«Делами утверждать перестройку!» — гласит лозунг над входом в давно пустующее здание огромного санатория конца советской эпохи. Мраморная мозаика давно осыпалась, открыв бетонные стены. Они выглядели бы мрачно, если бы не зеленый плющ, который увил и их, и грубую железную решетку, перегораживающую провал в стене здания. На чудом уцелевшей стеклянной витрине красуется реклама 1980-х: «Бар Бронза. Выпивка. Жратва. Веселье». Здесь время застыло в той эпохе, когда чистый креатив дизайнеров и рекламщиков еще не был причесан строгими правилами и премудростями маркетинга.

— Добро пожаловать в Абхазию, страну дождей и безобразия, — говорит наш гид Павел, который уже несколько лет водит москвичей, питерцев, воронежцев и екатеринбуржцев по руинам бывшей «всесоюзной здравницы», зажатой между белоснежными вершинами Большого Кавказа и Черным морем.

Страна заброшек

В борьбе за звание всесоюзной здравницы Абхазия уступала только Крыму. И то только по валовым показателям: на тогда еще украинский полуостров приезжали на закате социалистических времен по 8–10 млн туристов и отдыхающих, а в более экзотическую Абхазию — только по 3 млн человек в год. В расчете на душу местного населения счет получался в пользу автономной республики. Отдых в Абхазии считался более престижным. При советской власти здесь строили ведомственные санатории и лечебницы, которые особенно любила партийная номенклатура. Республику в зарубежной печати называли «Красной Ривьерой», а масштабы советского курортно-оздоровительного строительства пока с запасом превышают потребности сегодняшней туристической индустрии. Посреди субтропических зарослей повсюду торчат остовы социалистических здравниц и гостиниц, по запущенным променадам расхаживают коровы, и даже в рекордном 2021 году, когда в Абхазию приехали почти 1,5 млн россиян, пляжи оставались полупустыми.

Впрочем, заброшены не только гостиницы и санатории. В Абхазии в руинах почти все. Посреди столицы возвышается монументальный Дом Советов, в котором когда-то располагались парламент и правительство Советской Абхазии. Центральная часть здания была закончена только в 1985 году, всего за восемь лет до того, как оно превратилось в эпицентр кровавого сражения. Во время грузино-абхазской войны 1992–1993 годов Дом Советов служил штабом прогрузинской администрации. В сентябре 1993 года в город зашли абхазские отряды (на их стороне сражались одновременно русские националисты и чеченские сепаратисты; Шамиль Басаев постигал здесь науку войны). Грузинские военные и политики оказались в ловушке в здании правительства. Тогдашний президент Грузии Эдуард Шеварднадзе тоже был в Сухуме. До сих пор точно не известно, как ему удалось ускользнуть от наступавших абхазских инсургентов. Накануне падения города Шеварднадзе написал паническое письмо Ельцину, в котором заявил, что Грузия готова вступить в СНГ (страна выйдет оттуда через 15 лет после августовской войны 2008-го). Российские десантники спасли грузинского президента, но членам прогрузинского правительства Абхазии повезло меньше. У подножия горевшего Дома Советов они попали в плен к отряду кабардинцев, а потом были расстреляны абхазами.

Меньше чем через неделю штурм Дома Советов повторился в Москве. Здание Верховного Совета тоже сгорело, но вскоре было восстановлено, и теперь там работает российское правительство. А сухумский Дом Советов вот уже 28 лет стоит пустой, опаленный пожаром, со следами пуль и шрапнели — как памятник кровавому хаосу, поглотившему советскую цивилизацию. Громадная руина даже унаследовала правительственный статус: в одном из наиболее уцелевших флигелей работает Государственный комитет Республики Абхазия по делам молодежи и спорту. Но над чиновниками возвышаются 10 этажей разрухи. «Лифт больше не останавливается» — вывел баллончиком какой-то юморист над черной от пожара шахтой. Лестницы между этажами местами обвалились, в высоких кабинетах капает с потолка. Но с крыши, на которой установлен огромный абхазский флаг, открывается красивый вид на остатки Сухума.

Как и везде в этой стране, город представляет собой идеальные декорации для фильма-катастрофы. Самое печальное — это вид разрушенных жилых домов. Иногда в полуобвалившихся пятиэтажках все еще кто-то живет. Часть окон светится огоньками новогодних гирлянд, а другие пугают пустыми окнами. Все это не просто рубцы кровавой войны, которые можно залечить со временем. Упадок предопределен фатальной депопуляцией.

В 1989 году последняя советская перепись зафиксировала в Абхазии 525 тыс. населения. Почти половину из них составляли этнические грузины (46%), а титульный этнос составлял лишь 18%. Война унесла, по разным оценкам, от 10 тыс. до 20 тыс. жизней, а еще около половины бывших жителей стали беженцами. Русские, греки, армяне, эстонцы бежали от разрухи, а грузины помимо прочего опасались расправы. Их дома, сады, квартиры и предприятия остались брошенными. Почти все из них сейчас формально кому-то принадлежат, но заполнить пустоту победители не в силах. По официальным данным абхазского правительства, в республике сегодня проживают чуть более 240 тыс. человек, но на практике людей еще меньше.

Пожалуй, самым рельефным примером запустения является городок Ткварчал — некогда второй по размеру населенный пункт республики. На закате социализма в нем (с пригородами) жили более 40 тыс. человек. Большая часть взрослых добывали уголь в шахте или работали на громадном обогатительном комбинате. Ради этого угля и строили город в страшном 1942-м: во время войны это было единственное топливо для Черноморского флота. Жители промышленного городка съезжались со всего Союза. Власти строили для них типовые дома, а районы города были соединены канатной дорогой. Во время войны грузинские войска взяли Ткварчал в осаду. Промышленность остановилась. В городе начался голод. Особенно от него страдали русскоязычные жители пятиэтажек, у которых не было огородов. Начался массовый исход: цивилизация здесь рухнула, а сам город стал призраком. Большинство из оставшихся 4 тыс. жителей заняты натуральным сельским хозяйством, а по пустым городским улицам ходят лошади и козы. Ткварчал — это постсоветский остров Пасхи, где величественные сооружения лишь напоминают о безвозвратно погибшей развитой цивилизации. 

Путешествие в Помпеи

Обилие руин всегда было визитной карточкой Абхазии. Но раньше были доступны только античные и средневековые развалины, а теперь сколько угодно современных. Это подхлестнуло эволюцию туризма. Кроме организованных групп, которые вылезают из автобусов, чтобы сфотографировать церковь Х столетия или замок давно канувших в Лету правителей, появились «сталкеры» — люди, приезжающие специально для того, чтобы подняться на трубу брошенного Ткварчальского обогатительного комбината или полазать в подземных лабиринтах Сухумского физико-технического института, в которых советские ученые пытались приручить термоядерную плазму. Так в конце Cредневековья европейские интеллектуалы заново открыли для себя давно забытое величие и красоту античной цивилизации. Приведет ли нынешнее сталкерство к новому «Возрождению», неизвестно. Но параллелей все равно много. Художники и гуманисты XV–XVI веков грезили Афинами и Римом с их литературой, искусством, водопроводом, акведуками и мощеными дорогами, но за окном видели довольно примитивную натуральную экономику неграмотных крестьян. В современной Абхазии все почти так же.

Ставка учителя в сельской школе в курортной республике — около 6 тыс. рублей. В Сухуме бывают зарплаты повыше. Но 15–20 тыс. считаются уже хорошими деньгами (больше зарабатывают в белой экономике только правительственные чиновники). Такой работы на всех не хватает. Поэтому мирные пейзане трудятся вокруг абхазских руин примерно так же, как итальянские крестьяне украшали пейзажи вокруг засыпанных пеплом Везувия Помпей. Почти повсюду за символические деньги можно попробовать плоды их трудов. Килограмм мандаринов на рынке стоит от 20 до 70 рублей. Виноград — 80–100, помидоры (только что с грядки) — по 60. Литр сладкого домашнего вина — 200 рублей, литр 70-градусной чачи — 600. Медовая хурма по 50–100 рублей, нитку чурчхелы отдают за 50. В общем, рай для любителей витаминных гастро- или алкотуров. Правда, все на свой страх и риск: санитарно-эпидемиологический контроль в республике исчез вместе с термоядерной плазмой.

Россияне открывают для себя Абхазию заново. В конце 2021-го Министерство туризма отчиталось, что страну посетили 1,5 млн человек. Закрытые границы туристических стран, коронавирусные ограничения и экономический кризис сработали в пользу Абхазии, которая удачно заменила нашим соотечественникам Турцию и Египет. Но у чиновников в Сухуме большие амбиции. К 2030 году они хотят довести туристический поток до советских рекордов в 3–3,5 млн человек в год. Посмотрим, получится ли у них это сделать, но уже сегодня туристическая индустрия кормит тысячи абхазских жителей. Крестьяне из горных деревень зарабатывают не только продажей меда и сыра, но и в качестве проводников и экскурсоводов. Возле каждой пещеры или исторической достопримечательности пасутся в ожидании клиентов «нелегальные экскурсоводы».

Третьим китом абхазской экономики помимо туризма и сельского хозяйства внезапно стали высокие технологии. Вернее, их весьма специфическая отрасль — майнинг криптовалют. Частично признанная крохотная республика стала одним из главных производителей биткойнов. Майнят там массово. Характерный шелест серверов можно услышать почти у каждого более или менее отремонтированного балкона в Сухуме. Есть и громадные фермы с тысячами мощных машин, которые плетут блокчейновые сети под надежной «крышей» местных чиновников и силовиков. Рентабельность этого «хайтека» опирается на фактически бесплатное электричество. Абхазы почти не платят по счетам за электроэнергию, и это делает энергоемкий майнинг идеальным бизнесом.

Но на пути к процветанию встали жестокие законы материального мира. Майнинг стал самым быстрорастущим энергопотребителем в мире. За десятилетие существования биткойна его «выращивание» стало настолько массовым и популярным, что поглощает столько же энергии, сколько весь Пакистан с его 200-миллионным населением, пишет Bloomberg, — 91 тераватт-час. Чем больше стоят виртуальные криптоденьги, тем больше желающих делать их на своем домашнем компьютере и тем меньше энергии остается на освещение, обогрев и промышленность. Именно это и произошло в Абхазии. Слабая энергетика опустошенной войной республики не выдержала высоких технологий. В стране начались веерные отключения, а на обветшавших ГРЭС участились аварии. Все это поднимает градус социального конфликта: последняя попытка уличного «майдана» произошла в Сухуме в конце декабря 2021-го. Но искоренить майнинг власти уже не в силах. Во-первых, многие чиновники и силовики сами с него кормятся. А во-вторых, среди страдающих от перебоев со светом граждан республики тысячи людей получают свой основной доход от производства виртуальных монет.

Зимний вечер в Гаграх

С горы в Гаграх хорошо видно, что море четко разделено на две части: к северу от российской границы вода грязная и мутная, а к югу радует глаз девственным бирюзовым цветом. Плотность населения отличается в разы. К югу от пограничной речки Псоу чище не только вода, но и воздух, а цены на все на порядок ниже. В то же время сочинская агломерация и Абхазия — сообщающиеся сосуды. Людской поток постепенно переливается через пограничную перемычку. И касается это не только туристов. В Абхазию едут жить. И авангардом этого (пока скромного) движения выступают, конечно, москвичи.

Если бы абхазы захотели, им бы не составило труда превратить свою страну в русские Гавайи. Для этого стоит лишь разрешить россиянам покупать недвижимость и землю. Российская перепись 2021 года показала, что северные жители хотят переехать на юг сильнее, чем в Москву. За считаные годы от руин и заброшек не останется и следа. Москвичи и питерцы отстроят и отремонтируют разрушенные здания на свои кровные — выйдет все равно в разы дешевле, чем в заоблачно дорогих Сочи или Севастополе. Деньги хлынули бы рекой, за ними быстро подтянулась бы инфраструктура, но…  абхазы не хотят вновь оказаться небольшим этническим меньшинством в собственной республике. Продажа недвижимости негражданам страны формально запрещена. Но это правило, как всегда в нашей части света, при желании можно обойти.

Легче всего тем, у кого есть абхазские корни. Они могут получить гражданство примерно по той же схеме, как дети и внуки евреев получают статус репатрианта. Таких абхазов из Москвы в республике сравнительно много. Порой люди не знают родного языка, но все равно преуспевают. Именно «московские абхазы» лидируют в туристическом секторе. Помогает социальный капитал: связи и знакомства в той же Москве. Им легче привлекать деньги под строительство и искать российскую клиентуру. В конце концов, если просто сдавать квартиру в Москве, в Абхазии можно жить по-королевски.

Но оседают в Абхазии и люди без местных корней. В Сухуме они образовали даже неформальную русскую общину. Для большинства субтропическая республика — это комфортное место для зимовки. Квартиру с видом на море и снежные горы можно снять зимой за 10 тыс. рублей. Летом местные сдают жилье посуточно (1,5 тыс. рублей за одно-двухкомнатную квартиру), но если снимать весь год, можно договориться подешевле. В нулевые таким дауншифтингом занимались преимущественно рантье. Люди сдавали бабушкину двушку в Москве и летели жить в тропики. Сейчас тропики подорожали, рубль подешевел, и экзотические острова стали недоступны. А в Абхазии та же валюта, что и на Тверской. Кроме того, к рантье присоединились люди с дистанционной работой — программисты, дизайнеры.

Но есть и те, кто пытается всерьез пустить корни на этой земле, несмотря на формальные препоны. По московским деньгам земля и жилье здесь так дешевы, что никакие запреты не помогают. Существует несколько схем. Например, вступить в брак с абхазским гражданином и получить недвижимость в ходе раздела «совместно нажитого имущества». Еще более популярная схема требует преодолеть привычное московское недоверие к людям. Нужно оформить приобретенное на местного, как правило, очень пожилого человека. Пока можно пользоваться, а в один несчастный день абхазский джентльмен оставит вам в наследство квартиру, дом или участок. В абхазском законодательстве есть соответствующая лазейка: купить недвижимость иностранец не может, а получить по наследству — запросто.

Конечно, многих останавливает юридическая неопределенность такой сделки с недвижимостью (поэтому москвичи еще не раскупили Абхазию). Но здесь все неопределенно. Саму эту страну кроме России признают еще Никарагуа и Науру, а ее будущее теряется в тумане. Так стоит ли переживать из-за неопределенности с наследством в непризнанном государстве? Местные советуют не переживать. «Надо сперва подружиться», — подсказывают они. К счастью, время для этого есть. Абхазия — страна знаменитых долгожителей. Так что ваш пожилой джентльмен может прожить удивительно долго и застать совсем другие времена. Времена, когда сегодняшние штампы в свидетельстве о собственности в этой стране будут уже никому не нужны.

Фото: Александр Голев, shutterstock.com