Наталья Агламова переехала в Москву из Ангарска еще в конце прошлого века. Занималась собственным бизнесом — продавала головные уборы, в основном меховые шапки. Из Сибири Наталья привезла обширные связи с поставщиками пушнины, за долгие годы выстроила отношения со скорняками, оптовиками и арендодателями.

«Все шло очень хорошо, — вспоминает она, — еще когда мы все работали на Черкизовском рынке. Были кризисы, конечно, но мы как-то держались. Товар у нас сезонный. В некоторые годы торговля шла плохо, и нам приходилось закрываться на межсезонье. Но потом начинали новый сезон с августа — и как-то справлялись. Краха никогда не было. Все равно хватало на жизнь. И в отпуска мы ездили с ребятишками. Возможности были. А сейчас какой-то швах, плохо как никогда. Ситуация просто катастрофическая».

Приближение кризиса Наталья почувствовала еще в январе. «Год вообще трудно начался, — говорит она. — И погода нам на руку не сыграла». Впрочем, предприниматель склонна объяснять это не столько климатом, сколько общей ситуацией в стране. «У людей денег, может быть, нету», — грустно говорит она. Два с половиной месяца Наталья все-таки продолжала торговлю, едва сводя свои балансы в ноль. В марте она прикинула, что торговать в этом году в межсезонье дело обреченное: «Не окупишь даже аренды». И она предупредила администрацию торгового центра, что к началу апреля вывезет остатки товара и закроет магазинчик до осени.

Но события обгоняли самые смелые планы. 27 марта охрана Люблинского рынка передала арендаторам, что руководство решило продолжать работу в обычном режиме. Наталья ушла домой смотреть первое выступление Путина, а вечером ей позвонили и сказали, что торговый центр закрыт. Ни зайти в него, ни тем более забрать товар было невозможно.

«Я не знаю, что будет с арендой, — говорит Наталья. — Я общаюсь со своими оптовиками и просто знакомыми, и они говорят, что никто скидку на аренду им не делает. И прощать ее нам не собираются. Получается, мы ничего не продаем, а аренда у нас идет. Предпринимателей бросили на произвол судьбы».

Судьба среднего класса

По подсчетам Торгово-промышленной палаты РФ, риск краха навис над почти 3 млн предприятий малого и среднего бизнеса, то есть потерять работу могут свыше 8,6 млн человек. За два месяца самоизоляции индивидуальных предпринимателей в стране уже стало меньше на тридцать с лишним тысяч, а число малых компаний уменьшилось почти на сто тысяч. Активность малого и среднего бизнеса упала до минимума за пять лет.

С начала апреля в России действует полугодовой мораторий на банкротства. Эксперты считают, что это сдерживает настоящую лавину. Экономист Сергей Хестанов заявил агентству Regnum, что как только запрет снимут, «РФ рискует потерять около половины субъектов МСП», что соответствует примерно 10% национального ВВП.

Для Натальи Агламовой эта угроза не экономическая абстракция, а повседневный кошмар. «Я бы тоже закрыла свое ИП, — жалуется она, — но не могу этого сделать. Для этого нужно ехать в Ангарск. А пока оно надо мной висит и вытягивает деньги: работаешь ты, не работаешь, а пенсионные, социальные и другие выплаты делать обязан».

Все деньги у Натальи вложены в бизнес — и теперь эти товары мертвым грузом лежат в закрытом торговом центре. «И так все индивидуальные предприниматели, кто работал в торговле, — разводит она руками. — Пока я работаю, что-то продаю, с этого и живу и семью содержу». Как у большинства представителей среднего класса, у Натальи есть кредиты. «Банки никакого продыха не дают. Звонят через день-два, давят, угрожают. Поддержки никакой». Своего жилья в столице у ее семьи нет — за все годы вынуть из оборота такую значительную сумму она не смогла. Теперь аренда квартиры легла на стремительно усыхающий семейный бюджет дополнительным грузом: «Меня сейчас фактически содержит муж. Он у меня работает на предприятии, у них есть госзаказ: производят оборудование для медицины. Он приносит мне зарплату — на хлеб, на молоко, на пропитание пока есть деньги. Но кредиты оплачивать нечем».

Прежний образ жизни теперь стремительно удаляется в воспоминания. Никакой особенной роскоши семья Агламовых себе и прежде не позволяла, но каждый год они ездили с детьми отдыхать на море. В прошлом году провели две недели на черноморском побережье Кавказа. «Чуть больше 70 тысяч нам обошлось. Очень недорого», — задним числом радуется Наталья. Но теперь мечтать о поездках ей не приходится: «В этом году и речи нет об этом. Даже если нас откроют в июне, мне надо зарабатывать деньги, чтобы платить кредиты и отдавать аренду».

«Конечно, мне хотелось бы открыться заново, — нерешительно говорит Наталья, когда я спрашиваю ее о будущем. — Это ведь дело всей моей жизни. Мне 40 лет. Я этим занимаюсь с 1999 года. Только этим живу, понимаете?»

Как ни горько в этом признаваться, Наталья понимает, что этот кризис ее бизнес может не пережить. Она уже сейчас ищет работу: прошла медосмотр и обзванивает продуктовые магазины. «Ведь теперь работают только они, больше устроиться никуда нельзя». Даже небольшая зарплата поможет пережить тяжелые времена, размышляет Наталья. Но ей все чаще приходит на ум, что работа по найму вообще лучше собственного бизнеса. Пусть заранее известен потолок дохода, зато он регулярный. «И у многих такая ситуация. Мы общаемся с другими предпринимателями на нашем рынке — у всех сейчас такое мнение, что проще работать продавцами на зарплате. Хоть какая-то стабильность. У нас ее нет».

Кризис и рабочий класс

Впрочем, совсем не факт, что разорившиеся предприниматели сумеют найти для себя работу по найму. Вице-премьер Татьяна Голикова в ходе правительственного часа 20 мая заявила, что безработица увеличилась на 129% и достигла 1,665 млн человек. Впрочем, эти данные являются крайне оптимистическими, несмотря на динамику роста. В США, например, за пособиями по безработице обратились почти 40 млн человек — 20% всех трудоспособных. Отечественное министерство труда и социальной защиты прогнозировало, что в нашей стране показатель безработицы тоже будет расти. Профильный министр назвал цифры до 5,3 млн человек, из которых лишь половина будет зарегистрирована на бирже труда.

Еще в апреле основатель Jobs.ru Алексей Макаров делал прогноз, что к концу весны в стране будет около 30 млн безработных. Проведенный в начале мая мониторинг Центра региональных исследований и урбанистики ИПЭИ РАНХиГС подтвердил эти оценки, показав, что в Москве 32% наемных работников из числа коренного населения потеряли работу или были отправлены в неоплачиваемый отпуск. Среди мигрантов этот показатель составил 54%. Большая часть этих людей до недавнего времени трудились в «серой зоне», без трудовой книжки и договоров. Именно они пострадали больше всех.

Дина Орлова стала одной из них. Она работала мастером по маникюру в косметическом салоне в московском спальном районе. Трудилась она, как и многие ее коллеги по цеху, без всяких договоров. «Наш хозяин не заключает договора. Ему это не надо. Налоги он не платит», — объясняет Дина. Но до середины марта все шло нормально. Доход колебался, но в среднем получалось тысяч сто чистыми. На эти деньги Дина растила двоих детей — 8-летнюю дочь и 16-летнего сына. Оставалось и на себя. «Я сейчас много думаю, наверное, можно было что-то не покупать, где-то ужаться, — говорит она почти извиняющимся тоном. — Но я ведь девочка: хочется и косметику, и какие-то вещи…  И детей одеть. И отдохнуть съездить хочется».

Кризис Дина почувствовала очень резко. «Мы отработали последний день в марте — 28-е число было. И все, после этого сели дома. Зарплаты нет, работы нет».

Несколько лет назад, когда Дина была замужем, она оформила на себя кредит, который был нужен мужу. Потом муж умер. Остались кредит и расходы на похороны. Долг висел, высасывая из Дины все свободные деньги, но пока салон работал и клиенты приходили красить ногти, она сводила концы с концами. Но когда салон закрылся, стало ясно, что позволить себе сидеть дома она не может.

«Я сразу поняла, что неделей не обойдется, поэтому собрала материалы, инструменты, обзвонила клиентов и потихоньку работаю с ними. Старые клиенты приходят домой — некоторых я знаю уже лет пятнадцать. Страшно, не страшно, но приходится. Нужна же хоть какая-то копейка: детей кормить, кредит платить».

Другие мастера тоже выходят работать подпольно. На свой страх и риск они открывают салон и пускают туда доверенных клиентов, которые хотят проводить самоизоляцию с ухоженными ногтями. «Хватает «доброжелателей», которые могут стукануть, а это грозит штрафом, — жалуется Дина. (За подпольную работу в салоне мастера отдают хозяину половину выручки, а потенциальный риск — целиком на них. Но выбирать не приходится: не каждого клиента пригласишь на дом. А без работы не проживешь.) — У меня ведь нет подушки безопасности. Девочки, у которых есть мужья, еще могут как-то протянуть. А у меня, если бы не эти несколько старых клиентов, доход упал бы просто в ноль».

Но и так экономить приходится на всем. «Если раньше я шла и покупала все: сыр, колбасу, конфеты детям, — вспоминает Дина, — то теперь покупаешь три яблока, два банана, один апельсин. Ищешь продукты по акции. За молоком идешь в один магазин, за мясом — в другой, где подешевле. Про вещи забыли, это понятно. Раньше могли сходить в кафе — теперь это отодвинется надолго. В прошлом году ездили с детьми в Сочи. В этом будет нереально».

В будущее Дина смотрит без оптимизма, но и без страха. Конечно, после карантина у многих будут серьезные проблемы с деньгами, так что количество желающих делать маникюр убавится: «Но, может, кто-то будет ходить. А так что? Сократим расходы, подкопим долгов за коммуналку, будем как-то выкручиваться».

«Мы все друг на друге завязаны»

Дина Орлова получит обещанную Владимиром Путиным выплату в 10 тыс. рублей только на одного ребенка. Второму недавно исполнилось 16 лет. Но еще хуже, что банк отказывает ей в кредитных каникулах и даже в том, чтобы перенести платеж на более поздний срок. «Ну хорошо, говорю, а вот товарищ Владимир Владимирович сказал так. А они мне: слова Путина являются рекомендательными. Все, до свидания. А при этом подруга рассказывает, что в Армении временно приостановили выплату коммунальных платежей. В какой-то маленькой Армении помогают людям, а у нас сколько газа, нефти, всего остального, но нас по полной тут нагнули и имеют! Народу, как всегда, пофигу».

Алена Мазикина работала в сфере рекламы и маркетинга. Она занималась продвижением компаний и организацией мероприятий. В начале мая работодатель сообщил ей, что работы для нее больше нет. Поскольку работала Алена без договора, никаких выплат она не получит. Алена находится на седьмом месяце беременности и параллельно оканчивает магистратуру. Несмотря на это, ее взгляд по-корпоративному оптимистичен. «Я, наоборот, очень с пониманием ко всему отношусь! — говорит она про решение работодателя. — Есть чудесные работодатели, которые не относятся к беременности стереотипно. Есть много крутых мамочек, которые способны совмещать работу и дом. А пока я постараюсь быть более гибкой, найти новый источник дохода. Можно, например, купить билет в Гослото», — шутит Алена.

Впрочем, если гибкость и Гослото не сработают, то у девушки есть и план Б: «Стратегия одна: собрать вещи и уехать на родину, в Ярославль, если возникнут необратимые трудности. Там есть собственное жилье».

Тем, кому некуда ехать, приходится продумывать не индивидуальную, а коллективную стратегию выживания. Наталья Агламова видит выход в том, чтобы добиться от администрации своего торгового центра, а если понадобится, то и от властей, списания аренды за месяцы вынужденного простоя: «Я ведь не одна такая, нас тысячи арендаторов. Я надеюсь, что бунт какой-то поднимется. По справедливости, мы не должны платить за эти месяцы, когда не работали. Да и нет у людей таких денег — 320 тысяч в месяц. Поэтому я надеюсь, что будет какая-то солидарность и волна возмущения. Как было на Черкизовском рынке».

Летом 2009 года, когда московские власти закрыли Черкизовский рынок, работавшие там предприниматели создали свой профсоюз и организовали целую серию акций протеста. Тогда им пошли на уступки. Но теперь масштабы кризиса гораздо больше. И касается он далеко не только торговцев с одного рынка. Поэтому выход искать тоже придется всем вместе.

Как сказала Дина Орлова, «мы здесь все друг на друге завязаны».