Владелец Агентства гастрономии и сервиса и управляющий партнер и директор по развитию в Maison Dellos Карина Григорян прилетела из Испании в марте.

Основной удар вирус нанес по Мадриду (там во второй половине марта общая смертность выросла почти в четыре раза). А в Барселоне «все было достаточно беззаботно, — вспоминает Карина. — У меня были с собой маски, но все равно все вокруг обнимались, целовались и пили по кругу — стандартное каталонское разгильдяйство».

В Москве Карина села на добровольный карантин. «Отправила детей на дачу, отменила все деловые встречи и совершенно одна просидела даже не две недели, чуть больше получилось. Три четверти моих знакомых крутили пальцем у виска: «Ты что, дура, что ли?»». В конце марта было еще очень много тех, кто считал такие предостережения ненужным алармизмом — число заболевших в России едва перевалило за тысячу случаев.

Карина вышла из добровольной самоизоляции как раз тогда, когда ее ввели в обязательном порядке для всех. Чтобы не сидеть в Москве, она поехала на дачу. Там и она, и ее семья соблюдали все меры предосторожности. Даже за продуктами ездили по очереди с соседями, чтобы минимизировать контакты с внешним миром. Но это не помогло. Через две недели один из соседей почувствовал себя плохо. Первый тест дал отрицательные результаты, и все было еще очень неясно. Но Карина решила не дожидаться, пока ситуация прояснится: «Мы решили действовать на опережение. Я вызвала частную компанию, которая делает тесты на выезде. На следующий день у нас были результаты: у половины семьи, у меня и у моих родителей был положительный статус».

Выбор Карины оказался не в пользу государственной медицины: «Вы понимаете, что значит находиться в одном пространстве с более чем сотней больных? — задает она риторический вопрос. — Все, что предлагает наша медицина — это зверство адское».

Но позволить себе частных врачей, как это сделала Карина (а ведь помимо прочего нужно знать специалистов), могут далеко не все. Большинству людей в такой же ситуации не обойти государственную систему здравоохранения. И те москвичи, которые заболели в середине апреля, увидели ее не только с лучшей стороны.

Журналист и политик Максим Шевченко заболел в начале апреля. До этого он относился к происходящему с долей скепсиса, но ему пришлось изменить свое отношение к эпидемии: «Я очень тяжело переболел. Это очень сильно все меняет. Экзистенциально, можно сказать».

В отличие от Карины Григорян Максим первые дни после заболевания почти ничего не предпринимал: «Первые восемь дней у меня не было ни кашля, ни насморка. Только страшная ломота в костях. И блуждающие боли по всему телу. Врачи говорили, что это ОРВИ. Тесты ничего не показывали». И он ждал, пока эта «простуда» пройдет. После пяти визитов врачей и недельного курса антибиотиков, который никак не помог, Максим отправился в частную клинику и сделал компьютерную томографию (КТ): «На снимках сразу были видны очаги поражения в легких, причем обильные. И скорая увезла меня в больницу».

То, что Максим увидел 7 апреля в 79-й больнице, его потрясло: «Там был ад. В приемном покое одновременно лежали человек десять; в одной комнате — умирающая старушка, я, и еще привозили женщин. В коридорах — толпа. Уже в палате было пять человек, простыни — старые, застиранные. Там прекрасные врачи, которые делали все, чтобы спасать жизни, но общая обстановка катастрофическая, больных просто наваливали кучами».

«Я не был ковид-диссидентом, которые отрицают реальность эпидемии, — рассказывает председатель движения «Гражданская солидарность» и бывший член Общественной палаты Георгий Федоров. — Но я по жизни человек очень здоровый, почти никогда не болею. Я старался соблюдать предосторожности и внутренне был просто уверен, что меня эта история не коснется. Первые симптомы — боль в спине и груди, потом одышку — я связывал с чем-то другим, думал: «Где успел потянуть мышцу?» Но когда поднялась температура и появился кашель, я позвонил на телефон горячей линии. Дозванивался я минут пятнадцать. Все операторы перегружены. Наконец мне ответили, сказали, чтобы я сбивал жар и назавтра звонил в поликлинику. Я быстро выпил нурофен, но это абсолютно не помогло. Температура стала очень быстро расти. Заболела голова. А потом начался приступ удушья. Дышишь всей грудью, а кислорода не хватает. Я, честно говоря, испугался».

На следующий день Федоров сделал КТ в платной клинике. На снимках были видны начальные очаги поражения в легких. С результатами КТ Георгия госпитализировали в 68-ю больницу на Волжском бульваре, потому что ближайшие к его дому стационары уже были переполнены. Официально коронавирусный диагноз Георгию не поставили, ограничились вирусной пневмонией: «Но врач мне сказал, что у них такая инструкция есть, что на эти тесты не сильно ориентироваться, а смотреть больше на компьютерную томографию».

В самой больнице «ситуация была близка к катастрофической, — описывает Федоров. — Приемный покой забит больными, почти у всех пневмония разной степени тяжести. Скорые подъезжают каждые 5–7 минут. При мне было бригад десять с новыми пациентами. Люди разных возрастов и национальностей. Китайцы, таджики прямо в жилетах «Жилищника»…  При мне привезли несколько тяжелых стариков, которых отправляли сразу в реанимацию. Медицинский персонал и врачи реально работают как в войну. Это просто какой-то безумный конвейер из больных людей».

У Федорова была пневмония средней степени тяжести. У большинства людей в приемном отделении, как ему показалось, болезнь протекала в более тяжелой форме. Врачи объявили, что мест у них почти не осталось, поэтому всех положат в общую палату. Георгий подписал отказ от госпитализации. Врачи, рассказывает он, посмотрели на него с благодарностью.

«У нас неправильное отношение общества к происходящему, — говорит Карина Григорян. — Все боятся идти к врачам, сдавать тесты. Боятся, как будто это ВИЧ. Страх, испуг, зажатость. А сейчас паника и растерянность вредны, нужно действовать. Нельзя ждать, пока враг устроится у тебя в организме, разложит вещи, разожжет костер и начнет тебя жрать изнутри. Как только вирус проник в тебя, надо его убивать. Любыми путями».

Это не всегда просто сделать. Правозащитница Наталья Холмогорова почувствовала недомогание 24 апреля. Она попыталась вызвать врача на дом, но «оказалось, что дозвониться в районную поликлинику совершенно невозможно. Тогда надела маску и перчатки и пошла туда сама». У нее взяли анализы и отправили домой. А 27 апреля к ней приехала скорая: «Мне сказали: «У вас подтвердился КВ, едем делать томографию»».

Делали КТ в помещении бывшей поликлиники, которую теперь полностью переоборудовали под борьбу с коронавирусом: «Я провела там пять часов. Это при том, что меня привезли на скорой, а таким отдается приоритет. Если вы поедете своим ходом, подумайте, с кем оставить детей и собак. Еще там нет туалетов. Вообще. Это грязная зона, там туалеты не положены. Врачи ходят в защитных костюмах и, возможно, в памперсах, ну а больные должны полагаться на силу своего духа. Ну то, что негде воды попить и руки помыть, это само собой понятно».

В итоге выяснилось, что у Натальи пневмония протекает в легкой форме, и ее отпустили домой. Правда, добираться сказали своим ходом. Женщина, собрав последние силы, не стала вызывать такси, чтобы не заразить водителя, пошла пешком и поразилась: «Сколько же на улице шляется народу! Люди ходят реально толпами, не зная и не желая знать, что совсем рядом с ними биологическое оружие замедленного действия».

Зато лечение всем заболевшим назначают ударное. «Выдали бесплатно набор лекарств: калетра («Это от ВИЧ, — сказал врач. — Но вы не пугайтесь, вам нужно повышать иммунитет, а никаких других протоколов лечения у нас все равно нет»), иммард («Это от малярии, — сказал он, — вы не удивляйтесь, что мы вас лечим от малярии, никаких других протоколов опять-таки нет») и антибиотик амоксиклав», — рассказывает Холмогорова.

Частные врачи, к которым обратилась Карина Григорян, назначили примерно те же препараты, включая калетру. «Да, у всех препаратов есть побочка, — предупреждая мой вопрос, говорит Карина. — Но тут надо выбрать, какой из рисков вы предпочитаете нести. Чуть подпортить печень или желудок, а потом их восстанавливать — или ждать, пока вирус набросится на легкие, которые восстанавливаются гораздо хуже, а у стариков вообще не восстанавливаются».

Максим Шевченко лежал в больнице и вместе с врачами боролся за свою жизнь. Хотя все тесты показывали отрицательный результат по коронавирусу, он совершенно убежден, что переболел именно им. Дома одна за другой у него заболели жена и дочь. «Дочка переболела совсем в легкой форме, но она оказалась единственной, у кого тест был положительным». Георгий Федоров живет в квартире с женой, ребенком и пожилой тещей. Георгий не выходил из своей комнаты больше недели, но и жена, и ребенок тоже переболели. К счастью, в легкой форме, хотя симптомы сохраняются до сих пор. Карина болела синхронно со своими родителями, и хотя болезнь удалось подавить на ранней стадии, стресс дал о себе знать в полную силу. «Родители до сих пор не могут поверить, что мы вот так легко прошли ковид, — говорит Карина. — Они все время хотят продолжать лечиться. Все еще ждут, когда их шарахнет. Мама каждый день мне тоскливо говорит: «Давай я еще выпью антибиотики?»»

Да и сама Карина, несмотря на всю свою решительность, почувствовала не только физическое недомогание: «Этот вирус какой-то психоделический, — описывает она. — Ты его очень чувствуешь мозгом. У меня было ощущение, словно меня кто-то толкнул. Не знаю, как это описать, но о-очень странное было ощущение».

Система здравоохранения, с которой столкнулись заболевшие в апреле, выглядела крайне перегруженной. Но работу врачей почти все описывают в метафорах, полных почти фронтового пафоса и героики. «Я разделяю ситуацию в нашей медицине и то, что делают люди в белых халатах, — говорит Максим Шевченко. — Весь персонал — санитары, нянечки, врачи — очень хороший. Эти люди реально не жалеют себя для спасения жизней. Но обстановка — это ад. Ад и разорение. Если в Москве так, то я просто боюсь представить, что происходит в провинции».

Карина Григорян говорит, что к ее приятелям в Подмосковье скорая ехала 21 час. Все машины были заняты. «Я ужасно соболезную врачам — у них настоящая война сейчас». К ней самой пришла молодая девушка-врач из поликлиники, чтобы сделать ЭКГ ее родителям. «Может, вы чихнете на меня? — устало попросила она. — Вы у меня 38-е сегодня». Это была не шутка. Мне кажется, она честно хотела заболеть, чтобы это все прекратилось. Она еле переставляла ноги от усталости. Говорит, что у нее суточное дежурство, и за все время было два перерыва на полчаса. Неудивительно, что потом появляются списки врачей, просто погибших на этом «фронте».

Долг антителами красен

Советы, которые дают все переболевшие коронавирусом, совпадают почти дословно:

— Не бойтесь признать коронавирус у себя или у кого-то из близких. При первых же симптомах начинайте действовать. Чем раньше примете меры, тем легче перенесете болезнь.

— Если есть такая возможность, делайте компьютерную томографию сами. Она облегчит и ускорит процедуру диагностики и очень поможет врачам.

— Не занимайтесь самолечением. Обращайтесь к врачам. Если это необходимо, вас положат в больницу, но, скорее всего, оставят на амбулаторном лечении. Но помощь специалиста — обязательное условие выздоровления.

Карина Григорян заранее купила тесты на антитела. Ей осталось всего несколько дней обязательного карантина, после которого «некоторое время буду чувствовать себя бессмертной», предвкушает она: «Я точно пойду и сдам плазму. Надо поделиться этим «капиталом». Может, кому-то он пригодится. И еще есть мысль пойти и заняться каким-то волонтерством. Хочется воспользоваться своей безопасностью, чтобы сделать что-то полезное».

Сдать кровь на плазму (если тесты на антитела дадут положительные результаты) решили и Федоров, и Шевченко: «Это моя обязанность, — говорит Максим. — Если ты видишь, что человек тонет, ты же не задумываешься, идешь и спасаешь его».