Я родился в Москве на Юго-Западе путем кесарева сечения 10 марта 1988 года. Отец у меня украинец, мама у меня московская еврейка. У меня сестра врач, отец врач, мать психотерапевт, поэтому когда пришло время определяться, то мне сказали, что ты можешь быть кем хочешь, но мы тебе поможем, если захочешь пойти в медицину.

А в тот момент я был победителем московской олимпиады по биологии, второе место по России взял. «Идем во Второй медицинский, там сильная педиатрия», — сказал отец. Ему нужен был невролог, так я и стал педиатром-неврологом. А дальше я понял, что не хочу быть неврологом, я попал в Российскую детскую клиническую больницу, там была очень тяжелая работа (мы похоронили деток сорок за мою ординатуру). Вообще неврология — это особая тема, особенно детская. Во-первых, ты имеешь дело с родителями, а не с детьми, а во-вторых, в детской неврологии есть проблемы — пипец и фигня. Фигню лечить не надо, пипец не лечится. И я подумал, что мне нужно что-то поадекватнее, где я чувствую результат. А поскольку я тогда уже занимался спортом и подрабатывал спортивным массажистом, я понял, что как массажист могу намного больше, чем как невролог.

Слушай, ты меня трогаешь за ногу и сразу определяешь место боли. Это что-то у тебя «мистическое»?

Нет, это не мистическая вещь, это пальпация. Когда я учился на остеопатии, у нас делали проверку чувствительности пальцев студентов первого курса, последних курсов и врачей, и оказалось, что чувствительность в пять раз выше у практикующих врачей и в два раза выше у студентов, чем у поступающих. И это нарабатываемый навык, как нюхать. Просто плотность в коре головного мозга в области рецепторов кисти, потому что ты постоянно это используешь.

Ну все равно должны быть какие-то таланты, «прозрения» для такой работы…

Я пришел такой деревянный, ты себе не представляешь, сначала в массаж, потом в остеопатию. Это пальпаторный навык, ну и плюс мы видим в медицине то, что знаем. То есть, если щупать ту же ногу, мы можем много чего нащупать, другое дело, что нет фокусировки внимания на этом. Если ты уже много раз это видел, много раз это щупал, то нарабатывается такая штука, из любого человека можно сделать мануальщика, остеопата, было бы желание.

Ты стал известным врачом в Москве, несмотря на относительную молодость. Ты восстанавливаешь человека после травм, ты занимаешься медициной для здоровья, а не для больных, если так можно сказать, то есть приходит здоровый человек и его нужно просто немного поправить — функциональная медицина. Приходишь в клинику к вам: уютная обстановка, нет очередей, врач общается с тобой не как врач…  Для меня это новая медицина, как в Европе, в Москве даже в частных клиниках такого не встречаю.

Ты совершенно прав по поводу Европы, потому что все, чему я научился, было в Европе или в Америке. Я очень мало пользуюсь теми знаниями, которые получал в ординатуре здесь…

А что, у нас плохая медицина?

Нет, давай так: она делится по частям, у нас суперкрутая есть стоматология, вся Европа ездит сюда, у нас хорошая хирургия, кардиология. А есть направления неразвитые, вот тем, чем я занимаюсь здесь, в Европе, в Америке занимаются не врачи, у них это физический терапевт, человек, у которого отдельное образование, он сродни среднему персоналу в Америке. Такой специалист не имеет права ставить диагноз.

В Америке первый шаг — это отправить тебя к физическому терапевту, так как МРТ стоит дорого, дальше у тебя десять приемов у физического терапевта, если ты выздоровел — слава богу, если нет, то ты попадаешь уже к нейрохирургу. У нас это функциональный период, то есть когда анатомия хорошая, ничего не отломалось, нет опухолей, просто что-то плохо работает, и задача наша найти, почему сбилась функция, и наладить ее. То есть у них физический терапевт имеет право назначить только ибупрофен, а доктор — это какой-то небожитель, условно: вам жить, вам не жить.

Вот странно, кажется, качественная страховая модель медицины Америки, а оказывается, что все эти протокольные истории имеют свой минус.

Да, но я вот проходил практику недолго в Израиле, и там протоколы! А в чем плюс протоколов? Протокол не дает дураку сделать ошибку, потому что он настолько четко работает, что в среднем по больнице будет лучше. То есть есть работа на отсутствие ошибок, а не на креативные решения. Если мы берем массовую историю, так лучше. Например, у моего друга в России пропустили рак, а если бы исследования делали в Израиле, то там бы не пропустили его, потому что такое количество исследований назначили бы и нашли бы его широким чесом. Эти все протоколы рассчитаны на недопущение ошибок, и иногда лучше у ста человек не допустить ошибки, чем вылечить одного человека креативным подходом. У них, чтобы нарушить протокол, должны были собраться три врача, один из них должен быть со степенью и только в этом случае они втроем могли бы нарушить протокол.

Почему травматология в России не так развита, как кардиология, например, в СССР было ведь много спорта?

Потому что мы пошли по другому пути, было неприятие всемирного опыта, у нас были свои разработки по реабилитации, и во время Союза это было просто невозможно, но когда наступила перестройка и стало возможно, мы наткнулись на одну интересную вещь: наши медицинские кафедры не очень хотели интегрироваться с мировым опытом, банально не знали английский.

Не может быть!

Да, представь себе! Потому что у реабилитологов, физических терапевтов есть мировые ассоциации, платишь какой-то взнос, проводишь и посещаешь курсы. И ты в теме.

И у России была такая попытка, был, например, главный терапевт в Москве — Ситль, он вошел в международную ассоциацию по мануальной терапии, но его исключили, потому что он не платил денежные отчисления.
Если смотреть на все то, чем я занимаюсь — это такой набор школ со всего мира, я прошел почти через все международные конференции, сертифицировался по различным медицинским концепциям. У меня хобби — это учиться и преподавать, я так работаю! Когда у тебя вся жизнь вокруг этого крутится, когда ты приобретаешь новые знания, то у тебя есть что переварить и вернуться к пациентам с новыми решениями.

В России не любят богатых. В России многие считают, что медицина должна быть бесплатной. Как ты определяешь ценовую политику в своей клинике?

Если не учитывать, что я немного известен в профессиональных кругах, то моя цена — 5500 за прием, достаточно средняя по рынку, у нас даже ниже рынка. Потому что я решил, что включу все в счет для эмоционального спокойствия врача и пациента. Потому что когда ты думаешь, что тебе надо продать услугу, а пациент думает, надо или не надо покупать, то это фигня получается. А вообще я мечтал открыть что-то такое, где все будет хорошо. И вот эта вот идея с тем, что «все включено» — она ради психологического комфорта всех. Я понимаю, что, если я поставлю ценник 15 тыс. рублей, ко мне тоже пойдут, но я решил остановиться, у меня сейчас одна из целей — не вылететь в ВИП-сегмент, лечить только богатых людей, а все-таки работать со всеми людьми.
Опять же я очень не люблю проигрывать, и если я вижу, что я вряд ли смогу помочь человеку, отправляю его с травматологу или к другому специалисту.

А как же быть без проигрышей? Ведь на таких историях человек учится и познает новое?

Они у меня есть, просто за счет прогнозирования таких случаев стало гораздо меньше. Но если сильно пострадала анатомия — это не наши пациенты.

В этом есть что-то странное.

Каждый врач — для своих случаев, я помогаю людям, которые травмировались во время спортивных занятий или просто на улице. Я спасаю от боли и неудобства…

Когда ты почувствовал свою известность?

В принципе меня хорошо знали в спортивных кругах и очень хорошо знают в профессиональных. Я проработал в ЦСКА в хоккейном клубе врачом-реабилитологом, неплохо продвинулся оттуда. Но именно известность началась, когда я стал читать лекции в «I love super sport». И как-то ко мне подошел парень и сказал, что у него есть школа для роликов, у меня ютуб-канал свой, давай снимем и тебе на канал закинем.
Я говорю: «У меня нет ютуб-канала». Ну он и сделал мне ютуб-канал, и тут я решил загуглить свою лекцию, и мне выдается мой канал и там 120 тыс. подписчиков. Оказалось, что эти советы полезны людям.

Моя задача — уменьшить травматизм, или, если у тебя уже что-то болит, «пофиксить» самостоятельно дома. Мой канал состоит из практических советов. Недавно отпраздновали миллион подписчиков, заказали золотую кнопку.

Все возможности стать врачом-миллионером, как в Америке.

Разве в этом смысл?

А в чем?

Как-то пришла одна женщина с мамой, у мамы рука почти не поднимается, они что-то говорят, а я смотрю и вижу, что у нее передняя головка плеча в подвывихе стоит. Я эту головку так хоп — и говорю: «Поднимайте руку».
Она поднимает руку впервые за 20 лет. С одной стороны, это чудо, круто, ради таких вещей жить хочется!

И была еще одна история, пришла ко мне старушка с больной спиной. Я с ней поработал и говорю: «Денег не надо, оставьте себе».

Проходят две недели, она приходит ко мне, кладет конверт на стол, а там 200 тыс. рублей: «Это вам на развитие бизнеса». Бабушка оказалась дочкой Агнии Барто, имеет права на все ее издания. Ходит ко мне раз в две недели, поправляем здоровье, она играет в настольный теннис с правнуками, вот так вот!

Фото: из личного архива Владимира Демченко