Появившаяся в начале мая новость о том, что СКР раскрыл 20 с лишним убийств, случившихся в подмосковных электропоездах 15 лет назад, не содержит главного — имени подозреваемого. Вот только он давно уже найден, осужден и отбывает свои 22 года строгого режима, которые, видимо, вскоре превратятся в пожизненный срок.

Тогда ему вменили лишь 17 смертей, но новые результаты расследования передвигают его на третье место в рейтинге российских «серийников» — сразу после «Ангарского маньяка» Михаила Попкова (более 80 убийств) и Чикатило (43 подтвержденных и примерно 56 предполагаемых убийств). Но в отличие от своих соседей по этому сомнительному пьедесталу почета Алексей Выговский убивал не из чувства извращенной похоти и не ради того, чтобы заставить замолчать голоса в голове, а просто потому, что хотел «срубить бабла по-легкому» и не задумывался о последствиях. А еще от большой любви.

Мертвый полковник

12 ноября 2007 года на станцию Павловский Посад поступил тревожный звонок от машиниста подходившей электрички «Москва — Петушки»: человеку стало плохо в вагоне, срочно скорую! Медики приехали вовремя, но сделать ничего не смогли, и пострадавший умер, не приходя в сознание. Прибывшая следом милиция переписала показания медиков слово в слово: мол, скончался, не выдержав давки и духоты, диагноз — «острая сердечная недостаточность». Вот только электричка шла полупустой и никакой духоты в ноябре быть не могло.

На следующий день именем покойного запестрели страницы газет — на носилках вынесли на перрон не кого-нибудь, а референта министра обороны РФ полковника Игоря Несоленого. Но даже тогда колеса следствия не заскрипели и не завертелись. Лишь через год, когда провели повторный анализ тканей мертвого полковника, в них обнаружили азалептин — мощный психотропный препарат, применявшийся для лечения галлюцинаторных состояний, шизофрении, маниакального синдрома и биполярного расстройства на острых стадиях. Ничем из вышеперечисленного Несоленый не страдал, зато передозировка этого лекарства, особенно в сочетании с алкоголем, могла привести не только к кратковременной потере сознания, но и к отеку мозга или остановке сердца. Вывод напрашивался сам собой — полковника отравили. Но кто и зачем?

К тому моменту уже больше года и в поездах, и в окрестностях подмосковных станций находили неопознанные тела с одной и той же причиной смерти — острая сердечная недостаточность. Поскольку личных вещей и документов у них не было, то их и отправляли в морги судмедэкспертизы вместе с бездомными и жертвами криминала. Далее по закону, если в течение 14 дней не происходило опознание или не появлялись родственники, тело хоронили в безымянной могиле с номером. Иные умудрялись чудом выжить и попадали в реанимацию. Но даже если им и удавалось быстро прийти в себя, не став при этом «овощем» с полумертвым мозгом, то вспомнить, кто они, где их дом и что с ними случилось, у них получалось далеко не сразу. У некоторых сопротивляемость к эффектам препарата оказывалась до такой степени высока, что они не только покидали электричку на своих двоих, но и умудрялись некоторое время гулять в состоянии «зомби», пока не происходил какой-нибудь несчастный случай. Один такой — бухгалтер крупной московской фирмы — поселился в недостроенной многоэтажке в Перово, двое суток пугал жителей района дикими воплями, а потом вышел на улицу и бросился под машину.

Милиция рассуждала просто: раз нет явных следов насилия, значит, не криминал. Делать токсикологическую экспертизу каждому найденному в канаве рядом со станцией безымянному трупу никто и не собирался — долго и дорого. Камер в вагонах тогда еще не было, а рассказы свидетелей получались весьма путаными. Многочисленные однотипные случаи долгое время даже не пытались сложить в серию, а потому неизвестный отравитель мог действовать вполне безнаказанно.

Жизненный путь: от карманника до убийцы

Алексей Выговский родился в 1986 году во Владивостоке. Рос он типичным трудным подростком: родителей хоть и любил, но не слушался, школу не жаловал и регулярно сбегал из дому. А еще он всегда знал, что где-то там, на другом конце необъятной страны, есть такой город — Москва, где кто угодно может «подняться и раскрутиться», а шальные деньги сами просятся в карман. Когда ему исполнилось 14 лет, он сорвался навстречу своей мечте. Доехал на перекладных, как ни странно, без приключений, устроился в уличный ларек торговать пирожками. Вскоре познакомился с компанией беспризорников, промышлявшей карманными кражами в общественном транспорте, и решил, что воровство — это и есть та самая возможность «срубить по-легкому», о которой он всегда мечтал.

Однако профессия щипача, требующая ловкости рук на уровне профессионального иллюзиониста, оказалась для Выговского слишком сложной. В 16 лет он попался с поличным и получил первый срок — год. Отсидел, вышел и решил попробовать что-то другое.

Грабеж через опаивание — одна из древнейших уголовных специализаций. Таким способом еще греческие, сирийские и египетские жрицы любви избавляли римских легионеров в тавернах от остатков наличности. В советском уголовном мире эту специальность не жаловали, поскольку она считалась сугубо женской, да еще и неразрывно связанной с проституцией. В постсоветские времена появилась весьма опасная инновация — вместо относительно безопасной для жертвы «клофы» преступники стали использовать сильнодействующие нейролептики, в частности тот же азалептин. Почти всегда подобные истории заканчивались для жертв смертью.

Схему Выговский выдумал простую, безотказную и действовавшую в 98% случаев из ста. Он подсаживался к случайному попутчику в подмосковной электричке и заводил разговор. Выбирал в основном одиноких мужчин, молодых или среднего возраста, чтобы быть с ними на равных и не вызывать опасений. Поскольку парнем он был внешне довольно обаятельным и следил за своей внешностью, то никто и не подозревал в нем своего будущего убийцу. Перебросившись со случайным попутчиком парой фраз, Выговский сообщал о каком-нибудь выдуманном им на ходу радостном событии из своей жизни: «Представляешь, а у меня сегодня сын родился!», «А у меня ж сегодня день рождения», «Прикинь — завтра женюсь», ну и так далее, а затем предлагал отметить. Если собеседник соглашался, то из кармана куртки извлекалась коньячная фляжка из тех, что продаются на каждом углу — обшитая кожей с тиснением в виде государственного орла Российской Федерации. На дне уже плескались растолченные таблетки азалептина. Выговский сперва отпивал сам, затем предлагал отведать попутчику. Секрет заключался в том, что все это время отравитель катал под небом жвачку или мятную конфетку, а в момент глотка проталкивал ее языком к горлышку фляжки, начисто его перекрывая. Заодно благодаря этому первому лжеглотку крупинки азалептина лишний раз взбалтывались и поднимались со дна наверх.

Если же попутчик попадался непьющий или пил, но свое, то Выговский дожидался, пока тот выйдет в тамбур покурить или на что-нибудь отвлечется, и подсыпал заранее приготовленный порошок из нейролептика ему в банку или бутылку. Потом оставалось только дождаться, пока жертва не потеряет сознание, тихо обчистить ее карманы и выйти на ближайшей станции. Выговский отлично знал, что среднестатистический пассажир электрички большую часть поездки смотрит в книжку, в окно или на носки собственных ботинок и совершенно не обращает внимания на то, что происходит на соседних лавках. Как знал он и то, что в подмосковных поездах всегда ездит довольно много пьяных и сильно уставших людей, а потому внезапно отключившимся человеком никто не заинтересуется вплоть до конечной.

В первый раз Выговский опоил человека в электричке еще в 2006 году. Затем последовали новые эпизоды, часть из которых привела к летальным исходам, но отравителя по-прежнему никто не искал. Выговский так бы и наслаждался полной безнаказанностью, но неожиданно решил сходить на обычный грабеж. Его быстро поймали, но так как про отравления следствие ничего не знало, то и дали ему всего три года. Из них он отсидел полтора и вышел по УДО. На сей раз Выговский решил работать не в одиночку, а с двумя подельниками, с которыми познакомился в лагере — Шухратом Джураевым и Ильей Трубановым. Вместе они сняли квартиру в Дрезне Орехово-Зуевского района и стали «работать» в вагонах подмосковных электричек по преимуществу Курского и Казанского направлений.

Была ли любовь?

На кадрах из колонии Выговский говорит про нее: «Ради такой женщины я сделаю все». Анастасия Бажинская, модель и танцовщица go-go — дамочка действительно эффектная. Познакомились они в ночном клубе, и с тех пор львиная доля того, что Выговский добывал в электричках, высыпалась золотым дождем к стопам Бажинской. Журналистам девушка не стеснялась рассказывать о том, как прекрасно она жила на деньги, украденные из карманов умирающих людей, а одной съемочной группе даже разрешила присутствовать при своем свидании с «любимым Лешенькой» в колонии. И, разумеется, она верила, когда тот говорил ей, что вся эта дольче вита была честно заработана скупкой б/у телефонов.

Правда, в своих последних интервью Анастасия уже меняет тон и утверждает, что деньги на себя она всегда зарабатывала сама, что никаких красивых ухаживаний не было и что Выговский, подлец такой, даже обманул ее с кредитом на машину: «Я работала сама, а он покупал себе брендовые шмотки. Машину купили напополам, он попросил кредит взять, обещал торжественно вернуть». А когда его арестовали, он еще и попытался выманить у нее деньги на дорогого адвоката: «Первое время он меня пытался сагитировать, чтобы я купила ему адвоката, чтобы его отмазать. А когда все эпизоды подозрительные сложились в общую картинку, я не стала платить адвокату».

Роковая роль камеры в банкомате

Скорее всего, Выговского начали целенаправленно ловить именно после того, как с грехом пополам выяснили причину смерти Игоря Несоленого. Однако зацепок у следствия не было никаких, пока в деле не появился ключевой свидетель.

Максим Фадеев ежедневно мотался в Москву и обратно на электричках Казанского направления. Возвращаясь домой, он, как правило, брал с собой в вагон баночку пива, чтобы, по его словам, «приехать и сразу лечь спать». Однажды к нему подсел приятного вида молодой человек, спросил, до какой станции идет поезд, а потом завел обычный дорожный разговор. В какой-то момент Фадеев вышел покурить, оставив сумку и недопитое пиво на сиденье. Когда он вернулся в вагон, попутчик сам взял сигарету и вышел в тамбур, а Фадеев решил допить свое пиво, сделал несколько глотков…  и очнулся уже в реанимации московской 57-й больницы. Но то ли Выговский в этот раз отсыпал недостаточную дозу, то ли у самого Максима организм оказался посильнее, чем у прочих — он мало того, что выжил и не превратился в «овощ», так еще и во всех подробностях запомнил все происходившее с ним до того, как отключился.

Придя в себя, Фадеев смог практически сразу дать показания и не только подарил следователям первый, пусть и приблизительный, словесный портрет Выговского, но и поведал немало интересных деталей, в том числе описал ту самую фляжку с тиснением в виде герба. Все эти сведения позволяли сделать первый и самый важный шаг в расследовании, но еще не давали возможности поймать отравителя. И тогда милиция решила брать масштабом. Под наблюдение были взяты все скупки мобильных телефонов и ювелирных изделий, располагавшиеся рядом с ключевыми станциями Казанского и Курского направлений. Все поезда были густо обсажены оперативниками в штатском, старательно изображавшими собой едущих с работы полупьяных работяг. И, наконец, службам безопасности банков, чьи банкоматы располагались рядом с вокзалами и ключевыми станциями тех же направлений, было дано указание немедленно отсылать милиционерам все сделанные встроенными камерами фотографии подозрительных лиц, пытавшихся снять деньги.

Большая часть этих мер, разумеется, не сработала. Скупщики не сообщали ровным счетом ничего, а оперативников в вагонах Выговский каким-то волчьим чутьем избегал. Зато помогли банки, а точнее, счастливый случай. В одну из московских больниц в состоянии «зомби» был доставлен молодой парень — 22-летний Иван Назаров, несмотря на юный возраст уже занимавший хорошую должность в крупной фирме. Все произошло по уже известному сценарию: электричка, случайный попутчик — хорошо одетый молодой человек, разговор, а потом «погас свет».

Спасло Назарова лишь то, что он в принципе не употреблял спиртного, зато при себе у него была бутылка с минералкой, куда Выговский и подсыпал азалептин. Не соединившись с алкоголем, нейролептик не смог в полной мере проявить свой эффект. К тому же отравителю пришлось отвлекать жертву, он торопился, волновался и, видимо, не смог правильно отмерить дозу. Благодаря этому уникальному стечению обстоятельств Назаров выжил и остался при памяти. Придя в себя, он рассказал оперативникам, что помимо пропавших денег и документов у него при себе была банковская карта, пин-код от которой по распространенному в те времена вредному обычаю он носил в бумажнике. Следствие сразу же затребовало распечатку транзакций с привязанного к карте счета и обнаружило, что все деньги с него уже кто-то снял через банкомат, установленный на Курском вокзале. Дальнейшее было делом техники, и спустя сутки все отделения милиции на основных подмосковных направлениях получили распечатку фотографии Выговского.

2 марта 2009 года на платформе Казанского вокзала сотрудники транспортной милиции обратили внимание на подозрительного парня, который чересчур пристально разглядывал садившегося в вагон мужчину средних лет. Стараясь не привлекать внимание, они достали из кармана ориентировку с фотографией и убедились — да, это он. Выговского схватили. В карманах у него нашли ту самую фляжку и отдельный флакончик с порошком из раздавленных таблеток азалептина. Дома обнаружили огромные пачки чужих документов и специальную тетрадку с «бухгалтерией», куда Выговский аккуратно заносил суммы, которые ему удавалось выручить с награбленного. Неделей позже взяли и Трубанова с Джураевым.

Хотя у следствия и имелись на руках железобетонные доказательства, опытный тюремный сиделец Выговский вертелся как уж на сковородке и все отрицал. Никого он не грабил, а нейролептик носил при себе для личного употребления — якобы пил по полтаблетки в день, потому что не мог без него заснуть. «Это не я. Допустим, если бы это был один и тот же человек, то он бы не пошел и не сделал бы столько. Потому что он бы увидел один труп и просто испугался бы», — на голубом глазу врал Выговский корреспонденту НТВ. Но когда следователи сунули ему под нос пачку банковских распечаток, на которых были все совершенные им снятия с карт погибших в электричках людей, Выговский сломался и «запел». Дело собрали довольно быстро, и получилось оно одним из самых больших в российской уголовной практике — целых 150 томов! В общей сложности Выговский тогда признался в 28 отравлениях, жертвами которых стали 32 человека. 17 из них скончались, а большинство выживших остались инвалидами. Проведенное в этом году расследование выявило еще 45 случаев отравления и 22 новых смертельных эпизода.

На суде Выговский, конечно же, утверждал, что не хотел никого убивать и ничего не знал о том, что люди, которым он предлагал глотнуть из своей фляжки, потом погибали. Родственники жертв, возглавляемые матерью погибшего 30-летнего спортсмена Максима Пахомушкина, несколько раз пытались прорваться к клетке с обвиняемым. Слушания шли муторно и долго, на одно только оглашение приговора у судьи Раменского горсуда ушло два дня. В конечном счете Выговский получил 22 года и 3 месяца по совокупности деяний, предусмотренных ст. 111 ч. 4 УК РФ («умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего») и разделом «в» ч. 4 ст. 162 («разбой») В своем последнем слове  Выговский не раскаялся и не признал вины, а лишь сожалел о том, что его поймали. Шухрата Джураева судили отдельно — ему дали 15 лет строгого режима по тем же статьям, плюс ст. 158 УК РФ («кража с причинением значительного ущерба потерпевшему»). Илья Трубанов до суда не дожил и умер в СИЗО, как утверждают, «от последствий серьезной наркозависимости».

Сейчас Выговский находится в так называемом Кремлевском централе — особом СИЗО внутри «Матросской Тишины» — и готовится к новому суду. Скорее всего, с учетом новых эпизодов ему увеличат срок до пожизненного и отправят в печально знаменитую «Полярную сову». Честно говоря, и поделом.