Споры о «культуре отмены» уже перестали взрывать информационное пространство и стали его постоянным фоном. Причем если умученный актрисами Харви Вайнштейн после обнародования всей его подноготной мало у кого вызывает сочувствие, то недавние истории все чаще заставляют думать, что хорошо бы отменить саму «культуру отмены» вместе с «новой этикой».

Вот вам из недавнего. Жил да был скромный актер озвучки Квинтон Флинн. В этом месте старые игроки в World of Warcraft просто обязаны пустить ностальгическую слезу, поскольку сказанная его голосом знаменитая реплика Кель’Таса «It was merely a setback» до сих пор в определенных кругах является мемом. Недавно его, как вы, наверное, уже догадались, обвинили в  домогательствах. Виртуальных.

Было у Флинна такое хобби — в свободное от работы время переписываться с поклонницами, что по нынешним временам уже само по себе небезопасно. Все было хорошо и по обоюдному согласию до тех пор, пока одна из его визави по имени Кирстен Роуз не пожелала Флинна сурово покарать. Сперва она в своем твиттере заявила, что он к ней домогался, потом создала отдельный аккаунт @BewareQFlinn и стала набивать его фейками. Она связалась со всеми бывшими актера и его подружками по переписке, нашла буквально каждую когда-либо знавшую Флинна женщину — и все это с целью выудить из них хотя бы пару слов о домогательствах. Добыть искомый компромат ей все никак не удавалось. Тогда в ход пошли старая фотка с какого-то мероприятия, на которой актер поцеловал одну из поклонниц в бедро, и еще одно видео с абсолютно добровольным поцелуем, снятое в 2008 году по просьбе участвовавшей в нем девушки и ее парня, вымышленные реплики из войс-чатов и тому подобные вещи.

Устав от всех этих нападок, Квинтон Флинн подал на Кирстен в суд, в ходе которого было установлено полное отсутствие реальных доказательств харассмента с его стороны в чей-либо адрес. Девушку заставили удалить компрометирующий истца аккаунт @BewareQFlinn, а также ряд других, с которых она преследовала в интернете жену, свекровь и родную мать Флинна. Но уже буквально на следующий день Blizzard уведомила актера об одностороннем разрыве контракта, а Ubisoft заявила, что он не будет участвовать в американской локализации No More Heroes 3.

То есть человек, ставший жертвой ложных обвинений, лишился работы за домогательства, которых он не совершал. В этой истории как в зеркале отразилась вся суть игры в кэнселинг. Давайте вкратце перечислим, что с ней не так. Во-первых, это полный разрыв с принципами формального права: «культура отмены» уничтожает само понятие презумпции невиновности, считает признание жертвы единственным и неопровержимым доказательством и, наконец, карает потерей работы и изгнанием из общества еще до судебного разбирательства. Во-вторых, она создает весьма удобный и потрясающе действенный механизм для сведения счетов. Фактически каждый получает возможность организовать социальную казнь другого человека в два клика мышкой. И, наконец-то, о чем говорят реже, по сути является актом коллективного жертвоприношения человека корпоративному монстру.

Мы почему-то выносим за скобки тот факт, что судьбу Квинтона Флинна решило вовсе не вымышленное «феминистское лобби», а неизвестные сотрудники PR-отделов Blizzard и Ubisoft, которые посчитали реальные или вымышленные репутационные издержки и вычеркнули актера из своих проектов, невзирая на судебное решение.

Канье Уэста, который открыто поддерживал Трампа, носил знаменитую красную бейсболку, встречался с ним в Овальном кабинете, допускал антисемитские и расистские высказывания и вообще вел себя так, словно никакой «новой этики» не существует, пытались «отменить» четыре раза, соответствующими хештегами был увешан весь Twitter. И каков же был результат? Может, хотя бы упали продажи кроссовок Yeezy Boost и Adidas отказались от этой коллаборации? Нет. «Король рэпа» просто потерял 9 миллионов подписчиков и остался…  с 27 миллионами. Все потому, что, с точки зрения корпоративных менеджеров, Канье Уэст — это та самая антилопа из сказки, которая как цокнет копытом, так сразу вылетает горсть золотых монет, успевай собирать. А значит, он может хоть целовать фанаток в пупок прямо на сцене, хоть читать про иудомасонский заговор в футболке QAnon и все равно оставаться одним из самых популярных исполнителей и долларовым миллиардером. Не смогли «отменить» и Джоан Роулинг — книги о Гарри Поттере по-прежнему лежат на полках магазинов. А можно вспомнить и про депутата Слуцкого, которому сперва объявили бойкот все наши «прогрессивные» медиа, а затем без шума и пыли этот бойкот сняли — потому что думских эксклюзивов хочется всем.

Зато на короткое время взлетевшего до «платины» исполнителя кантри Моргана Уоллена убрали мгновенно почти все американские радиостанции, канал СMT, а также Apple Music и Spotify за то, что он напился, поскандалил у своего дома и обругал оппонента запретным «n-словом». Учитывая, что кантри за пределами США особо никто не интересуется, можно сказать, что Уоллена действительно стерли ластиком из музыкальной индустрии, хоть он и пытался извиниться. В «культуре отмены», как и везде, работают двойные стандарты.

Репутация, которой не существует

Во время очередной горячей дискуссии по поводу cancel culture оппонент заявил автору этих строк: мол, это всего лишь «институт репутации, получивший продолжение в интернете». И попал пальцем в точку G, сам того не понимая.

Давайте представим себя там, где репутация действительно работает. Это место называется «деревня». Вы стоите посреди улицы, и любой встреченный вами человек тянет за собой длиннющий информационный шлейф. Это не просто «мужчина средних лет в кепке» — это «Фрол Стаканыч, сын Петра Петровича, водку любит, а работник так себе, у которого дом с краю на соседней улице, который женат на Таньке Акинфеевой, говорят, что бьет, но сам не видел, о прошлом годе Петьку Косого по пьяной лавочке убить грозился, потом Петькин овин сгорел, все на Фрола подумали и по приговору плетьми его били». Вот это все в совокупности и есть репутация. И когда сельский сход будет выяснять, кто конкретно виноват в том, что Петькин овин сгорел, при том что и Фрол, и Петька пили в тот вечер поровну, каждый из этих моментов будет учитываться при определении вины и наказания.

Если перенести то же самое в городские условия, то получится «свет». Тот самый, о котором так много писали Пушкин, Лермонтов и прочие классики. Сотня или чуть больше семейств высшей аристократии, допущенных ко двору, в Английский клуб и в салон Анны Шерер. Молодое поколение по мужской линии вместе служит в гвардейских полках, а по женской — выезжает на одни и те же балы, и все знают друг про друга все как минимум со старшего подросткового возраста. Репутация в этом кругу куется годами, тщательно оберегается, а малейший нанесенный ей урон становится поводом для дуэли. И точно такой же «свет» имеется в любой губернии, и институт репутации там тоже работает…  до тех пор, пока не является человек извне, формально принадлежащий к этому же кругу, но никому не известный. Именно на этой коллизии и основаны сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ». Чичиков с его «приятным обхождением» и Хлестаков, который «с Пушкиным на дружеской ноге», взламывают сложившуюся систему репутации и легко обводят провинциальных дворянчиков вокруг пальца.

Но как только мы переносимся в современный большой город, ситуация становится принципиально иной. Здесь, как выразился в свое время писатель Алексей Ремизов, «человек человеку — бревно». Здесь мы не просто ничего не знаем о других, а демонстративно не хотим узнать ничего лишнего о них до такой степени, что стараемся не встречаться глазами во время поездок в метро. В таком сообществе институт репутации может работать исключительно внутри локальных групп — либо среди профессионалов, либо в кругу давно знающих друг друга людей. «Вася — хирург от бога», «Петя — золотое перо российской журналистики», «Наша Света — душа компании». За пределами этих групп человек снова превращается в чистый лист, в абсолютное ничто, скрытое завесой приватности.

«Но существует же интернет», — резонно заметит читатель. Да, существует, вместе со всеми его соцсетями, однако репутация здесь складывается не из реальных представлений о человеке, а на основе саморепрезентации. И версий одной и той же личности здесь может быть сколько угодно. Вася Пупкин — это успешный менеджер крупной компании или яростный анархист и сторонник мировой революции? А может, косплейщик, ассоциирующий себя с Рарити из My Little Pony? Или Строгий Господин с форума любителей BDSM? Четыре разные репутации, а человек — один и тот же.

А еще стоит помнить, что мы живем в эпоху постправды и дипфейков и что интерпретация в наши дни важнее факта. Давайте посмотрим, как это работает, на примере из отечественного «Твиттера». 1 октября 2020 года школьница, выступавшая под ником «Солнышко Хенджина», сделала запись следующего содержания: «Я иду в школу, а отчим только что пытался меня изнасиловать. Утро в России начинается не с кофе».

К этому твиту «Солнышко» сразу же добавила еще два реплая. Первый о том, что она была «сама виновата, потому что была в белом белье и школьной рубашке», а второй о том, что ищет контакты феминистских организаций, потому что, возможно, ей придется уйти из дома. До этого она уже писала, что отчим ее избил, приложив к твиту фото своей разбитой коленки. Твит про изнасилование получил 22 с лишним тысячи лайков и 646 ретвитов. «Солнышко» купалось в лучах поддержки, и все было хорошо…  пока скриншоты не попали в группы ВК «Заводной апельсин» и Sweet tweet. Тут девушка почему-то отчетливо запаниковала и потребовала все удалить. Но было поздно — по фотографии на юзерпике пользователи узнали ее имя, вычислили школу, где она училась, и написали директору. Тот сразу же составил заявление в полицию, и механизм заработал так, что его было уже не остановить.

Перекрестный допрос в Следственном комитете, разумеется, выявил, что «Солнышко Хенджина» никто не бил, не пытался насиловать и вообще пальцем не трогал. Пришедший в себя отчим на пару с матерью устроили девушке такую жесткую головомойку, что ей пришлось удалить твиттер. И знаете, что самое удивительное? Что после этого в соцсетях поднялась новая волна ненависти в его адрес. Мол, «это все излишне жестоко по отношению к несовершеннолетней девочке», «в конце концов его же не посадили» и что «не будь ее признания, он имел бы все шансы отъехать на зону».

То есть хитрая школьница публично обвинила отчима в попытке изнасилования, чтобы собрать лайков и увеличить число подписчиков, потом во всем призналась, но виноват все равно отчим? Именно так. Причина в том, что в современном мире на место репутации приходят социальные стереотипы. Школьница с ником, отсылающим к K-pop и дораме, явно из поколения Z, «более лучшего, чем мы», но в то же время хрупкого и уязвимого, считается жертвой априори. Отчим — ну мы все знаем истории про злого отчима и отчима-насильника, а значит, он в чем-нибудь, да виноват. Например, в том, что слишком жестко отреагировал на «невинную шалость подростка», которая могла стоить ему нескольких лет за решеткой.

Хореографу Лиаму Скарлетту социальные стереотипы стоили жизни. Самое ужасное в его истории то, что мы уже никогда не узнаем, являлись ли заявления от группы его студентов и танцовщиков о якобы имевших место домогательствах правдой или же стали результатом некоего сговора с целью убрать с дороги конкурента. В «волшебном» мире театра, где под тонкой пеленой радостных улыбок со сцены прячется одна на всех банка с пауками, бывает и не такое. Нам известно лишь то, что расследование независимого агентства подтвердило факты домогательств, а внутреннее расследование Королевской оперы их опровергло. И еще у нас есть аналогии — тот же Вайнштейн или врач сборной США по художественной гимнастике Ларри Нассар, который на протяжении 20 лет домогался и насиловал своих подопечных. Заданные этими и множеством других похожих кейсов социальные стереотипы абсолютизировали должностную власть, превратив ее в своего рода фетиш. Малейшее неравенство двух людей в социальной или рабочей иерархии автоматически делает того, кто стоит выше, виновным без дальнейших разбирательств. Наверное, Лиам Скарлетт мог бы многое сказать по этому поводу, но уже не скажет — лишенный возможности ставить спектакли во всех европейских театрах, он совершил самоубийство.

Особенно четко этот принцип проявляется во всех историях, где задействованы преподаватели и студенты. Тут можно вспомнить небезызвестный «скандал с конфеткой», в котором отметился студенческий журнал DOXA. Конечно, не дело пинать преследуемых властью коллег, но в данном случае речь идет не о журналистском непрофессионализме, а об откровенном подлоге с целью выдать желаемое за действительное. Профессор филфака МГУ Князев в изложении «Доксы» предстал матерым харассером, обнаглевшим до такой степени, что предложил студентке «достать конфетку из кармана его джинсов» прямо во время экзамена. В реальности якобы «конфиденциальное» интервью оказалось выдранными с мясом и проинтерпретированными в нужном ключе цитатами из личной переписки, в которой девушка рассказывала о впечатлениях от первого в ее жизни экзамена. Процитированная «Доксой» фраза «Я чувствовала себя морально изнасилованной» на самом деле означала, что Князев оказался весьма придирчивым экзаменатором, и не имела никакого сексуального подтекста. Заметив, что девушка «жестко валится», профессор и впрямь предложил ей конфетку, но из стоявшей на столе вазы, а не из своего кармана. Все это очень смешно читать, если не знать о том, что Князеву в итоге пришлось уволиться. У него действительно периодически случались романы со студентками, но никто из них никогда не говорил, что профессор принуждал их к сексу, используя свое положение. Он просто был интересным мужчиной, в которого влюблялись первокурсницы.

Пришлось уйти и другому известному и популярному преподавателю — Александру Кобринскому, сотруднику РПГУ им. Герцена и Петербургского института иудаики, после того как он стал «героем» статьи «Блистательный профессор» на сайте ХОЛОД.media. Одна из девушек, учившихся у него в начале 2010-х, обвинила Кобринского в якобы незапланированной БДСМ-сессии с наручниками во время уже сложившихся отношений, а другая в том, что он встретил ее «в обтягивающих черных джинсах со стояком и шурудил в кармане, пока мы разговаривали» (дословная цитата). И лишь одна из опрошенных изданием бывших студенток сказала, что профессор действительно заводил отношения и фривольные переписки со своими студентками, но лишь с теми, кто вел себя соответствующим образом и подавал знаки, что были бы не прочь продолжить общение в более интимной обстановке.

Проблема связей преподавателей со студентами будет существовать столько же, сколько будет существовать университетская корпорация в ее традиционном виде. Сама ее суть подразумевает в том числе неформальное общение, а где общение, там и романтика. Тем более что с обеих сторон находятся уже взрослые и дееспособные люди, которым невозможно что-либо запретить в постели. Тут важно другое — что жертвы якобы имевшего место харассмента в подобных историях становятся точно такими же заложниками социальных стереотипов. Им не полагается собственной воли, их лишают возможности сказать «нет», им разрешается только цепенеть перед обличенным властью и авторитетом сексуальным агрессором. Хоть система выставления оценок в питерском РПГУ и была устроена таким образом, что исключала любое личное влияние преподавателя, а все равно в связях Кобринского с его студентками присутствовал пресловутый «элемент власти». Не важно, как он проявлялся, важно, что его туда можно приписать и на этом основании обвинить.

Травля вместо процедуры

Еще одного преподавателя, на сей раз из ВШЭ — Николая Дыбовского, руководителя студии Ice-Piak Lodge и создателя знаменитой отечественной игры «Мор. Утопия», коллективный разум «Твиттера» обвиняет даже не в харассменте, а в педофилии. Основанием послужили опубликованные в блогах на «Тумблере» чьи-то анонимные переписки с замазанными никнеймами, из которых следует, что преподаватель вступил в связь с 15-летней девочкой и продолжил отношения, когда ей исполнилось 18. Никаких доказательств, кроме нескольких фотографий Дыбовского и его котика, сделанных у него в квартире, приведено не было, но пользователи «Твиттера» и «Реддита» сразу же принялись строчить анонимки в ВШЭ, требуя его увольнения. Правда, в этом случае руководство вуза прогибаться не стало, а вместо этого провело внутреннее расследование и стало готовить иск по статье за клевету.

Слова «иск», «адвокат» и «разбирательство» часто почему-то вызывают у адептов canсel culture приступы головной боли, и отвечают на них обычно забрасыванием оппонентов виртуальными шкурками от бананов и обвинениями в «душноте». Причины, в общем-то, очевидны — травить кого-то скопом в соцсетях и требовать его увольнения куда веселее, чем долго и мучительно устанавливать истину в ходе судебной процедуры. Там придется иметь дело со скучными и недоверчивыми юристами, предъявлять весомые доказательства и постигать смысл таких терминов, как «презумпция невиновности», «сроки давности» и т. д.

Любая общественная кампания приносит пользу лишь тогда, когда по ее итогам формируется новая норма и устанавливается процедура. Без этого весь пар уходит в свисток. Судите сами: несколько сотен закэнселенных по всему миру в основном из числа знаменитостей второго и третьего эшелонов, потому что тех, кто в первом, трогать невыгодно. С пару десятков доведенных до приговоров уголовных дел, а что еще? А больше ничего, поскольку активистское сообщество в большинстве стран даже не пытается вступать во взаимодействие с правовой системой и добиваться ее усовершенствования. В результате, даже если в стране и действуют пресловутые «европейские нормы», ничто не мешает судье потребовать от жертвы изнасилования принести в зал заседаний трусики, которые были на ней в ту ночь, как это недавно случилось в Британии.

Да, суд как механизм несовершенен, тем более в обществе с рыночной экономикой, где его чаще выигрывает тот, у кого адвокат дороже и больше рычагов влияния. И, казалось бы, вот оно — поле для приложения активистских усилий. Нужно требовать введения уголовной статьи за домогательства там, где ее еще нет, нужно формализовать систему доказывания подобных преступлений так, чтобы свидетельство жертвы о событиях 15-летней давности или анонимные твиты не становились единственным основанием для обвинения, но чтобы в то же время настоящий преступник имел как можно меньше шансов уйти от ответственности. Благо есть отличные прецеденты — вспомнить хотя бы Гретхен Карлсон, ведущую Fox News, которая на все рабочие встречи со своим боссом Роджером Эйлзом приходила с включенным диктофоном в кармане и записала в результате много интересного, что позволило ей выиграть суд и получить компенсацию 20 млн долларов. Словом, необходимо создать новую систему и заново развесить красные флажки, но заодно и обеспечить возможность защититься тем, кто был обвинен без реальных оснований. Необходим и механизм реабилитации. Словом, нужно сделать все то, о чем заигравшиеся в кэнселинг интернет-активисты даже не начинали задумываться.

Пока же мы имеем крайне неприятную для всех ситуацию. Красных флажков больше нет, а точнее, они висят неизвестно где. Никто не знает, какие события его жизни, случившиеся вчера или 15 лет назад, какие посты в соцсетях или цитаты из личной переписки каким образом и кем могут быть истолкованы так, что он завтра потеряет работу, круг общения и вообще все. Снова не верите? Вот вам еще одна история из русского «Твиттера».

Блогерка «Взрослый Контент», занимающаяся тестированием секс-игрушек, познакомилась в «Тиндере» с парнем под ником «Капитан Эн». В жизни его звали Никита, и был он до такой степени профеминистом, что перед первым свиданием обговорил буквально каждую деталь их вечера вплоть до употребления алкоголя и степени жесткости секса. «Взрослый Контент» дала согласие на все и попросила будущего партнера «быть решительным и доминирующим», насколько ему этого захочется. А ровно год спустя она же призвала фемсообщество распространить свои твиты, в которых обвиняла Никиту в насилии, унижении и отсутствии эмпатии. Увы, но в этот раз кэнселинга не вышло — в ответ «Капитан Эн» просто выложил свою переписку с ней на всеобщее обозрение, и тема заглохла сама собой.

Такого рода истории и со знаменитостями, и с обычными людьми сейчас происходят регулярно. И поскольку соломки подстелить в итоге не получается, единственно работающим правилом безопасности становится полное исключение из своего круга общения всех, кто способен тебя закэнселить. То есть всех «современных» и «прогрессивных», просто потому что никогда не знаешь, что этой публике придет в голову год спустя. Ну или всюду ходить, обвешавшись скрытыми камерами, микрофонами и прочим шпионским инвентарем. В конце концов, приучила же ГИБДД всех отечественных водителей ездить с видеорегистраторами, благодаря чему весь мир смог насладиться отличными кадрами падения Челябинского метеорита.

Ну и напоследок хотелось бы напомнить про то, с чего начиналась cancel culture. Нет, не про афинский остракизм и не про сенатора Маккарти, почти сумевшего уничтожить американское гражданское общество, а про то, что случилось потом. В жарком 1968 году чернокожую певицу и актрису Эрту Китт, которую Орсон Уэлс называл «самой волнующей женщиной в мире», пригласили на вечеринку в Белый дом. Там жена президента Линдона Джонсона спросила у нее как у представительницы прогрессивной общественности, мол, почему американская молодежь выступает против войны, отращивает волосы, плюет на заветы отцов и вообще плохо себя ведет. Вместо того чтобы сказать нечто вежливо-протокольное, Эрта выложила все как есть, на духу: «У американских подростков есть конкретные причины для восстания…  Есть множество вещей, приводящих граждан этой страны в ярость, особенно матерей. Им кажется, что они растят своих сыновей — а я знаю, что это такое, как и вы, мисс Джонсон — лишь для того, чтобы их отправили на войну». Первая леди расплакалась, вечер обернулся грандиозным скандалом.

Этих честных слов хватило для того, чтобы Эрту полностью «отменили» и в Голливуде, и на Бродвее на целых десять лет, а ЦРУ проставило в ее личном досье пометку «склонная к садизму нимфоманка». И хоть в 1978 году она и вернулась на телевидение, ее карьере все равно подрезали крылья на взлете, и дальше она уже все чаще не играла в кино, а озвучивала. Нынешние адепты кэнселинга говорят, что вот сейчас все нормально, что это просто маятник качнулся в нужную сторону и стал лупить по головам богатых, знаменитых и тех, кто раньше наслаждался полной безнаказанностью. Отчасти это так и есть, но проблема в том, что сам механизм несправедлив на фундаментальном уровне, а поскольку в нем активно задействован личный фактор, то любимое всеми сравнение с пистолетом в руках полицейского и в руках бандита тут не работает. Коллективная травля — давайте уж называть вещи своими именами — будь она инспирирована государством или активистами в «Твиттере», все равно остается обоюдоострым орудием, на которое завтра могут насадить уже тех, кто сегодня рукоплещет очередной «отмене».

Фото: кадр из фильма «Лолита»