Руфина Нифонтова стала первой исполнительницей роли Кати в трилогии «Хождение по мукам». И столкнулась с такой популярностью, что хватило бы на десятерых. Однако с тех пор роман Толстого пережил еще две экранизации, а образ, сыгранный Нифонтовой, заслонили поочередно Светлана Пенкина и Юлия Снигирь.

Она 45 лет была примой Малого театра. Главные ее спектакли записаны, по некоторым сняты телефильмы. Но кто их сегодня смотрит, кроме старых театралов? Малый театр устраивает выставки памяти, проводит юбилейные вечера. Публику они собирают преданную, но немногочисленную.

Так что если имя народной артистки СССР Нифонтовой и всплывает в интернете, то лишь по двум поводам. Один связан с подробностями ее смерти. Пишут, что актриса буквально сварилась в кипятке. Это, конечно, для любителей «жареного», но история и правда была трагическая. Руфину Дмитриевну нашли в затопленной кипятком квартире. Она была дома одна, судя по всему, решила помыть пол, бросила тряпку в раковину и включила воду. А потом ей стало плохо, она упала, тряпка заткнула сток, вода полилась через край. Так или иначе, причиной смерти стал сердечный приступ.

Ну а еще Нифонтову поминают в связи с ее многолетним соперничеством с Элиной Быстрицкой, тоже примой, тоже народной артисткой. История их взаимоотношений изобилует подробностями, в том числе пикантными. На похоронах Нифонтовой Элина Авраамовна публично рыдала: «На кого мне теперь равняться, как поддерживать определенный уровень?» Она пережила соперницу на четверть века, собрав за это время все возможные награды и всю мыслимую любовь. Получается, Руфина Дмитриевна и тут проиграла.

Нифонтова умерла в 63 года и не дожила до того, чтобы считаться одной из старух Малого театра. Но вокруг ее имени сложилась своя легенда. О безусловной одаренности, взрывном, а иногда и вздорном характере, эксцентричности и человеческой отзывчивости. «Она никогда не была “мастером высочайшего класса”, — писал об актрисе режиссер Борис Львов-Анохин. — Она вообще не была мастером, у нее был большой, стихийный, иногда необузданный талант. При редких данных идеальной театральной героини — красота, стать, стройность, завораживающий взгляд загадочных зеленых русалочьих глаз, красивый, виолончельный голос — в ней бунтовала и бушевала, кривлялась и кувыркалась душа прирожденной клоунессы, ее тянуло к острой характерности, к озорству, к трюку». Руфине Дмитриевне еще во ВГИКе пеняли на несоответствие внутренних и внешних данных. Формула стандартная, но в ее случае она определила судьбу.

Происхождения Руфина Питаде была благонадежного, рабоче-крестьянского. Отец Дмитрий Иванович, в анамнезе грек, всю жизнь прослужил на Московско-Рязанской железной дороге, дорос до заместителя начальника станции. Мать Дарья Семеновна работала на разных ткацких производствах. Вся семья — а у Руфины было трое братьев — участвовала в самодеятельности. Старшие братья сгинули на фронте, отец тоже не пережил войны. С матерью Нифонтову связывали сложные отношения, а вот с братом-близнецом Вячеславом, которого актриса звала Митричем, они всегда были близки. Перед Новым, 1975 годом актриса выступала в Минске, где ей впервые стало плохо на сцене. Потом выяснилось, что Митрич в это время утонул в ванне ярославской гостиницы. Нашли его только через несколько дней. Якобы тогда Руфина Дмитриевна и себе предрекла смерть от воды.

Питаде жили в поселке железнодорожников на Соколиной горе. Летом 1957-го уже известная артистка Нифонтова Р. Д. писала гендиректору «Мосфильма»: «Я проживаю на окраине Москвы, в железнодорожном бараке. До киностудии приходится добираться более полутора часов. Барак не имеет подъездных путей, и в непогоду приходится ходить по колено в грязи. Как и всякий другой, этот барак не имеет удобств. <… > Я опасаюсь, если мои зарубежные друзья вдруг захотят прийти ко мне домой, что очень возможно, то можно покраснеть за мой быт и будет скандал… »

Еще в школе Руфина подружилась с девочкой Риммой, с которой уже никогда не расстанется. Через много лет сын этой девочки, в замужестве Сулоевой, поставит памятник на ее могиле. А в детстве они метались между кружками Дома железнодорожников и развлекали одноклассников театральными кунштюками. Обе слыли оторвами, в какой-то год оказались единственными школьниками Сталинского района с тройками по поведению.

Руфа считала себя обладательницей уникального женского баса. Однако Вера Пашенная из Щукинского училища голосовые данные не оценила: «Кого она у нас играть будет? Мужчин? Так давайте лучше мальчиков талантливых наберем!» Во ВГИКе абитуриентку тоже поначалу завернули. Она уже рыдала в коридоре, когда ее заметил педагог Борис Бибиков, для студентов просто Биб. Он поступил подобно своему герою из фильма «Приходите завтра»: согласился прослушать Питаде самолично и взял на курс, который вел со своей женой Ольгой Пыжовой. В середине 1980-х Нифонтова получила от Биба письмо с просьбой о помощи. Овдовев, он женился на аспирантке и уехал на ее родину в Таджикистан. Но умереть хотел в Москве. Руфина Дмитриевна подняла тогда все свои связи и выбила для него столичную квартиру. Жаль, Бибиков не дожил.

«На вступительных экзаменах среди розовощеких и красиво одетых девушек Руфа выглядела гадким утенком», — вспоминает однокурсник Геннадий Юхтин. Ему вторит Валентина Березуцкая: «Нифонтова была совсем некрасивой: длинная, тощая, рыжая, да еще и голос как труба». Сама Руфина тоже была о себе невысокого мнения. Хотя говорила, что во ВГИК ее приняли прежде всего из-за сходства с Любовью Орловой. И даже сфотографировалась в костюме пожарного, чтобы стать совсем как Орлова в фильме «Одна семья». Вот только на пробы ее не приглашали — чуть ли не единственную со всего курса, впоследствии знаменитого. На нем учились Изольда Извицкая и Юрий Белов, Майя Булгакова, Леонид Пархоменко и Валентина Владимирова, а главными звездами считались уже популярные Надежда Румянцева и Татьяна Конюхова.

Однажды Руфину все же позвали сниматься, и не кто-нибудь, а Александр Птушко, запускавшийся с «Садко». Но на пробах претендентка напустила столько гротеска, что сыграла скорее пародию на Любаву, нежели саму героиню. Питаде признавала только острохарактерные роли, а лирическое амплуа считала слишком пресным. Ее еще в школе прозвали Клоуном, ну, право слово, какая из нее героиня? Руфина Дмитриевна была молоденькой, совсем недалекой и страшно упертой. Она категорически отказалась от Катерины в студенческой «Грозе», в «Снегурочке» билась за роль Лешего, в спектакле «Без вины виноватые» играла Галчиху. И отстаивала свое право на гротеск, выходя на сцену в немыслимых париках и со вставленными зубами из картошки.

Лирический регистр открыл в Нифонтовой режиссер Григорий Рошаль. Дипломной работой курса стала экранизация «Обломова», которую снимали студенты-режиссеры. Руфина играла в ней придурковатую дворовую девку. Входивший в экзаменационную комиссию Рошаль пригласил чуть ли не всех выпускников в свою новую картину «Вольница» из жизни батраков. А Руфине доверил главную роль. К счастью, она уже не выкаблучивалась. Премьера состоялась в феврале 1956-го. А уже летом старлетку отправили на кинофестиваль в Карловы Вары, где она получила приз за лучшее исполнение женской роли.

После «Вольницы» для всех стало очевидно, что Нифонтова — красавица. Тут примечателен рассказ Нины Веселовской, Даши из «Хождения по мукам»: «Я пришла на первую репетицию. Мы разговаривали с режиссером, когда в комнату вошла, загребая ногами, незнакомая женщина. Рыжеволосая, в веснушках, с нелепыми кудряшками. “Здрасьте, Григорий Львович, — пробасила она. И кивнула в мою сторону: — А это кто?” Поверить, что передо мной Нифонтова из “Вольницы”, было невозможно. Но потом мы прошли в павильон. Там было что-то вроде подиума, и я увидела, как по нему в свете прожекторов идет женщина невероятной, божественной красоты. Рошаль спросил: “Ну как тебе нравится твоя сестра?” А я замерла. Это была блоковская Незнакомка».

Однако поначалу от участия в трилогии «Хождение по мукам» Руфина Дмитриевна отказывалась: «буржуйку» Катю Булавину правоверная комсомолка играть не собиралась. Григорий Львович, ставший благодаря взрывному темпераменту прототипом режиссера из анимации Федора Хитрука «Фильм, фильм, фильм!», уточнил: «Ты роман-то читала или только сказку про Буратино?» Она, скорее всего, и правда не читала: не похоже, что Нифонтову когда-либо увлекало что-то интеллектуальное.

Рошаль каждый съемочный день начинал с того, что целовал ручки и Нифонтовой — Кате, и Нине Веселовской — Даше. Девушки страшно стеснялись и даже впервые в жизни сходили на маникюр. Как-то, уже после премьеры первого фильма «Сестры», Руфину провожал домой поклонник. Едва войдя в ее комнату, он разочарованно воскликнул: «У аристократки Кати стоит фикус?!» С тех пор актриса считала, что разводить домашние цветы — мещанство.

В том же павильоне «Мосфильма» переносили на пленку спектакль «Пигмалион». В один прекрасный день исполнитель главной роли и в те годы уже директор Малого театра Михаил Царев подошел к Нифонтовой: «Не хотели бы вы, девушка, поиграть у нас в театре?» Она ответила с привычным вызовом: «А что вы там ставите? И кто у вас там занят?» Оказалось, ищут партнершу для той самой Пашенной, что когда-то срезала ее на экзаменах.

На репетициях «Каменного гнезда» поначалу не складывалось. Народная артистка СССР дебютантку откровенно игнорировала, та в ответ дерзила. Но потом Пашенная позвала Нифонтову в гости. Встретила в домашнем, но — репликой из спектакля. В результате они проиграли целую сцену. И все наладилось. 18 сентября 1957 года Руфина Дмитриевна была зачислена в труппу Малого театра.

Она сыграет еще в двух фильмах Рошаля, другое дело, что сегодня о них никто не помнит. Вообще с кино у Руфины Дмитриевны не сложилось. Уже обжегшийся раз Птушко звал ее в «Илью Муромца». Но актриса предпочла «Полюшко-поле» жены Рошаля Веры Строевой. В 1964-м Георгий Натансон снял ее в фильме «Палата» — в роли, которую играла на сцене. Картина прошла незамеченной, и от его следующего предложения Руфина Дмитриевна отказалась. Так что фильмография у Нифонтовой небогатая. Хотя можно вспомнить и комедию-буфф Геннадия Полоки «Интервенция», и картины Владимира Басова по Джону Пристли, и советские хиты «С любимыми не расставайтесь» и «Вам и не снилось».

Очевидно, что театр требовал полной отдачи, и Руфина Дмитриевна была ему верна. То ли из свойственного ей чувства преданности, то ли так проявляла себя некоторая ограниченность. В любом случае она считала себя в первую очередь театральной актрисой, тем более что Малый — один из первейших театров страны, с имперским прошлым и академическим настоящим. В те годы у Руфины Дмитриевны вообще все складывалось, оправдывались самые смелые ожидания. Это касалось даже раннего, скороспелого брака.

Замуж актриса вышла еще в 1952-м, на втором курсе. Глеб Нифонтов был на девять лет старше, воевал. Он учился в том же ВГИКе на режиссерском курсе Льва Кулешова. Руфина скорее принимала ухаживания, кавалер подтверждал это в стихах: «В голубые плесы упала заря, в золотые косы я влюбился зря». Но это она предложила пожениться: по словам подруг, хотела скорее освободиться от материнской опеки.

Поначалу жили бедно. Если не хватало на трамвай, договорились, что платить будет только Глеб. А Руфа всегда сможет от контролеров убежать. Но вскоре она начала сниматься, а Нифонтов стал штатным режиссером студии «Моснаучфильм». Он участвовал в первой советской антарктической экспедиции 1955 года, его игровые «Звероловы» вроде как были отмечены на Венецианском фестивале 1959-го. В семейном архиве сохранилась шутливая расписка: «Я, Нифонтов Г. И., взял у жены своей, известной киноактрисы 100 рублей, которые обязуюсь ей вернуть в десятикратном размере с первой крупной суммы постановочных. Я, как порядочный человек, обязуюсь честно сдержать свое обещание. Жену свою, Нифонтову Р. Д. обожаю до преклонения и рабского подчинения. 28 декабря 1958 года».

В 1959-м родилась дочь Оля. И семья переехала наконец из своего барака на Ленинский проспект, в новый дом. В том же районе жила тогда школьница Ирина Печерникова. Однажды она встретила Руфину Дмитриевну в магазине: «После выхода фильма “Сестры” я была в нее влюблена. И сначала подумала: надо же, как женщина похожа. А потом увидела глаза. У нее глаза необыкновенные, прозрачные, как будто там гиперболоид инженера Гарина — лучи какие-то идут». Надо напомнить, что оператор «Хождения по мукам» Леонид Косматов проповедовал теорию «цветного» света. И Нифонтову постоянно «подсвечивали» — снимали через голубой фильтр.

Печерникова проследила за актрисой до дома и начала ее буквально сталкерить: преследовала на прогулках, подкладывала под дверь квартиры цветы. Конечно, актриса ее застукала. «Что нужно, чтобы стать актрисой?» — пискнула поклонница. «Все», — пробасила Руфина Дмитриевна в ответ. «В кино она выглядела настолько женственной, что-то совершенно потустороннее, ангел во плоти, — скажет Печерникова, которая в конце 1970-х тоже поступит в Малый. — А в жизни закрывалась под грубоватую, всегда шутила. Наверное, потому что была очень ранимой, беззащитной».

Возможно, и так. Хотя те, кто знал и любил Нифонтову чуть меньше, убеждены, что грубость, невоздержанность, простоватость иногда до вульгарности были свойствами натуры. Что до беззащитности, то уже в конце 1970-х Малый театр был в Чехословакии, в шефской поездке по воинским частям. В одной из них актеры по ошибке попали под учебную пальбу, и их в качестве извинения отвезли на полигон. Предложили: из чего хотите — из того и стреляйте. Винтовки и автоматы Руфину Дмитриевну не устроили, она выбрала БТР.

Если актриса принимала — человека, роль, спектакль — то безоговорочно. Талант Нифонтовой был очевиден, но она далеко не сразу понимала героинь, которых предстояло играть, не могла самостоятельно выстроить рисунок роли. Как говорила Ольга Пыжова, принадлежала к тем актрисам, которых надо «тыкать носом». Скажем, на одной из репетиций «Дачников» (1964) Нифонтова не выдержала, обратилась к режиссеру Борису Бабочкину: «Шеф! Ну а как мне это-то играть? Ей-богу, не понимаю… » Бабочкин тогда сам проиграл всю сцену. А Руфина Дмитриевна в ответ так мастерски его спародировала, что режиссер лишь махнул рукой. Но играла в «Дачниках» 20 лет, а Бабочкина искренне любила.

«У Нифонтовой что-то не ладилось, и она “дурила”, бубнила текст, изобретала какие-то немыслимые мизансцены, — вспоминает режиссер Борис Львов-Анохин работу над спектаклем “Утренняя фея” (1984). — Я терпел эти фантазии недолго и вскоре заявил, что с завтрашнего дня буду предлагать ей точный рисунок роли, и она будет точно ему следовать. Иначе мы расстанемся. Нифонтова мгновенно стала “шелковой”, послушной и чуткой. Она любила побурлить, побунтовать, но так же любила и покоряться, когда видела в ком-то твердое ощущение цели».

Зато уж если Руфина Дмитриевна не любила, то от души. Могла послать кого угодно и куда угодно. Взять хотя бы ее отношения с Элиной Быстрицкой, которую за глаза называла Подругой. Война самолюбий, к тому же актерских, дело житейское. Та же Пашенная называла Елену Гоголеву «Аида под фикусом», добавляя: актриса никакая, зато красавица. А Быстрицкая жаловалась Бабочкину: в театре, мол, говорят, что Нифонтова талантлива, а она лишь красива. «Элиночка, — ответил Борис Андреевич, — красота — это тоже талант!»

Несмотря на разность натур, Руфина Дмитриевна и Быстрицкая были, что называется, одного карраса. Анна Кузнецова-Гольдина, завлит театра при Борисе Равенских, писала о первых актрисах Малого начиная с Ермоловой: «Кто знает, что в большей степени определяло их ведущее положение на старейшей русской сцене — талант, красота или “железный” характер. При любых руководителях именно первые дамы, героини не только по сценическому амплуа, но и по жизненному предназначению определяли политику театра, его репертуар. Их побаивались. Искали расположения».

Нифонтова, конечно, была куда витальнее, чем холодноватая, застегнутая на все пуговицы Элина Авраамовна. Роль баронессы Штраль в «Маскараде» (1970) они играли в очередь, но только Руфина Дмитриевна могла по-мальчишески крикнуть поклонникам после удачного спектакля: «Затопчем, затопчем Быстрицкую!» Или, принимая цветы, холодно обронить: «Я слышала, вы меняете национальность?» Все оттого, что на днях такой же букет был преподнесен Быстрицкой.

Нифонтова часто ревновала к профессии, к успеху. Уже в 1984-м она была в театре Советской армии на «Идиоте», где играла Людмила Чурсина. Услышав, что соседка по партеру собирается к ней в гримерку, не выдержала: «Я играю лучше твоей Чурсиной. Приходи в театр, увидишь». Но с Быстрицкой все же был особый случай. Актрисы шли, что называется, в ногу. Приняты в Малый практически одновременно уже известными по кино актрисами. Боролись за одни и те же роли — с переменным успехом. И звания получали чуть ли не одним приказом.

Самое известное хулиганство Нифонтовой тоже связано с Элиной Авраамовной, хоть и косвенно. Тогда, на гастролях в Ялте, Быстрицкую поселили в люкс, а Нифонтову — всего лишь в двухместный номер. Она сочла это оскорблением и отомстила: обсыпала багаж администратора дустом. Уже в Москве устроили товарищеский суд, артистка Татьяна Панкова требовала немедленного увольнения. Говорят, что покровительнице Руфины Дмитриевны Вере Пашенной даже пришлось писать министру культуры Екатерине Фурцевой.

А может, все это случилось в другой раз и с другим администратором, чью одежду Нифонтова закинула на люстру. А может, ничего подобного не происходило вовсе. Ничего не поделаешь, такая у Руфины Дмитриевны сложилась репутация — нарушительницы спокойствия. Но вот документ, объяснительная в связи с опозданием в театр, отправленная в дирекцию 11 сентября 1964-го: «Я вылетела из Берлина в 13 часов. В 17.10 прибыла в Шереметьево. Получив паспорт, не получая багажа, села в такси и быстро, очень быстро поехала в театр. Проехали минут 10 и остановились. Впереди едущая машина забрызгала ветровое стекло водителя. Водитель, очень молодой парень, желая протереть стекло, хотел открыть дверь, но она не открылась (очевидно, была довольно старая машина, “Победа” светлого цвета). Тогда, взяв концы у водителя, это попыталась сделать я. Но они были такие грязные, что получилось только хуже, грязи стало больше. Водитель стал искать носовой платок, лихорадочно выкидывая все из карманов. Нашел платок, вытер стекло, но потерял ключ. У него затряслись руки и, ничего не находя, он в отчаянии подпрыгнул на месте. Ключ оказался под ним… »

Такое своеобразное чувство юмора, не говоря уже о неуставном поведении в чопорном Малом театре с его строгой иерархией, понимания не находило. А Руфина Дмитриевна не была неприкасаемой: ни для коллег-артистов, ни для театрального начальства.

Что до коллег, довольно одной истории. День рождения Нифонтовой приходился на 15 сентября: в это время театр, как правило, был на гастролях в Ленинграде. В 1976-м на 45-летие актрисы собрался весь Питер, от Эдиты Пьехи до Василия Меркурьева. А Глеб Иванович передал из Москвы деликатесного угря, которого разделывали прямо в гостиничной ванной. На следующее утро раздался стук в дверь: «Руфина Дмитриевна, уже полчаса идет репетиция с Борисом Андреевичем Бабочкиным!» Оказалось, о репетиции сообщили накануне по телефону. Но актриса театра, которая в дыму гулянки подняла трубку, ничего Нифонтовой не передала. Очевидно, хотела ее подставить.

Руфине Дмитриевне вкатили тогда выговор с занесением в личное дело. И таких у нее накопилось немало. Дирекция блюла дисциплину и была щедра на наказания. Нифонтовой и зарплату понижали, и звания задерживали. Она ругалась с всесильным Михаилом Царевым, шла наперекор худсоветам, откровенно хамила и безобразничала. Но в свои «золотые» годы в Малом театре играла до 20 спектаклей в месяц и неизменно выезжала на заграничные гастроли. В 1968-м стала заслуженной артисткой РСФСР, через десять лет — народной СССР.

Едва получив звание заслуженной, Нифонтова выхлопотала себе новую квартиру. И в 1970-м семья переехала в 16-этажный кирпичный дом на Большой Бронной, где жили режиссеры Валентин Плучек и Андрей Гончаров, пианист Святослав Рихтер, актеры Ростислав Плятт и Юрий Никулин.

Глеб Нифонтов к тому времени давно освоился в кресле заместителя председателя Комитета по кинематографии при Совете министров РСФСР. И, скажем, восторги от просмотра «Зеркала» Тарковского обрывал сразу: «Полное дерьмо! Нашему народу такое кино не нужно». В начале 1970-х Эдуард Тополь литовал у Глеба Ивановича свой сценарий «Открытие» об ученых-химиках. Чиновник предъявил ему 28 страниц замечаний. Слово Тополю: «Помню, я в упор смотрел на этого борова от советской культуры, пытаясь найти в его кирпичном лице хоть намек на затаенную иронию, но не находил ничего, кроме тупой выразительности штукатурки. Все кинематографисты страны злословили в те времена за его спиной о том, что этот управляющий российским кинематографом создал в своей жизни лишь один фильм — дипломную вгиковскую десятиминутку о вреде аборта под названием “Ах, зачем я это сделала!” и был при этом мужем одной из самых красивых женщин страны — актрисы Руфины Нифонтовой».

Рядом с эмоциональной, взрывной женой Глеб Иванович казался суховатым и скупым на проявления чувств. И главой семьи была Руфина Дмитриевна, на ней лежали мужские обязанности. Грубо говоря, она забивала гвозди, когда муж стоял у плиты. «Как-то в нашем доме проводили перепись населения, — вспоминала их дочь Ольга. — В графе “Глава семьи” мама написала: “Я”. Папа никогда с ней не спорил: конечно, она главная! Он просто пытался держать ее в берегах. На нем были и магазины, думаю, мама не знала, сколько стоит булка. Она была за ним как за каменной стеной».

Руфина Дмитриевна тоже была сознательной гражданкой, еще в 1972-м вступила в ряды КПСС. Секретарь правления Советского фонда мира, депутат Моссовета нескольких созывов, председатель комиссии ВТО по работе на селе. Она занималась домом-музеем Михаила Щепкина и ремонтом Селезневских бань. В газете «Правда» выходили статьи за ее подписью под заголовками вроде «Поговорим по-мужски».

Впрочем, никакая общественная нагрузка не мешала Нифонтовой получать выговоры уже по партийной линии. Режиссер Леонид Хейфец рассказывал о первой репетиции спектакля «Летние прогулки» по пьесе Афанасия Салынского. Начало новой работы обставлялось торжественно, в присутствии вездесущего Михаила Царева и парторга театра. А Нифонтова вдруг говорит: «Вчера перечитала пьесу и подумала: боже мой, ведь это все есть уже у Солженицына!» В то время писатель уже был в жесточайшей опале. В комнате наступила мертвая тишина. Только спустя пару минут Царев, немного покраснев, строго произнес: «Это неуместное высказывание!» На что Руфина Дмитриевна, ни секунды не задумавшись, но стрельнув хитрым глазом, замахала руками: «Ой, нет-нет, я перепутала. Не у Солженицына, у Кочетова!» Присутствующие выдохнули. Ничего себе, «перепутала»! Солженицына и его антипода Всеволода, правоверного мастера соцреализма.

По советским меркам Нифонтовы были более чем благополучны, но не роскошествовали. Да и стремления как-то выделиться у них, судя по всему, не было. Единственное, Руфина Дмитриевна любила приближать к себе поклонниц: иногда в качестве компаньонок, но чаще — простых помощниц. Так, после смерти Дарьи Семеновны дочку Олю воспитывала поклонница из Ленинграда, с которой актриса познакомилась на улице. Эта Ираида Ивановна практически жила у Нифонтовых добрые десять лет. А ей даже дорогу до Москвы не оплачивали. Руфина Дмитриевна снисходительно звала ее Мадама.

Но в остальном жили как все, в меру однообразно. Поездки в актерский Дом творчества в Рузе, летние месяцы в Архипо-Осиповке, дочка — в лагере Большого театра. Форму Нифонтова поддерживала на дорожках бассейна «Москва». По средам, когда в театре был выходной, ходила в сауну. Украшений не носила, говорила, они ей мешают. В повседневной жизни не любила краситься, редко делала укладку, была равнодушна к нарядам. А дома так и вовсе ходила расхристанной. Однажды помогла чьим-то знакомым провести телефон, а когда те явились благодарить, открыла дверь в халате и стоптанных тапках. Пришедшие ее не узнали: «А Нифонтова Руфина Дмитриевна здесь проживает?»

Актриса была отзывчива на чужие надобности, в театре об этом знали. Бывало, накричит на очередного страждущего, отгонит, но спустя время: «Из какого он цеха? Пусть подойдет после репетиции». Она выбивала квартиры и телефоны, звания и пенсии. Фраза «Пошла работать Нифонтовой» означала, что актриса причипуривалась и отправлялась в исполком, Моссовет, далее везде. Худрук Малого театра Юрий Соломин не устает вспоминать, что свою нынешнюю квартиру в Спиридоньевском переулке получил благодаря Руфине Дмитриевне. Причем это была ее инициатива. Иногда, впрочем, такие инициативы выходили боком. Как-то на гастролях актриса обещала дать интервью местной журналистке. А когда поняла, что не успевает на встречу, оставила для нее на ресепшен записку с извинениями и рубль на такси, чтоб добралась до дома. На другой день в газете вышла заметка «Плата за дружбу — рубль!».

Лучшей подругой оставалась одноклассница Римма. Она стала врачом, 40 лет прослужила в системе МВД, увольнялась подполковником. Сулоева всегда была в гуще событий, отчего Нифонтовы прозвали ее «пионэр Запада». Иногда сердобольная Руфина Дмитриевна просила ее помочь каким-то одиноким людям, которых обижали соседи. Римма Петровна надевала свой мундир и ехала «разбираться» подобно Аркадию Райкину в фильме «Волшебная сила искусства»: заводила «дело», писала «протокол», грозила судом и следствием. А однажды по просьбе подруги подогнала солдат срочной службы, чтобы помочь Фаине Раневской. Той выделили в ее театре списанный реквизит — диван, какой-то ковер. Надо было перевезти.

С Раневской Нифонтова познакомилась еще в 1965-м в Ленинграде, на съемках фильма «Первый посетитель». Они как-то сразу задружились, Раневская брала Руфину Дмитриевну с собой в Комарово, куда ездила навестить Ахматову. Вот только актриса Анну Андреевну не признала, догадалась, кто это, только на обратном пути. К слову, точно так же она «упустила» Солженицына. Зимой 1971-го каталась на лыжах в Подмосковье в женской компании, в том числе с Галиной Вишневской. На ее даче и перекусывали. Кто мог догадаться, что мужик в треухе, который убирал снег у крошечного домика на участке, был знаменитым писателем?

Вот с Алисой Коонен Нифонтова хотела встретиться вполне сознательно, и Раневская их познакомила. Тогда, в конце 1965-го, Руфина Дмитриевна мечтала о роли Комиссара в «Оптимистической трагедии», а в театре считали, что никто из артисток Малого ее не потянет, собирались приглашать со стороны. А Коонен эту роль когда-то играла. Через несколько лет Нифонтовы переедут на Большую Бронную, Раневская — в Южинский переулок, и когда жена задерживалась, Глеб Иванович сетовал, что она вновь «исчезла в Бермудском треугольнике».

В «Оптимистической трагедии» Руфина Дмитриевна сыграла. Режиссер Леонид Варпаховский говорил потом, что роли она буквально «выцарапывает». Справедливости ради, получалось это не всегда. В начале 1970-х Нифонтова сделала все, чтобы в Малом театре состоялся спектакль «Царь Федор Иоаннович» с приглашенным в труппу Иннокентием Смоктуновским. Однако тогдашний главный режиссер Борис Равенских назначил на роль царицы Ирины Федоровны свою жену, актрису Галину Кирюшину. Руфину Дмитриевну введут в этот спектакль только спустя несколько лет.

Она умела быть жесткой. Между Равенских и Царевым шла война на выживание, беспилотники долетали до ЦК. Нифонтова была на стороне дирекции. С Равенских жили в одном доме. Когда в январе 1980-го к ней пришли сообщить, что несколько минут назад режиссер умер прямо в подъезде от остановки сердца, она лишь уточнила: «Совсем умер? — Да. — Царствия небесного». И закрыла перед вестником дверь.

В театре почему-то считалось, что индивидуальность Нифонтовой ярче проявляется в современном репертуаре. Руфина Дмитриевна даже в спектаклях по Островскому играла редко, в лучшем случае — по Самуилу Алешину. И любимая ею эксцентрика в театре, мягко говоря, не приветствовалась. Хотя Нифонтова умудрялась выходить на сцену в клоунских штанах и в пьесе Александра Корнейчука. А когда в Малом решили ставить «Фому Гордеева», заявила, как само собой разумеющееся, что ее героиню вынесут на сцену в ковре. Статисты из Щукинского делали это под напутствие: «Не уроните народную артистку!» Руфину Дмитриевну не пугали даже возрастные роли. «Дайте Руфе сыграть Руце!» — требовала она после читки пьесы Иона Друце «Птицы нашей молодости». И в 41 год сыграла старуху Руце. Однако когда действительно начала стареть, приняла это далеко не сразу.

К несчастью, произошло это рано и стремительно. Всему виной тяжелая болезнь, несколько операций, беспощадное последующее лечение. Руфина Дмитриевна сильно располнела, лицо поплыло, а глаза, которыми все так восхищались, будто выцвели. Актриса горько шутила, что теперь сможет наконец ходить в московские театры инкогнито. От прежней Нифонтовой остался разве что голос. Когда-то она записывала радиопередачу о Сергее Лемешеве, с тех пор они перезванивались. Лемешев восхищался образом Кати в «Хождении по мукам» и настойчиво просил о встрече. Но она всячески отнекивалась: «Пусть запомнит, какой была в кино».

Магия, которую прежде излучала Руфина Дмитриевна в жизни и на сцене, куда-то улетучилась. Она стала раздражительной, вспыльчивой, еще более дерганной. Все реже понимала своих героинь, а неуверенность прикрывала мрачноватой бравадой. Нифонтова десять лет мечтала о «Федре». Но ее поставили только в 1986-м, и это был провал. «С твоими данными нельзя играть трагедию, — сообщили Руфине Дмитриевне. — Получается слишком слащаво». Худсовет снял ее со спектакля «Царь Федор Иоаннович»: «Разве можно с такой резкой пластикой играть Ирину, она ведь другая. А эта все куда-то рвется, словно необъезженный скакун… » Говорят, обе оценки дала одна уважаемая артистка. Та, которая победила.

Судачили, что Нифонтова выпивает. В спектакле «Холопы» (1987) Руфина Дмитриевна играла с Еленой Гоголевой. И когда та спрашивала по роли: «Зачем ты пьешь?», всякий раз вздрагивала: вдруг слухи достигли и ушей Елены Николаевны, которую уважала и называла «ma tante»? Но душа была в раздрае, и не только театр тому виной.

Семью актрисы разъедало изнутри. Ольга поступила во ВГИК, стала, как отец, заниматься научно-популярным кино. Еще студенткой она привела в родительский дом мужа Геннадия Дубровина. Нифонтовы его не приняли, причем агрессивно. Даже по имени никогда не называли. Началась жизнь на ножах, с раздельным хозяйством и скандалами о том, кто чьим шампунем воспользовался. Не примирило даже рождение внука, которого старики обожали.

В какой-то момент они все же разъехались. Страна между тем меняла кожу, а значит, и привычный Нифонтовым порядок вещей. Глеба Ивановича отправили на пенсию, театр тоже начинал идти трещинами. Слава, почет, благополучие народной артистки утекали сквозь пальцы.

1 октября 1991-го Нифонтов с зятем пересеклись на даче под Истрой, в ДСК Малого театра. И, конечно, в очередной раз разругались. Глеб Иванович прыгнул в машину, дал по газам и помчался в Вороново, на вторую дачу семьи. До 68 лет его возила служебная машина, на пенсии пришлось сдавать на права. После восьми безуспешных попыток Руфина Дмитриевна не выдержала и, судя по всему, права мужу купила. Но не суть: столкновение с МАЗом не оставляло Нифонтову шансов. Он погиб на месте.

После смерти Глеба Ивановича актриса совсем сникла. В театре она практически не играла. Шли разговоры о вводе на роль Мурзавецкой, но до дела не дошло. Александр Абдулов втащил ее в фильм «Сумасшедшая любовь», где играл главную роль. Но сделать это удалось чуть ли не силой. Руфина Дмитриевна много занималась внуком, иногда «догуливала» с ним до театра, стучалась в кабинет Юрия Соломина: «Шеф, можно? Мы птичку пришли посмотреть». У нового худрука стояла клетка с волнистым попугаем. Сама актриса в кабинет не заходила.

Умерла она через две недели после своего 63-летия. Соседка по дому, дочь Бориса Равенских Александра, вспоминает: «Мне позвонила Оля и попросила: “Шура, пожалуйста, спустись на пятый к маме. Она не берет трубку. А мне звонят соседи снизу, говорят, что с потолка капает горячая вода. Наверное, там что-то случилось… ” Это, увы, была правда. Мы с Олиным мужем открыли дверь — вода была везде. В ней плавали ковры. Руфину Дмитриевну мы нашли лежащей на полу ванной комнаты, залитой кипятком. Когда мы вошли, она была уже мертва… » Хоронили Нифонтову в костюме, в котором она играла в «Обрыве», последнем своем спектакле. Лицо было закрыто кисеей.

Сегодня говорят о трагизме судьбы Нифонтовой, о ее хождении по мукам. Если это и оправданно, то скорее ее семейной драмой. Конечно, можно сожалеть, что в череде прошедших через жернова Малого режиссеров не нашлось того, кто стал бы для актрисы единственным сделавшим на нее ставку. Но, кажется, всех вернее о Руфине Дмитриевне сказала ее дочь. Они так толком и не наладили отношений, последние годы Нифонтова прожила в амплуа брошенной всеми старухи. Сохранилась записка Соломину, где она просит войти в положение «одинокой бабки».

Так вот, Ольга Нифонтова считает, что беда ее матери в том, что она сама себя до конца не понимала. От природы Руфине Дмитриевне было отпущено очень много — красота, талант, бешеная энергетика. Но как этим распорядиться? Близости с единственной дочерью она, судя по всему, не искала. Вести светскую жизнь не умела, блистать на людях не любила. В рассказах о Нифонтовой нет упоминаний об ее интересе к чужому творчеству или какому-то интеллектуальному общению. В них вообще очень мало об ее искреннем интересе к чему-либо. Разве что одно время увлекалась коллекционированием. Но предмет выбрала прикладной, приземленный — бадминтонные воланчики. Руфина Дмитриевна участвовала в радиоспектаклях и композициях, в литературных чтениях. Но это было именно что участие в чужих проектах. Потребности создать что-то только свое она, по всей видимости, не испытывала. Или не чувствовала себя в силах. А человека, который бы ее направил, не встретилось. Оставался один Малый театр, но играла Нифонтова до обидного мало. Она просто не знала, что с собой делать, чему себя посвятить. Тоже своего рода трагедия.

Фото: vk.com/rufina_nifontova