Осенью 1923 года на рынке возле Цветного бульвара молодая женщина открыла лавку, где торговала разным старьем, преимущественно подержанными чайниками. Звали ее Мария Шульц. Судя по внешности и манерам, она была из «бывших», из образованного, богатого сословия. На рынке это никого не удивляло — после революции многим приходилось осваивать занятия, к которым судьба их не готовила.

Четыре десятилетия спустя в кино Марию Захарченко-Шульц сыграет актриса Людмила Касаткина. Те, кто был знаком с прототипом, остались недовольны. Касаткина играла капризную, взвинченную, экзальтированную даму. Реальная Мария Шульц была немногословной, задумчивой и спокойной, наделенной железной решимостью и невероятной храбростью. Так по крайней мере вспоминали те люди, чья задача была ее убить.

Женщина, которая против своей воли стала героиней одной из самых запутанных и странных шпионских историй, родилась в семье пензенских дворян в 1893 году. Ее девичье имя было Мария Лысова. Она вышла за офицера Семеновского полка Ивана Михно, началась Первая мировая война, и она стала вдовой в 22 года. Тогда по специальному разрешению Николая II она сама поступила в Елисаветградский гусарский полк, где сражалась наравне с мужчинами и «отличалась бесстрашием, особенно в разведке».

После революции со своим вторым мужем, офицером уланского полка Григорием Захарченко, она смогла бежать в Персию, чтобы потом через полмира, через Индию, два океана и всю Европу, снова вернуться в Россию и сражаться в Белой армии. Захарченко погиб под Каховкой, сама она была ранена, получила обморожение и едва выжила.  Дальше — отступление и эмиграция. В галлиполийском лагере беженцев ее третьим мужем стал штабс-капитан Георгий Радкевич, с которым она когда-то познакомилась на петербургском балу.

В эмиграции она вступила в Боевую организацию генерала Александра Кутепова. «Обветренная, загоревшая, в черной куртке мужского покроя, она была молчаливее других», — вспоминал один из кутеповцев Сергей Войцеховский. Другой ее соратник, тоже белый офицер, Александр Анисимов рассказывал о тренировках в Боевой организации: «Когда мы, двое ее спутников, просили отдохнуть, Мария Владиславовна сказала нам: “Как вы, мужчины, скоро устаете”…  А это был третий день беспрерывного хода по болотам». «Она была немного выше среднего роста, с тонкими чертами лица. Испытала очень много, и лицо ее, конечно, носило печать всех испытаний» — из других воспоминаний.

Она мечтает вернуться в Россию — любым способом, на белом коне вместе с победоносной армией или в составе тайной диверсионной группы. Такая возможность вдруг предоставляется. Кутепов делится с ней информацией о том, что в Советском Союзе якобы создана обширная и влиятельная тайная монархическая организация. Он предлагает ей вместе с мужем тайно приехать в Москву и войти с этими людьми в контакт.

Поездка невероятно опасная, причем на всех этапах. Марии Захарченко и ее мужу сделаны новые паспорта на имя супругов Шульц. Темной ночью они переходят границу в районе Изборска. Третий участник их похода, гардемарин Буркановский, в темноте отстал, заблудился среди болот и был убит пограничниками. Но супруги Шульц благополучно прибывают в большевистскую столицу. Там их встречает один из главарей заговорщиков, бывший барон Эдуард фон Стауниц, ныне скромный советский сотрудник таможни.

Для тех, кто профессионально занимается историей разведки, описывать события тех лет — задача очень сложная. Революция и эмиграция все перемешали. Люди меняли профессии, имена и политические убеждения. Исчезали, воскресали под другими фамилиями, как в пьесе Булгакова «Зойкина квартира», действие которой происходит в те же годы. «Тебя же расстреляли в Баку, я читала! — Так что из этого? Если меня расстреляли в Баку, я, значит, уж и в Москву не могу приехать». Надо разбираться в именах, псевдонимах, оперативных кличках, в биографиях двойных и тройных агентов. До сих пор иногда невозможно понять, на кого в действительности работали эти люди. И всегда ли они сами это понимали? Так, Мария Захарченко-Шульц, страстно ненавидевшая большевиков, следующие четыре года, сама того не зная, будет им служить.

Это была уже не комедия, а трагедия масок. Настоящее имя барона фон Стауница было Александр-Эдуард Опперпут-Упелинец (или Упелинцис, или Упелиньш, достоверно неизвестно). Выходец с латышского хутора, в 1918 году он, как и многие его соотечественники, поддержал Октябрьскую революцию и стал офицером Красной армии. Затем увлекся белыми идеями и тайно вступил в «Народный союз защиты родины и свободы», который возглавлял Борис Савинков. Был арестован большевиками, вновь перешел к ним на службу и под именем Павла Селянинова написал книгу, в которой призвал бывших соратников отказаться от борьбы. «Умевший подать себя, с офицерским лоском, остроумный и находчивый, дерзкий и насмешливый, с деловой финансовой хваткой», он стал ценным секретным сотрудником контрразведывательного отдела ОГПУ и одним из главных действующих лиц в операции «Трест».

Напомним, чем был проект «Трест». Яркие и блестящие интеллектуалы, руководившие тогда советской контрразведкой, Артур Артузов, Владимир Стырне и другие, решили создать в России фальшивую монархическую организацию. По определению того же Стауница: «Смелый план организации крупной легенды, которая…  должна будет подмять под себя все зарубежные монархические центры и навяжет им тактику, разработанную ГПУ».

Эта «виртуозная мистификация, объект и плод подлога и воображения» имела полный успех. Из страны большевиков до европейских столиц добираются бывший статский советник Якушев и генерал Потапов. С изумлением и надеждой лидеры эмиграции выслушивают от них поразительные новости. Коммунистический проект доживает последние дни, в кремлевских элитах раскол, народные массы недовольны и находятся накануне восстания. Главное — не торопиться, дать ситуации созреть. В глубинах России зреет монархический заговор, в него вовлечены высшее руководство Красной армии и ряд крупных политиков. Судя по всему, у тайных монархистов действительно огромная власть и большие связи, иначе почему они с такой легкостью пересекают границы? Как потом напишет тот же Войцеховский: «Мы были до известной степени одурманены открывшейся перед нами возможностью легкой связи с Россией и благополучного оттуда возвращения. Мы сознавали себя не бедными, бесправными эмигрантами, а звеньями мощного подпольного центра на русской земле».

В свою очередь их приглашают нелегально посетить Россию. На подмосковных дачах для гостей из Парижа и Берлина устраивают заседания политсовета тайной организации. Сам помощник начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Владимир Стырне изображает сознательного, монархически настроенного представителя рабочего класса. Какого-то чекиста нарядили в рясу, и он благословлял собравшихся на великий подвиг. Обратно гости возвращались потрясенные и очарованные. В Москве они находили то, чего им так не хватало в эмиграции. Здесь обходились без склок, бесплодного теоретизирования, скандалов и взаимных обвинений. Они видели твердых и решительных людей, занятых делом.

Эти взаимные визиты становятся все более интенсивными. Командированные в Европу чекисты участвуют в монархических собраниях и форумах. С иронией они понимают, что эти мероприятия наполовину профинансированы ими самими, наполовину — какой-нибудь европейской разведкой. Им приходится погрузиться в мир эмигрантских интриг и научиться управлять ими. Кого надо они ссорят, кого надо — мирят. В какой-то момент происходит историческое событие — встреча и примирение великого князя Николая Николаевича Романова и генерала Врангеля. Эмиграция ликовала: наконец-то преодолены разногласия и склоки, наконец-то мы научились объединяться. Никто не подозревал, что примирение — результат отчаянных усилий Артузова и его людей, которым этот союз был выгоден, ибо отводил на второй план радикалов во главе с Кутеповым.

В 1925 году они заманили в СССР, арестовали и расстреляли знаменитого британского агента Сиднея Рейли. Они также пригласили публициста, бывшего депутата Государственной думы Василия Шульгина, несколько месяцев дали ему погулять, направляя от агента к агенту, а потом выпустили обратно, чтобы он мог засвидетельствовать перед эмиграцией силу и влиятельность антибольшевистского подполья.

Весь этот шпионский проект самым неожиданным образом отразился в советском искусстве. И речь идет не только о сериале «Операция «Трест» с уже упоминавшейся Касаткиной, Стауницем — Банионисом и Джигарханяном в роли Артузова. Сейчас общеизвестно, что значительная часть романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» в огромной степени пародия на нелегальную поездку Шульгина и его книгу «Три столицы», написанную по ее итогам. Возгласы «барин из Парижа», попытка перекрасить волосы, паспорт на имя Конрада Карловича Михельсона (на самом деле Иосифа Карловича Шварца) — все оттуда. Прообразом «Меча и Орала» стала ленинградская организация «Честь и Престол», которую тоже контролировали чекисты.

Во время визита Шульгина в Москву все заботы о нем были поручены Марии Захарченко. Она признавалась ему: «Я старею. Чувствую, что это мои последние силы. В “Трест” я вложила все свои силы, если это оборвется, я жить не буду».

Согласно очень многим источникам, у Марии Захарченко начался роман со Стауницем. Впрочем, информации об этом не очень много — и он, и она были людьми скрытными. Стауниц устроил ее работать торговкой на вещевой рынок, это стало идеальным прикрытием. Ей приносили секретные бумаги, спрятанные в коробках со старым хламом, она передавала их другим агентам, часто ими являлись сотрудники западных посольств, легкомысленно поверившие в реальность «Треста». По ночам она шифровала письма, которые должны были дипломатической почтой идти в Варшаву, Берлин и Лондон (так, Польше передали выдуманный от начала до конца план советского генштаба, якобы добытый внедренными туда монархистами).

Проект «Трест» действовал около пяти лет и прекратил свое существование буквально в один момент. В ночь на 13 апреля 1927 года на подмосковной даче Эдуард фон Стауниц рассказывает ошеломленной Марии Захарченко, что он агент советской разведки Александр Опперпут, что все, во что она верила и за что боролась — блеф, выдуманная чекистами легенда. Исходя из этого лучшее, что им следует сделать сейчас — бежать из Советской России, пока есть такая возможность.

Существует объяснение поступку Стауница. Точнее, объяснений этих слишком много — около десятка. Все они противоречат друг другу. Ни про одно из них мы не можем сказать, что оно является единственно правильным.

По одной из версий, этот человек, много раз менявший хозяев, решил сделать последнюю ставку все-таки не на ОГПУ, а на белую эмиграцию (и проявил сверхъестественную прозорливость — через 10 лет во время сталинских чисток все руководители «Треста» во главе с Артузовым будут расстреляны).

По другой версии, именно сам Артузов  решил, что «Трест» себя исчерпал. Невозможно было бесконечно тянуть эту историю и обещать грандиозное монархическое восстание, которое все никак не начиналось. Поэтому стоило эффектно завершить весь проект, с помощью разоблачений Стауница деморализовать белую эмиграцию, а заодно внедрить его туда как своего агента. Еще одна версия: бегство Стауница было инициировано теми в разведке, кто хотел ослабить позиции Артузова в качестве руководителя контрразведывательного управления (и действительно, через полгода он ушел с этой должности).

Но, возможно, Стауниц и правда был влюблен в Марию Захарченко и вместе с ней решил улизнуть от большевиков. Тут предполагать можно все, что угодно, например то, что ему просто стало скучно и он решил в очередной раз совершить крутой разворот. В свое время он писал председателю ОГПУ Менжинскому: «Непрерывная цепь приключений и опасности в конце концов так расшатали мои нервы, что вести спокойный образ жизни я уже не мог. Как закоренелый морфинист не может жить без приемов этого яда, так я не мог жить без острых ощущений или работы, которая истощала бы меня до обессиления». Говорят, что своей жене, брошенной им в Москве, он оставил записку: «Ухожу. Ты еще узнаешь, какого я размера авантюрист».

Дальше происходит очередное наслоение несуществующих сущностей — руководству он сообщает, что в Финляндии появилась некая монархическая организация, надо послать туда Марию Захарченко, чтобы она вовлекла их в орбиту «Треста». Но границу он пересекает вместе с ней. Сотрудники ОГПУ, которые обеспечивали переход, не имели никаких специальных инструкций и не решились его задержать.

Стауниц оказывается в Финляндии, там быстро сдается властям, заявляет, что он советский агент. Он выступает в эмигрантской печати с чрезвычайно подробным рассказом о своей деятельности. Кем бы ни был Опперпут и чем бы ни руководствовался, для лидеров эмиграции его откровения становятся страшным, чудовищным ударом. Все, во что свято верили в течение долгих лет, для чего отдавали деньги и жизни — все оказывается блефом. Добродетельные крестьяне, хранившие в избах портреты великого князя Николая Николаевича, красные командиры, которые ждут лишь сигнала, чтобы направить свои полки на Кремль, засевшие в этом Кремле лидеры большевиков, которые не способны контролировать страну и вот-вот выпустят власть из своих дрожащих рук — все оказалось выдумкой чекистов. Да и вся белая эмиграция оказалась просто пронизана их агентурной сетью большевиков. Кстати, почему Стауниц вдруг решил бежать? Как можно верить человеку, который столько раз всех предавал? Не советская ли разведка его сюда прислала?

Возможно, что журналисты, которые задавали подобные вопросы, проявляли похвальную проницательность. Но, возможно, эти статьи были инициированы ОГПУ, чтобы дискредитировать изменившего им агента. Между разными изданиями, выходившими в европейских столицах, между Парижем, Прагой, Ригой, Берлином и Гельсингфорсом завязывается оживленная дискуссия о том, кем является перебежчик — новым союзником по борьбе или «опасным большевистским агентом крупного калибра». В рижской газете «Сегодня» о нем появляется огромная статья «Советский Азеф». Почтенные либералы из парижского «Возрождения» даже не пытались во всем этом разобраться и честно написали: «Выражаем надежду, что на темные и запутанные дела, которых касаются эти не поддающиеся сейчас оценке сенсационные разоблачения, будет так или иначе вскоре пролит свет».

Чтобы доказать свою преданность белой идее, Стауниц решается на невероятно рискованный поступок. Он хочет вернуться в Россию, откуда только что чудом улизнул. Он сочиняет и предъявляет генералу Кутепову подробный безумный план полного и быстрого сокрушения большевиков. Для этого надо сорвать экспорт советского хлеба, отравив его на пароходах и в элеваторах. Надо топить советские нефтеналивные суда. Надо убивать коммунистов. «Для уничтожения личного состава компартии придется главным образом применить культуры микробов эпидемических болезней (холера, оспа, тиф, чума, сибирская язва, сап и т. д.). Если удастся наладить отправку в Россию культур болезней, то один террорист сумеет вывести в расход сотни коммунистов… »

Опперпут готов сам этим заняться. Он ищет для своих проектов людей и — что самое поразительное — находит. Они готовы пойти за ним куда угодно, хоть в ад, хоть в Советскую Россию. Некоторые из них безоговорочно ему верят. Другие говорят про своего лидера: да, это крайне сомнительный человек, возможно, он провокатор, но по крайней мере он что-то предлагает, он яркая личность, а что предлагаете вы? Вы хотите всю жизнь просидеть в кофейнях от Парижа до Стамбула, собираясь на ваши никому не нужные съезды и сочиняя воззвания и манифесты, которые никто не читает? Сейчас главное — всколыхнуть эмигрантское болото, разрушить легенду о неуязвимости большевиков, бросить искру.

С Опперпутом буквально рвется идти сама Мария Захарченко. Она не может забыть, что при всей своей ненависти к большевикам долгие годы на них работала. Ей нужно отмщение, она хочет сделать хоть что-то, осуществить хоть какую-то успешную акцию, пусть символическую и самоубийственную. Друзья в ужасе от того, что она собирается идти в страшную Советскую Россию, откуда не вернулось так много их соратников. Да еще с кем идти? С человеком, который с огромной вероятностью является провокатором ЧК. Она говорит, что у нее есть пистолет и если она поймет, что Опперпут предатель, то лично его застрелит. Своей подруге Пепите Бобадилья, вдове Сиднея Рейли, она пишет: «Вы сообщаете о всех прошлых мерзостях человека, присоединившегося к нам. Я знаю все это из его собственных уст — он ничего не скрыл…  Конечно, все прошлое говорит против него. Вся моя душа возмущается против него. Но когда я подумаю о том, что один из многих тысяч посмел восстать против всемогущества ЧК, нашел в себе силы сбросить величайшее бремя, я чувствую, что подло отворачиваться от него и отказывать ему в помощи в такую минуту».

Главная идея Опперпута заключалась в том, чтобы уничтожить как можно больше чекистов и красноармейцев, поэтому в качестве мишени он предложил московское общежитие ОГПУ. Группа состояла из трех человек — Марии Захарченко-Шульц, Александра Опперпута, что касается третьего, в результате тщательного отбора им стал 22-летний Юрий Петерс, выпускник гимназии Св. Алексия финского городка Перкиярви. По воспоминаниям тех, кто его знал, это был красивый и веселый юноша, мечтавший лишь об одном — увидеть Россию свободной от большевиков. В сущности, это была абсолютно реалистичная задача. Но несчастный мальчик не знал, что есть лишь один способ ее выполнить — прожить очень долгую жизнь. Если бы ему удалось не погибнуть в войнах и конфликтах, дожить до 85 лет, он в качестве бодрого финского старичка мог бы приехать в Россию Горбачева, а потом и Ельцина. Его ровесник, находившийся по другую линию фронта, чекист, участник операции «Трест» Борис Гудзь чудом избежал в 1937 году расстрела и ухитрился дожить до 2006 года.

Опперпут отправил своим родственникам в Риге письмо, где сообщал, что уходит в Россию и, возможно, будет убит уже при переходе границы. И добавлял, что хочет «сбалансировать свои счеты с ГПУ…  сделать первый удар в набатный колокол, а потом, что Бог даст».

В ночь с 31 мая 1927 года проводник от финского генерального штаба перевел их через границу. Дальше эта удивительная группа террористов без проблем добралась до Москвы. Им нужен был дом 3/6 на Малой Лубянке. Ничем не примечательное строение, до наших дней оно не сохранилось. Бывшие меблированные комнаты, где после революции устроили общежитие для сотрудников ОГПУ. В ночь на 3 июня 1927 года Опперпут проник через черный ход в это очень хорошо знакомое ему здание. В коридоре на первом этаже установил взрывное устройство, вокруг расположил несколько других поменьше, чтобы получилась детонация, для верности еще облил пол бензином. Предполагалось, что произойдет чудовищной силы взрыв, который сметет полквартала.

Но не произошло ничего. Официальная версия — какой-то обитатель общаги вышел ночью в сортир, заметил тлеющий бикфордов шнур и поднял тревогу. По другой версии, Опперпут, который не был профессиональным подрывником, неправильно рассчитал расстояние между зарядами. В результате, когда сработал первый из них, никакой детонации не последовало, а проснувшиеся от шума чекисты быстро обезвредили остальные. Обошлось без жертв и разрушений. Это был действительно хлопок, а не взрыв.

Теракт не состоялся, и это еще один аргумент в пользу того, что Опперпут был агентом советской разведки. В ту же ночь вместе с Петерсом и Захарченко он бежал к польской границе — еще один аргумент в пользу того, что агентом он не был. Иначе зачем ему пускаться в опасное путешествие с людьми, которых он предал? Он мог спокойно сдать их и отправиться в кабинет на той же Лубянке получать заслуженную награду.

Скитания Марии Захарченко и ее спутников продолжались довольно долго, больше двух недель. Они передвигались то пешком, то на крестьянских подводах. В деревнях и городках выдавали себя за представителей комиссии из города или за следователей уголовного розыска — в жизни Опперпута это был его последний маскарад.

В какой-то момент они решили разделиться на две группы и идти в разных направлениях. Опперпут ушел к югу, в направлении Бреста. Но ориентировки на него и его группу были разосланы по всем населенным пунктам в западных губерниях. Возле города Янов-Полесский его попытались задержать. Ранив нескольких человек, он бежал. С помощью местных крестьян на него устроили настоящую охоту. Он попытался скрыться в зарослях густого кустарника, отстреливался из двух маузеров и был убит.

Впрочем, нет никаких определенных сведений о том, когда и где это произошло. Генрих Ягода, выступая вскоре перед редакторами московских газет, подробно рассказал о ликвидации матерого врага, при этом добавил, что на его теле были найдены дневник, подробный план операции на Лубянке и множество других документов. Это мгновенно делает малоправдоподобной всю историю — трудно предположить, что преследуемый террорист таскал с собой весь свой архив. Эмиграция весть о смерти Опперпута встретила с мрачным недоверием. Многие считали, что это была очередная темная и кровавая провокация, что, погубив двух агентов, сам он вернулся на службу Советам. Мало того, появились сообщения от неких источников, что за ликвидацию Захарченко он получил орден Красной Звезды и сейчас под каким-то новым именем летит работать в Китай. Возможно, однако же, что и эта информация исходила от чекистов.

Историк Борис Прянишников, сам участник Белого движения, был уверен, что мнимый барон фон Стауниц являлся засланным агентом: «Возможно, пуля Марии Захарченко уложила Опперпута после неудачи взрыва на Малой Лубянке; возможно, вместе с другими старыми чекистами он погиб в годы сталинских чисток». Но литературовед и историк Лазарь Флейшман, автор книги «В тисках провокации», одного из самых подробных исследований, связанных с операцией «Трест», был уверен, что Опперпут действительно перешел на сторону белого движения и погиб как герой (или как предатель, по версии ЧК). Того же мнения придерживался упомянутый уже Борис Гудзь. В интервью на радио «Свобода» в 2004 году о беглом агенте он рассказывал с ненавистью, ничуть не угасшей за восемь десятилетий. Прочие руководители «Треста» не оставили мемуаров, так как в 1937 году упокоились на Бутовском полигоне или в Коммунарке.

После реальной или мнимой гибели Опперпута Захарченко и Петерс продолжали отчаянно прорываться к польской границе. Якобы (эта информация тоже из чекистских источников) они встретили по пути автомобиль, застрелили шофера, его помощнику велели ехать в направлении Витебска, но тот сумел сломать машину. Тогда они бросили автомобиль и опять скрылись в густых и безлюдных лесах на севере Беларуси. Их следы удалось обнаружить в районе железнодорожной станции Дретунь. При помощи солдат и местных жителей удалось организовать облаву. Наконец 23 июня (по другим данным, 18 июня), выйдя из леса, они прямо перед собой увидели ожидавший их отряд красноармейцев.

Один из свидетелей потом вспоминал: «Стоят рядом мужчина и женщина, в руках у них по револьверу. Они поднимают револьверы кверху. Женщина, обращаясь к нам, кричит: “За Россию!” и стреляет себе в висок. Мужчина также стреляет, но в рот. Оба падают».

Некоторое время она была еще жива, к ней подходили, пинали ее ногами. Так погибла Мария Захарченко-Шульц, смолянка 1911 года выпуска, белая террористка, последняя защитница Российской империи.

Фото: pastvu.com, открытые источники