Я нажимаю виртуальную, несуществующую кнопку play на случайно найденной поиском странице с бесплатными mp3. В колонках раздаются забытые скрипы и шорохи старого, заезженного винила. Затем вступает оркестр, и бархатный тенор, похожий на голос французского шансонье 1950-х, начинает распев:

Са э лума мэ родэм
Но чи ракхлэм ла кхатэ.
Пхэн, ту мангэ, кай ту сан?
Кай гелан-тар мандар?
Аканак най трайо мангэ.
Чи совав ратянца мэ
Кай тэ родав? Чи жянав.
Ав майсыго мандэ.

Весь свет я обыскал,
Но не нашел ее нигде.
Сестра ты моя, где ты?
Где скрылась от меня?
Теперь нет жизни мне,
Не сплю ночами я.
Где искать? Не знаю.
Приди скорей ко мне.

(Перевод с ловарского диалекта и фонетическая запись Халины Кулешовой)

Мы привыкли к тому, что люди не исчезают бесследно. И уж тем более когда речь идет о личности более или менее известной. Что-нибудь всегда остается: записи о боевом пути и наградах на сайте «Подвиг народа», воспоминания родных и близких, документы в архивах, ну или хотя бы судебный приговор. От певца и гитариста Лацы Дашкенти не осталось ничего.

Нет, кое-что, безусловно, сохранилось: на Востряковском кладбище стоит роскошный памятник, на котором выбита довольно пафосная надпись «Среди живых ты будешь до тех пор, покуда дышит грудь и видит взор» почему-то с латинскими D вместо русских. В интернете можно найти и послушать вышедшую в 1975 году на «Мелодии» пластинку-миньон «Песни венгерских цыган», а заодно и узнать, как выглядел Лацы — его фотография есть на обложке.

Также в 15-м номере «Огонька» за 1969 год вы найдете групповое фото с подписью: «Гитарист Лацы Дашкенти, Иограф Йошка и певица Вера Ильинская-Придворова — это трио исполняет цыганские и мадьярские песни, романсы. Но каждый еще и солист с собственным репертуаром. Дашкенти поет, а Иограф Йошка так виртуозно владеет инструментом, что, кажет­ся, слушаешь целый ансамбль гитар. Вера Ильинская-Придворова поет старинные романсы и новые песни на стихи советских поэтов. А у мно­гих зрителей до сих пор в памяти плясунья-цыганочка, которая с че­тырнадцати лет ездила с концертными бригадами по фронтам».

Еще на одном сайте с mp3 есть упоминание о том, что с 1969 года Дашкенти работал артистом «Москонцерта» в должности солиста-вокалиста. На этом все. Нет ни даты, ни места рождения или хотя бы краткого пересказа пресловутого творческого пути. Нет даже точных сведений о происхождении — так, полковник милиции в отставке Михаил Архипов в своей книге «Сыск вечен. Записки начальника криминальной милиции», когда пишет о расследовании убийства Дашкенти, называет его то прибалтийским цыганом, то уроженцем Кишинева.

Выходит так, что жизнь Лацы Дашкенти остается для нас большим белым пятном. Ну а ее окончание полностью уместилось в сухих строчках милицейского рапорта: «13 мая 1976 года в 3 часа 10 минут на террасе собственного дома по адресу: город Люберцы, улица Ленина, дом №6 был обнаружен с тремя огнестрельными ранениями труп гражданина Дашкенти Лацы Ести 1929 года рождения, уроженца города Кишинева, цыгана, артиста Москонцерта. Преступники похитили у Дашкенти золотой перстень с бриллиантом в 3,5 карата».

«Ибо нет такого коня, на котором от себя ускакать можно»

Достоверных сведений о жизни Лацы Дашкенти до переезда в Люберцы и работы в «Москонцерте» действительно почти нет. Точно известно лишь то, что родился он не в Прибалтике и не в Кишиневе, а в Будапеште. По словам бывшего начальника ОУР Люберецкого ОВД подполковника милиции в отставке Виктора Ивановича Мищанинцева, который вел дело о его убийстве, в Советский Союз Лацы попал еще маленьким вместе со своими родителями.

Повзрослев, он некоторое время проживал в Омске, где сошелся с Лидией Шишковой, супругой одного из братьев известного актера театра «Ромэн» Николая Шишкова, и вскоре женился на ней. От предыдущего брака у Лидии была дочь Мая, и она родила Лацы сына и трех дочерей — Нону, Симу и Бэллу. Некоторое время семья проживала в Челябинске, а в конце 1960-х переехала в Москву, где Лацы устроился в «Москонцерт» и стал регулярно выступать на площадке «Ромэна» и в ресторанах вроде «Метелицы». За год до смерти он успел записать и выпустить на «Мелодии» ту самую пластинку, так и оставшуюся единственной в его дискографии.

В это время внутри цыганской общины СССР происходили довольно интересные процессы. С одной стороны, еще с 1956 года власти пытались ее так или иначе ассимилировать и ввести в общесоветский ритм жизни при помощи указа Верховного Совета «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством» — дело доходило до погромов таборов и принудительного изъятия детей. С другой — немалая часть цыган и впрямь поддалась соблазнам модерна и начала активно переселяться в большие города, чтобы «жить как все». За это община исторгала их из себя и подвергала моральной сегрегации и остракизму, а новое окружение также не принимало их до конца, из-за чего многим ассимилянтам приходилось тщательно скрывать свою этничность.

Параллельно с этим всегда существовала своеобразная ниша «культурного цыганства», попав в которую можно было оставаться своим как в таборе, так и в городе. Главным образом весь этот бомонд клубился в Москве вокруг «Ромэна», превратившегося в своего рода «плавильный котел цыганских народов». Место «всесоюзного главцыгана» с середины 1960-х годов занимал Николай Сличенко — единственный представитель этого народа, получивший звание народного артиста СССР.

Для нашего непросвещенного взгляда существуют просто «цыгане», как, скажем, и «дагестанцы». Но на деле это составная этническая группа, которая объединяет в себе множество народностей со своими особенностями быта, жизненного уклада, традиционной одежды и языка. В повседневной жизни мы чаще всего встречаемся с «русска рома» (русскими цыганами), влахами, котлярами или среднеазиатскими люли. Лацы же принадлежал к ловарям — народу совершенно особому.

Зародившись где-то на территории Трансильвании, вплоть до XIX века ловари кочевали по территориям Австро-Венгерской империи, промышляя торговлей лошадьми и гаданием — их самоназвание дословно переводится на русский язык как «лошадиные барышники». После начала так называемой большой влашской миграции они расселились уже по всей континентальной Европе. В Россию же первые ловари попали еще в 1812 году, очевидно, вместе с войсками Наполеона.

Люберцы, улица Ленина, дом 6. Дом, где был убит Лацы Дашкенти

Сами себя ловари считают даже не столько цыганами, сколько «кочевыми венграми», а заодно белой костью среди всех остальных цыганских народов. Диалект, на котором они говорят, в свое время подвергся настолько сильному влиянию мадьярского языка и балканской латыни, что другие цыгане понимают его через слово, примерно как мы украинскую мову. При этом среди всех цыганских диалектов он считается самым музыкальным, и если вы где-то, особенно в кино, вдруг услышите цыганскую песню, то с 70-процентной вероятностью она будет именно на ловарском. Артистическая элита советских цыган состояла из ловарей примерно наполовину.

Самую младшую дочь Лацы Дашкенти, Бэллу, удалось обнаружить совершенно случайно и в самом неожиданном месте — на YouTube. Там она занимается традиционным для своей семьи промыслом — гадает, только уже с использованием современных технологий, онлайн.

«Папа меня очень любил, когда я была маленькой девочкой, — вспоминает она. — Мама меня тоже очень любила, хотя и меньше почему-то. Папа любил мне покупать всякие игрушки, куклы. Когда было 30 градусов мороза, он заводил машину и вез меня в школу. Игрушки мне дарил, жвачку, когда ее еще в Москве не было…  Он был таким, понимаете?»

Семья жила так, как в СССР не жил, наверное, никто, кроме генерального секретаря. Богатство Дашкенти было огромным, но заработано оно было отнюдь не песнями под гитару. Члены Политбюро, маститые академики, дипломаты, известные актеры, генералы и директора заводов — все они выглядели едва ли не нищими по сравнению со скромной гадалкой Лидией Дуфуневной Дашкенти.

Интерьер дома Лацы Дашкенти

«Кооперативная квартира была, две машины в семье были, — перечисляет Бэлла Дашкенти. — Она гадалка была. Ни читать, ни писать не умела, но к ней гадать приходили по 60 человек в день. Из других городов ездили, со всего Союза. Моя мама делала для папы все. Пластинки его, машины — все покупала ему. Мама продвигала папу, чтобы он был знаменитый. То, чего он достиг — это ее деньги, плюс его талант. Он и в театре “Ромэн” выступал, и в ресторане на Арбате. Но если б не мамины деньги — папа не был бы таким знаменитым. Деньги решают все, понимаете? Дайте мне полмиллиарда — и я из вас сделаю нового Филиппа Киркорова! И так с любым можно. Деньги есть — будете знаменитым, и у вас будет все, денег нет — и вы никто, даже если есть талант. А сейчас и таланты не нужны. Если вы заходите в ресторан, то живую музыку там уже не услышите, только флешка играет. Хлеб у музыкантов отняли! Я сама в молодости была руководителем ансамбля “Прогресс”, у меня 18 человек работали, но это в прошлом. Потом я стала матерью целиком и полностью, дети пошли, и стало уже не до того».

«Богатство у них было огромное, — подтверждает Виктор Мищанинцев. — В доме была, можно сказать, графская обстановка. Картины, фарфор. У Лацы имелась своя сценическая аппаратура. Не знаю насчет двух автомобилей, про которые вам рассказала Бэлла, такого не помню, но одна машина у семьи точно была».

Сцена и аппаратура в доме Лацы Дашкенти

О «графской обстановке» в доме Дашкенти, как и о том, что там творилось, Мищанинцев знал не понаслышке. Они поддерживали довольно близкие приятельские отношения, а если говорить точнее, то Лацы в Люберецком угрозыске был своего рода внештатным сотрудником. Но он точно не был стукачом — таких в цыганской общине люто ненавидят и называют обидным словом «джюкло» — псина. Роль Дашкенти была иной, вполне почтенной и уважаемой. Он являлся, по сути, посредником между люберецкой милицией и цыганскими баронами. Хранителем статус-кво.

Виктор Мищанинцев подполковник милиции в отставке

«В те времена в Люберцах с цыганской преступностью был полный караул, — погружается в воспоминания Виктор Мищанинцев. — Особенно часто к нам заглядывали орехово-зуевские “пеленальщики”. Знаете, что это такое? Вот сидит, допустим, дома одна бабка, пенсионерка. Звонок в дверь. На пороге стоит цыганка и просит: “Можно у вас водички набрать и тряпочек каких-нибудь, ребенка надо перепеленать». А под юбкой у нее сидит еще одна цыганка — “шустрила”. И пока бабка возится на кухне, шустрила эта выскакивает из-под юбки и рвется в комнаты, где выгребает все мелкое и ценное: деньги, столовое серебро, украшения. Причем они уже заранее знали, где что лежит. Потом все ценности в узелок и обратно под юбку — скок! Дальше они уходят. Иногда пеленальщики эти даже на такси разъезжали. И, главное, потом, когда бригада приезжала, следователи эту бабку спрашивали, мол, куда вы смотрели-то. А она отвечает: “Ну я за цыганкой, конечно, следила, из виду ее не выпускала”. Ну да, только шустрилы эти действовали молниеносно, им достаточно было и пары секунд. Лацы знал хорошо всех окрестных баронов: орехово-зуевского, владимирского, был у них в почете. И как только у нас что случалось по цыганам, он их обзванивал: тыр-тыр-тыр, и к вечеру украденное уже возвращали. Еще мы через него смогли договориться, чтобы бароны в Люберцы не засылали цыганок. Хорошие у нас с ним были отношения. Дома я у них бывал примерно раз в два месяца, ну и как праздник какой, он сам звонил мне и приезжал либо звал куда-нибудь выпить. И когда его убили, мне обидно было, потому что очень он нам помогал».

«Не люби деньги, обманут. Не люби женщин, обманут»

Исследование любого убийства должно начинаться с мотива. Тем более когда речь идет о цыганах, для которых убийство без крайне веской на то причины вообще нехарактерно. Кровь предателей, клятвопреступников и нарушителей старинных обычаев льется рекой лишь в сказках и легендах да на страницах романов Ефима Друца, у которого что ни история, то «Игра престолов» в миниатюре. В реальной жизни самым тяжким наказанием является отлучение от табора, как, собственно, и в любых других замкнутых на себя общинах. Убийство родного отца собственными детьми так и вовсе дело почти немыслимое.

И все же оно произошло. Мы не смогли пройти мимо давно забытого убийства Дашкенти именно потому, что сегодня на наших глазах разворачивается драматический процесс сестер Хачатурян. Три девочки расправились с систематически издевавшимся над ними отцом, а раз в том убийстве 44-летней давности тоже были замешаны три дочери и их мать, то и тогда, вероятно, случилось нечто похожее. «Понимаешь, Володя, неслыханных преступлений не бывает. Что-нибудь подобное где-нибудь, когда-нибудь, с кем-нибудь уже происходило», как было сказано в самом популярном советском кинодетективе.

Но все оказалось куда сложнее. В хачатуряновской версии всецело уверена и Бэлла Дашкенти. «Рыба всегда гниет с головы, понимаете? — говорит она. — За примерами далеко ходить не будем: Хачатуряны — три девки убили своего отца, а за что? За изнасилование. Вот и мой папа взял мою маму с ребенком, а когда ребенку исполнилось 13 лет — изнасиловал ее. А потом клялся перед иконой и говорил: “Пусть меня родные дети застрелят, если я [занимался сексом] мою неродную дочь”. Мая ее звали, Мая Шишкова — запишите это! Нельзя над иконами божиться, даже если ты говоришь правду. Бога не обманешь! А он действительно ее [занимался сексом] в 13 лет! Зачем он это сделал? Выйди он на улицу — любая ему бы дала, очередь бы встала. И пошли дети и застрелили отца. Мне и папу жалко, и маму жалко. Мамы давно уже нет, к папе я прихожу на Востряковское кладбище, читаю ему молитву и плачу. Я знаю, что он виноват, а куда деться — родная кровь!»

Речь идет о приемной дочери Лацы — Мае Шишковой. И, казалось бы, в этом месте можно остановиться. Все ясно: певец действительно нарушил сразу несколько важнейших неписаных законов цыганской общины. Убийство или изнасилование невинного ребенка, а тем более дочери, пусть даже и неродной по крови — это одно из тех преступлений, которое по обычаям большинства цыганских народов и впрямь карается смертью. Табор в таких случаях обычно закрывал глаза на убийцу. Несмотря на распространенную в цыганской среде традицию ранних браков, даже после первых месячных еще незамужнюю девочку продолжают считать ребенком. Обесчестивший ее должен был либо жениться, либо умереть, но это если по канону. В жизни же братья такой девочки, выбрав ночку потемнее, подкарауливали насильника и люто избивали, зачастую до смерти. Пострадавшую после этого выдавали за вдовца, поскольку как невеста она считалась уже второсортным товаром.

Лидия Дашкенти	Мая Шишкова

Усугубила вину Дашкенти и ложная клятва над иконами. Сама по себе она не считается в привычном нам смысле преступлением, поскольку в этом случае лжеца должны судить не люди, а высшие силы. Цыганские легенды полны историй вроде «одна девочка как-то соврала над иконой, вышла на улицу, а тут бревно сорвалось и стукнуло ее до смерти. Может, оно и случайно сорвалось, но ты лучше не будь как эта девочка». Родня Лацы вполне могла вообразить себя орудием «божьей воли», особенно если имел место некий семейный конфликт — сочетание изнасилования с ложной клятвой создавало вполне достаточный и одобряемый всеми повод для убийства.

Вот только есть во всей этой истории один нюанс. Среди всех дочерей семейства Дашкенти Мая Шишкова была самой старшей, в выставленном в музее Люберецкого угрозыска альбоме указан год ее рождения — 1947-й. А это значит, что изнасилование случилось в 1960 году, то есть примерно за 16 лет до убийства Лацы. В 1976 году Мае было 29 лет, то есть уже по любым меркам она была взрослой и состоявшейся женщиной. Даже если предположить, что долгое время она скрывала неприятную историю с приемным отцом, все равно как-то все это не вяжется. Среди людей, живущих все это время бок о бок, любые конфликты за такой срок сами собой перегорают. А может, история с изнасилованием и ложной клятвой была лишь предлогом? Точнее, тем самым чеховским ружьем, которое все это время висело над сценой и выстрелило в нужный момент.

Окончательно точки над «i» расставил наш разговор с Виктором Мищанинцевым. «На одном из допросов Нона призналась, — вспоминает он, — что отец стал часто устраивать скандалы, обижал их и требовал денег. Все дело было в том, что Лацы нашел себе другую женщину — Людку Кравчук, лауреатку премии Ленинского комсомола. Красивая была девочка и пела хорошо. Ее отец и мать, кстати, были очень недовольны их связью. А запросы у нее были, что называется, на высоте. Она доила его — будем говорить по-русски, и баловал он ее, и ездили они куда-то там. И он стал требовать с Лидии все больше денег, своих ему уже не хватало».

Сведений о Людмиле Кравчук сохранилось еще меньше, чем о Лацы Дашкенти. На YouTube лежат два ролика с ней, вырезанных из одной и той же телепередачи. Пела она романсы на стихи признанных советских поэтов в той манере исполнения, которая была придумана для цыган русскими композиторами второй половины XIX века. Судя по уровню владения голосом, училась явно у профессионалов, возможно, даже окончила Гнесинку или другое аналогичное заведение. Рядом с ней сидят и с глубокомысленным видом слушают топовые звезды того времени — Ахмадулина, Золотухин, Лановой, Немоляева, так что девушка явно успела взлететь высоко. Также известно, что Людмила Кравчук то ли первой исполнила с эстрады, то ли заново воскресила и сделала общесоюзным хитом самый известный есенинский романс «Клен ты мой опавший». После убийства Лацы она довольно быстро эмигрировала, по словам Мищанинцева, опасаясь мести цыган, а за границей ее следы теряются уже окончательно.

«Когда я приходил к Дашкенти, — вспоминает Мищанинцев, — Лидия встречала меня очень приветливо, но было видно, как она задергана всей этой ситуацией. Иногда даже жаловалась мне, что он напивается и начинает их гонять. Буквально терроризировал свою семью. Если Лидка не давала ему денег — лупил ее. Он вообще немного деспотичный был. Не знаю, может, по закону цыганскому мужчине и положено вот так главенствовать, но, в общем, Лацы ими всеми руководил».

Пазл, как говорится, сложился окончательно. Говоря простым и понятным языком, Лацы Дашкенти свою семью натурально «достал». Из знаменитости московского масштаба, украшения и гордости своего рода он превратился в проблему, с которой надо было что-то делать. К тому же в любой замкнутой общине все живут друг у друга на виду, и жизнь каждой семьи становится для остальных бесконечным ситкомом. Адюльтер порождает волну слухов и сплетен, которые больно бьют по уязвленному самолюбию обманутой половины. Лидия, быть может, и мирилась бы и с пьянством своего мужа, и даже с его периодическими связями на стороне, но терпеть любовный треугольник, на другом конце которого находилась расширяющаяся черная дыра, способная поглотить семейный бюджет, да еще и слушать перешептывания у себя за спиной она не могла и не собиралась.

Нона Дашкенти	Сима Сивак

Остается логичный вопрос: почему в таком случае Лидия Дашкенти не поступила как современная женщина и не подала на развод? Цыганские обычаи его разрешают, правда, чаще в том случае, если инициатива исходит от мужа. Инициатива может принадлежать и жене, правда, в этом случае дети остаются с отцом, а ее незамужние сестры теряют свой рейтинг на неформальном рынке невест. Возможно, тут сыграли свою роль как раз уязвленная гордость и нежелание выходить из ситуации в позиции проигравшей. В конце концов, кто содержал Лацы, кому он был обязан своей известностью, своими пластинками и концертами, за чей счет были куплены его концертная аппаратура и даже тот автомобиль, на котором он возил свою пассию по дорогим ресторанам?

И тогда пошла в ход старая и вроде бы давно уже заметенная под ковер грязная история с изнасилованием. По всей видимости, нужна она была как для того, чтобы оправдать предстоящее убийство в глазах цыганской общины, так и для мотивации исполнителей. Дело должно было решиться в сугубо семейном кругу, и будущих убийц тоже подбирали из своих: Вячеслав Казачек был молодым человеком Маи Шишковой, а Сергей Максимов — зятем средней родной дочери Дашкенти, Симы Сивак.

Однажды, в неведомый нам день, женщины семейства Дашкенти собрались на совет и вынесли мужу и отцу окончательный приговор. Оставалось лишь привести его в исполнение.

«И да придет твоя смерть вовремя»

Само убийство Дашкенти целиком и полностью отражает особенности цыганского способа планирования: готовиться долго и тщательно, но не так и не к тому, а затем сделать все наскоком, надеясь исключительно на удачу.

Женщины семейства вместе с будущими убийцами наверняка тщательно распределили все роли и назубок выучили то, что каждый из них должен будет отвечать на допросе. Правда, не подумали о том, что в полностью разоруженной стране, где даже милиция носила в кобуре не пистолет, а бутерброды, ночная стрельба в частном секторе привлечет слишком много внимания. Им в голову не пришло и то, что совершать убийство дома, в тихом семейном кругу, не лучшая идея, поскольку следствие в таких случаях всегда будет рассматривать именно родственников как главных подозреваемых. Еще они позабыли о тесном знакомстве Лацы с начальником Люберецкого розыска Мищанинцевым, как и о том, что тот регулярно бывал у них в гостях. И как только следственная группа прибыла на место преступления, из заранее подготовленной Лидией и ее дочерьми версии событий во все стороны полезли белые нитки.

В тот роковой для себя вечер Лацы отправился на очередное свидание с Людмилой Кравчук. От нее он уехал примерно в 23.00 и в 23.30 уже должен был вернуться домой.

Терраса дома, на которой был обнаружен труп Лацы Дашкенти

«Примерно в три-четыре утра поступил звонок от дежурного: на улице Ленина, 6 — труп, похоже на убийство, — вспоминает Виктор Мищанинцев. — Поднимаем группу, выезжаем. Лацы лежит на крыльце. А я знал, что у него всегда на руке был перстень, солидный такой, с бриллиантом в несколько каратов. Начал осматривать тело и сразу обратил внимание, что перстня нет. Выясняем, что в милицию позвонила Нонка. Она вроде как бы пришла домой, дома никого, а на крыльце лежит труп отца. И тут я сразу насторожился: не может быть, чтобы у Лацы в доме было пусто. Спрашиваю: “Нона, где мать?” — “А она в Москве”. — “А Симка где? А Мая?” Все уехали и даже девочку маленькую, Бэллу, и ту куда-то увезли».

Михаил Архипов председатель Совета ветеранов МУ МВД России «Люберецкое», полковник милиции в отставке

«Кое-что сразу прояснилось уже в ходе первичных оперативно-следственных мероприятий, то есть опроса свидетелей, — вспоминает полковник в отставке и бывший заместитель начальника Люберецкого ОВД Михаил Архипов, в то время один из оперативников в составе следственной группы. — Соседи сразу же рассказали, что слышали хлопки, и что рядом с домом собралась толпа лиц цыганской национальности. Убийство произошло в районе 12 часов ночи, а кто мог подъехать в это время, кроме родных? И если изначально мы рассматривали две версии: убийство, совершенное родственниками или нанятыми ими лицами, и убийство другими цыганами в качестве мести за сотрудничество с органами внутренних дел, то после первых же опросов именно родственная версия стала у нас основной».

Показания вскоре посыпались как из рога изобилия. Проживавшие с Дашкенти через забор супруги Шишкины рассказали, что ночью слышали выстрелы и чей-то крик «Сергей!». Еще один сосед, бывший военный, уверенно сказал, что слышал не просто выстрелы, а именно из пистолета ТТ. Третий «проживавший в районе места преступления» поведал, что встретил ночью рядом с домом Дашкенти группу мужчин, среди которых узнал некоего Прозорова, состоявшего в близких отношениях с семьей убитого.

При осмотре места преступления рядом с телом были обнаружены две гильзы от ТТ, а на кухне нашлись две пустые коньячные бутылки и три стакана с отпечатками пальцев. При более детальном осмотре тела выяснилось, что в Лацы стреляли не два раза, а три. Третью гильзу найти не смогли, но, судя по входному отверстию и извлеченной из него пуле, второй убийца использовал какое-то нестандартное оружие под мелкокалиберный патрон.

«Группу возглавил подполковник Вячеслав Тарабрин, на тот момент заместитель начальника Люберецкого УВД по оперативной работе, — продолжает Михаил Архипов. — Дальше мы оперативным путем установили, кто там стоял, почему и зачем. Стали их искать, а они все посбегали со своих адресов проживания. Что они орудия убийства в реку выбросили, потом на допросе Нонка рассказала. У Дашкенти связи большие были, потому что он был артист. С ним дружил Сличенко. Как мне говорили занимавшиеся делом оперативники, Сличенко вместе с другими цыганами высокого полета часто сюда приезжал и интересовался ходом расследования».

«Сличенко мне даже книгу свою подарил с дарственной надписью, — подтвердил Виктор Мищанинцев. — Безграмотная, если честно, была книжонка, про свою жизнь он ее написал. Задевал я ее куда-то, а то бы вам, конечно, показал. Шишков тоже приезжал и интересовался. Вообще цыгане после этого убийства сильно возмутились, дошли до министра, там дело взяли на особый контроль и стали давить уже на нас».

Почти сразу всех Дашкенти начали ловить и задерживать. Первой взяли Нону, которую семья оставила на месте разбираться с последствиями. Лидия Дашкенти и Серафима Сивак нашлись в Москве, в принадлежавшей семье кооперативной квартире в Перово.

«Очень тяжелое было раскрытие, — вздыхает Мищанинцев, — потому что они все, видать, до этого все обговорили, уточнили все детали и твердо держались этой своей версии. В конце концов мы нашли общий язык с Ноной, и она рассказала, что отец постоянно устраивал скандалы. В течение первой же недели расследования нам все стало ясно, и почти все, кроме Лидии, уже дали показания, а она все продолжала упираться».

Сергей Максимов	Вячеслав Казачек

Признания подозреваемых многое прояснили, но для полноценного уголовного дела их было мало, нужно было найти перстень Лацы, а также каким-то образом добыть лежавшее на дне Москвы-реки оружие. Обратимся к книге Михаила Архипова «Сыск вечен. Записки начальника криминальной милиции»: «Руководители Тарабрин В. И. и Мищанинцев В. И. вышли на администрацию завода “Динамо” с предложением изготовить электромагнитный подъемник. Завод “Динамо” заказ выполнил — электромагнит (весом до 90 кг) был изготовлен. Оперативная группа, выехав на катере на место, указанное Ноной Дашкенти, где были выброшены орудия убийства, и применив электромагнит с катера, сразу со дна реки извлекла несколько стволов, в числе которых был один из наших вещдоков. После второго применения электромагнита достали и пистолет ТТ. Все это хранится в музее Управления».

Вторым орудием убийства, той самой загадочной мелкашкой, оказалась самодельная стреляющая авторучка. Ее действительно можно увидеть под стеклом в музее Люберецкого ОВД, а вот самого электромагнита там нет. По словам Архипова, его у них «заиграли» другие сыщики для аналогичных целей.

«Казачек с Майкой мотанули аж в Малоярославец, — продолжает свой рассказ Мищанинцев. — Как мы это узнали? Ну скажем так, оперативно “обложили” весь близкий круг их семьи. И вот однажды кто-то из них позвонил бывшей жене актера Шишкова, певице. Откуда был звонок? Из Малоярославца. На наше счастье как раз в это время к нам в угрозыск оттуда перевелся молодой опер, Дегтярев, кажется, была его фамилия, и мы его туда отправили в свободный поиск. Через двое-трое суток он эту парочку засек в автобусе. Сел им на хвост. Доехали они до какой-то деревни, там вышли. Он пошел за ними, довел до самого дома и нам отзвонился. Мы с Тарабриным сразу же сорвались и примерно за час туда доехали. Я ему говорю: “Ты меня тут подожди, я сам, один пойду, Майка меня знает хорошо”. Но Славка меня все равно подстраховал, крался за мною по пятам. Захожу в дом. Майка лежит с Казачеком на кровати. Говорю ей: “Мая, привет!” Она, понятное дело, перепугалась, заметалась туда-сюда. “Давай, — говорю, — одевайся”. Тут заходит Славка и вся остальная опергруппа. Уже по дороге Казачек нам все рассказал».

«Не те цыгане теперь пошли…  Коня на золото меняют! И клинок. И душу»

Оставалось выяснить, куда все-таки делся перстень. На допросе Казачек признался, что на убийство его и Максимова подговорила Лидия Дашкенти, но кражу упорно отрицал — не брал и все тут. На самом деле перстень с руки отца сняла Нона, а когда пришли ее брать, то спрятала его…  скажем поделикатнее…  внутри себя.

«Произошло это только по одной причине: обыск был проведен поверхностно и формально. Поэтому только тщательный обыск не даст возможности уголовно-преступному элементу таким путем избавляться от вещественных доказательств», — комментирует эту историю в своей книге Михаил Архипов.

Страница из альбома розыска преступников, совершивших убийство гражданина Л. Дашкенти

«Еще не успев оказаться под стражей, Нонка стала пытаться меня подкупить, — рассказывает Виктор Мищанинцев: — “У нас есть бриллианты, я вам дам сколько захотите”. Кстати, она не себя таким образом отмазать пыталась, а мать хотела выкупить. В камеру к ней подсадили бывшую секретаршу министра, которую взяли за разбой. Бывает же такое: красивая женщина и пост занимала хороший, но нашла себе бандита, неоднократно судимого, наркотики стала употреблять, ну и пошло, пошло, пошло. В итоге они у нас в Тайнинке сделали разбой. И вот она стучится к дежурному и просится ко мне на свидание. Приходит и говорит, что видела у Нонки перстень во влагалище.

Наш генерал тут же затребовал жесткий обыск с участием гинеколога. Я Нонку защитил, да и в этом случае стало бы ясно, откуда у нас эта информация. “Давайте, — говорю, — я сам ее раскручу”. Вызвал ее на допрос, стали разговаривать, и я ее все время спрашивал про этот перстень. Ну в итоге она согласилась на самовыдачу, но сказала, что спрятала перстень у одной знакомой в Тайнинке. То ли думала, что мы дураки, то ли захотела прокатиться за казенный счет.

Делать нечего — заказываю машину, иду к генералу, так, мол, и так. Он сперва колебался, а потом говорит: “Давай, под свою ответственность”. Ну поехали. Заходим туда, тетка эта чуть не падает в обморок, а Нонка сразу в туалет просится. Заходит, сидит там, все нет ее и нет, а потом я слышу шум спускаемой воды. Ну, думаю, все, смыла. По крайней мере я бы на ее месте так и поступил — нет вещдока и до свидания. Но тут она выходит, перстень сияет на пальце, а она его полирует зубной пастой. Быстро позвали понятых и все как надо оформили».

В этой истории с перстнем действительно можно запутаться и сломать себе голову. Какое значение он имел для самого Дашкенти и для его семьи? В конце концов, Нона не побоялась его взять и носить при себе, хотя он прямо указывал на нее как на организатора и соучастника убийства. Предположения возникали самые разные. Знак власти цыганского барона? Но Лацы Дашкенти, хоть и имел немалое влияние внутри цыганской общины, бароном все же не был. А может быть, перстень являлся своего рода магическим талисманом? У цыган в некоторых легендах действительно фигурирует такой артефакт, как «заветный воровской перстень», а также существует представление о том, что некоторые вещи могут накапливать «бахт» — счастье и удачу. Но такие предметы, как и в мифологии других народов, можно только найти, выменять или получить в дар либо в наследство. Снятые с мертвого тела, да еще и побывавшие в том месте, в котором Нона его носила, они меняют свой «заряд» на противоположный и скорее станут источником неприятностей для своего владельца, чем принесут ему какой-либо фарт. Так что и эту версию пришлось отбросить.

«Зачем он был ей нужен? Скорее всего, чтобы продать уже на зоне, — считает Архипов. — Верила ли она в то, что этот перстень имеет какое-то значение? Ну не знаю, цыгане вообще много во что верят. Я с группами цыган потом тоже работал. По 15 человек, бывало, арестовывали, из них четыре 16-летних девчонки — не занимались ни учебой, ничем, крестики ставили под протоколом допроса! Зато легенды они такие рассказывают, что мама не горюй!»

«Я потом спросил у Ноны, зачем ей был так нужен этот перстень, — добавляет Мищанинцев. — Она ответила просто: “Память об отце”. Не хотела даже, чтобы сестры и мать об этом знали».

«И никому своих сетей не миновать»

Суд недолго разбирался во всех этих хитросплетениях и выдал, как говорится, всем сестрам по серьгам. Максимов Сергей Владимирович и Казачек Вячеслав Иванович были приговорены к 10 годам лишения свободы в соответствии со статьей 103 УК РСФСР «Умышленное убийство». Дашкенти Лидия Дуфуневна получила столько же, но уже по совокупности: часть срока у нее сложилась по статьям 17-103 за организацию убийства, а остальное ей «навесили» по 147-й (мошенничество), видимо, за гадание. Дашкенти Нона Лацевна, Сивак Сима Лацевна и Шишкова Мая Лацевна как соучастницы отделались минимальными сроками: три года каждой по статье 17-103 УК РСФСР. По словам Архипова, «Нонке, конечно, могли бы дать и побольше, там по совокупности могла нарисоваться и десятка, ей еще перстень могли “навесить”, но за что, в самом деле? За убийство несут ответственность конкретные исполнители, вещдок она отдала, вот и пошла как соучастница».

«Большая проблема была, куда после всего эту маленькую девочку, Бэллу, определить, — вспоминает Мищанинцев. — Но цыгане внутри себя быстро решили этот вопрос, и ее куда-то взяли».

«Из-за того, что папа сотворил, я осталась сиротой в 11 лет, много горя нахлебалась, — рассказывает Бэлла Дашкенти. — Потом у деда жила, и у бабки жила, и у тетки жила. Когда выросла, хотела стать артисткой и поехать на гастроли, но меня украли, и я вышла замуж.

Когда маму и сестер взяли, цыгане пришли и обворовали дом. Все вынесли, тащил каждый, что мог унести. Саксонскую вазу вынесли, которая по тем временам стоила чуть ли не как квартира в Москве. Это Вишневские нас обворовали. Вишневские тогда были нищие, последний [член] без соли доедали. Сама Вишневская была наркоманкой, как и ее брат, она ему покупала наркотики, а потом его на год сбагрила на лечение. На наши деньги они поднялись, но все им боком вышло. Вот как саму Вишневскую Бог наказал. Сейчас она вся покалеченная, и ее выгоняют из квартиры — в “Пусть говорят” она выходила и жаловалась на весь мир.

Почему так вышло? Потому что мамина родня вся погибла на фронте, а по отцовской линии — нет, и они ему были седьмая вода на киселе. Но на чужом несчастье счастья своего не построишь! Прошло много лет и много зим, и Вишневские, которые нас обворовали и издевались надо мною маленькой — смотрите, как их Бог покарал! У Земфиры Вишневской Бог отнял сына, у Валентины все хотят отнять — она 4,5 миллиона должна, и ее скоро выгонят на улицу. Но не все коту масленица, есть Бог на свете и за все надо платить!»

«Лидия была сестрой Дуфуни Вишневского, — уточняет Виктор Мищанинцев, — и, может, по традиции Вишневские и могли взять что-то из дома на память. Но они для Дашкенти были свои, понимаете? И о краже никто точно не заявлял».

«То, что дом Дашкенти потом подграбили, это факт, — подтверждает Михаил Абрамов. — Но кто конкретно — Вишневская или кто еще, я не могу сказать, заявлений не поступало. Меня только в 1979 году поставили заместителем начальника Люберецкого розыска, а до того я этой территорией плотно не занимался. Как раз в 1979-м Нонка и Сивак вернулись. Когда Нонка вставала на учет, она мне говорила, что дом весь вынесли. И с Сивак я по этому поводу тоже разговаривал. Я им сказал: “Ну так идите, пишите заявление в своем Ухтомском отделе милиции, приложите фотографии своих предметов, что у вас там было”».

Эта история не о пресловутой цыганской преступности. Она о том, какие уродливые формы порой могут принимать древние обычаи, насильственно вписанные в современное общество. Бэлла Дашкенти права — у трагедии ее семьи действительно много общего с делом сестер Хачатурян. И в том и в другом случае ролевые модели, заданные традиционным воспитанием: «женщина должна ежедневно обеспечивать дом и уют», а «мужчина должен иногда приносить добычу»,  поспособствовали тому, что в современном мире из воспитанных таким образом и разбалованных мальчиков вырастают домашние тираны, гнет которых невозможно сбросить никакими легальными средствами.

«Конечно, Лацы был во всем этом виноват, — говорит мне Мищанинцев. — Не надо было ему такую обстановку у себя дома создавать. И вот вам результат… »

«Все, хватит, не хочу назад возвращаться, — завершает наш разговор Бэлла Дашкенти. — Я люблю своего папу и мертвого, для меня-то он отец и меня он любил, мой папочка. Я не хочу никого осуждать — Бог всем судья и все мы рабы Божьи».

Дом на улице Ленина долгое время стоял без хозяина и постепенно стал разваливаться. Но в наши дни его уже кто-то выкупил: участок обнесен глухим бетонным забором, из-за которого доносится хриплый лай сторожевого пса. На воротах примыкающего к забору старого проржавевшего гаража большими белыми буквами написано «Гадаю» и указан телефон. По нему ответила дальняя родственница семьи, которая, конечно, уже не помнит всей этой истории, зато рассказала мне, что Сима и Мая эмигрировали в Соединенные Штаты, а Нона давным-давно умерла.

Фото: Игорь Стомахин, репродукции из «Альбома розыска преступников, совершивших убийство гражданина Л. Дашкенти»/Музей МУ МВД России «Люберецкое», репродукция из журнала «Огонек» 1969.