Я родилась в Москве. Учеба прошла в школе с математическим уклоном и углубленным изучением английского языка: эти знания не раз значительно влияли на мою судьбу.

Мне всегда легко давались точные науки. Я любила черчение, которое по счастливой случайности преподавали в нашей школе, а также биологию и химию. Поэтому когда ближе к концу обучения встал вопрос о том, чем я хотела бы заниматься, в списке была генная инженерия и архитектура. Выбор пал на эти области, потому что мне всегда было важно видеть или физически ощущать результат своих усилий. Именно поэтому, к примеру, я не смогла бы заниматься финансами, несмотря на довольно неплохую математическую базу.

С самого детства родители часто водили меня по музеям, в нашем доме на книжных полках всегда можно было увидеть альбомы по искусству. Рассматривать их было нашим с сестрой излюбленным развлечением. Эта привитая с детства любовь к искусству в итоге и повлияла на окончательный выбор в пользу архитектуры. Архитектура — воплощение синтеза точных наук и иррационального понимания прекрасного. В отличие от многих профессий архитекторы могут работать всю жизнь, что также было мне очень важно: перспектива «заслуженного отдыха» меня, честно говоря, пугает. Мне важно оставаться в профессии как можно дольше. К примеру, к 60 годам архитектор только входит в этап профессиональной зрелости.

Как и профессия врачей, профессия архитектора известна своей семейной преемственностью — есть целые династии известных архитекторов. Мои родители — инженеры, специалисты в области электротехники, далекие от мира архитектуры, поэтому воплощение моего решения в жизнь было довольно сложной задачей. В МАРХИ, в главном московском институте, где преподают архитектуру, меня сразу же спустили с небес на землю, сказав, что сюда просто так не поступишь: нужно иметь хорошую художественную подготовку. Студенты, поступающие в МАРХИ, обычно имеют диплом художественной школы, а я на момент поступления вообще мало понимала, что такое рисунок и что это целая наука. За год мне предстояло освоить то, что другие изучали 5–10 лет. Я приняла решение рискнуть: ушла из школы, где шла на серебряную медаль, поступила в экстернат, параллельно учась на подготовительном отделении МАРХИ. Время, прямо скажем, было непростое. Мои одногруппники подтрунивали надо мной, я даже не знала, что такое клячка (мягкий ластик для коррекции угольных и пастельных рисунков. — «Москвич Mag»). Часто я задавала себе вопрос: зачем мне вообще все это нужно? Оглядываясь назад, я понимаю, что это было для меня первое серьезное испытание на прочность и урок на всю жизнь: если чего-то действительно хочешь, надо идти до конца.

В итоге я все же поступила в МАРХИ, правда, на платное отделение, что тем не менее было уже достижением. На третьем курсе я узнала, что запускается новая группа, которая называлась null class — «нулевой класс»: само название говорило о том, что мы как будто бы все начинаем с нуля. Это была экспериментальная группа, которая функционировала под «прикрытием» уважаемого и любимого всеми студентами профессора МАРХИ Ильи Георгиевича Лежавы. Это легендарная личность в области архитектуры и градостроительства, один из лидеров футуристического градостроительного направления НЭР (новый элемент расселения). Именно благодаря ему возникла эта в какой-то степени диссидентская группа, которая пропагандировала принципиально новый подход в проектировании, базирующийся на сильной концептуальной основе. Основателями этой группы были Максим Куренной и Борис Бернаскони — именно они задавали направление группе. Помимо всего прочего мы стали первой группой в МАРХИ, в которой подача проектов в электронном виде была обязательной, что стало настоящим новшеством. Первый наш проект, который группа сдала в компьютерной графике, был бойкотирован преподавательским составом факультета градостроительства с формулировкой «мы не можем оценивать работу, которую сделал за вас компьютер». Вот такие были времена. Мне важно рассказать об этом, поскольку именно тогда была заложена основа моего подхода в проектировании, которая отражается на деятельности Form — понимание и формирование концептуальной составляющей любого проекта.

Последний год своего обучения в МАРХИ я провела в дипломной группе у Александра Викторовича Кузьмина, в то время главного архитектора Москвы. Если Боря и Макс дали мне хорошую концептуальную основу, то с Александром Викторовичем я обрела понимание того, как работать «на земле», когда ты понимаешь особенности конкретной площадки, анализируешь окружающую среду, реагируешь на город, его масштабы. За тот год, который прошел для меня как три, я получила очень много опыта. Александр Викторович был блестящим теоретиком и практиком. По субботам он вместе с Лужковым совершал выезды на строящиеся объекты: они садились в рейсовый автобус и ехали по городу осматривать стройки. А по вечерам после этих утомительных и зачастую требующих большого нервного напряжения выездов Александр Викторович находил в себе силы консультировать студентов: это был человек по-настоящему преданный своему делу.

После окончания института я поняла, что хочу развиваться в сфере градостроительства. Так я начала работать в Институте Генплана Москвы. Мне повезло, я сразу попала в проектную группу, которая занималась нашумевшим проектом А101 — реконструкцией трассы Калужского шоссе с освоением территории вдоль нее. Уже позже эти территории войдут в состав Новой Москвы. В основном я занималась разработкой территорий к югу от Москвы, это были генеральные планы сельских поселений и проекты микрорайонов. Это был очень важный опыт, специалистов в этой области у нас по пальцам пересчитать. Профессия эта очень увлекательная, но у нее есть один минус — очень долгий срок ожидания реализации, которая порой может и вовсе не случиться. Именно поэтому параллельно со своей основной деятельностью я увлекалась созданием различных прикладных вещей, участвовала в архитектурных фестивалях, какие-то работы делала просто для себя.

Как раз в это время мы с Ольгой Тейвас, моей одногруппницей из МАРХИ, начали приходить к решению создать собственное архитектурное бюро. Оля тогда работала фрилансером, и, когда у нас появлялись личные заказы, мы обменивались ими и работали над ними сообща. Нас объединяло чувство ответственности, трудолюбие, и мы сразу почувствовали, что это может перерасти в удачное партнерство. Со временем мне все труднее становилось совмещать свое основное место работы и проекты, которые я вела параллельно — это был настоящий челлендж. Я приняла решение уйти, и в 2011 году мы с Олей открыли свое архитектурное бюро. Все еще раздумывая над названием, мы параллельно принялись за создание своего сайта. Когда наши друзья из бюро Fleve, которые разработали для нас сайт, в качестве заглушки тестовой версии написали Form, мы поняли, что это оно. Меня сразу зацепила нейтральность этого слова, которое можно наполнить особым содержанием. Бюро с именными названиями — это всегда отражение Я основателя, его личного почерка. Мне же всегда было важно, чтобы отражением компании была сама команда.

Для меня основной критерий успеха — быть наравне и выигрывать у сильных конкурентов. Например, когда ты подаешь заявку на участие в дизайнерской премии и видишь, какие сильные у тебя конкуренты, эйфория от победы становится в разы сильнее, потому что ты лучший среди лучших на рынке. К примеру, для меня выиграть престижные международные премии IF Design Award и Red Dot Design Award было не менее важно, чем выиграть премию Best Office или премию журнала Interior + Design, где была очень сильная подборка конкурентов. Когда ты побеждаешь в конкурентной среде, это очень важный показатель уверенности в своих действиях. Еще один аспект, который для меня является маркером успешности — это члены команды. Когда к тебе приходят работать мастера своего дела с хорошим портфолио, это значит, что тебе доверяют в профессиональном сообществе, что твоя команда становится сильнее, а значит, что впереди более яркие и масштабные проекты. Несколько месяцев назад наше бюро вошло в тройку финалистов в конкурсе на реконструкцию театра драмы в Великом Новгороде — для нас это очень важное событие, в несколько раз значимее, чем выиграть премию в области дизайна.

Деятельность бюро Form всегда была устроена таким образом, что под каждый проект мы создаем не просто уникальное пространство, завязанное на контекст, но и наполняем его специально созданными элементами интерьера, объектами дизайна. Это всегда было нашей отличительной чертой. Тем не менее мы никогда не выделяли это в отдельное направление деятельности бюро.

Я начала заниматься созданием объектов коллекционного дизайна в качестве медитативной практики. Архитектура — это всегда командная работа, и порой не так просто переключиться и сделать что-то для себя. Свои объекты из серии «Лес» я впервые представила в Бразилии, где мы в тот момент завершили работу над Британской школой креативных индустрий. Во время работы над проектом мы познакомились с местными производителями предметов дизайна, узнали о различных арт-фестивалях и ярмарках. Я решила подать заявку на участие в арт-ярмарке SP-Arte. Это крупнейшая арт-ярмарка в Латинской Америке, проходящая каждый год в Сан-Паулу. Инсталляция, которую я представила на ярмарке, называлась «Лес»: в ней я пыталась интуитивно передать ощущение проникновения в глубокую чащу русского леса — темную и сакральную. Мне пришла в голову мысль, что Россия и Бразилия во многом похожи — обе страны имеют масштабную территорию, покрытую в основном лесным массивом: в Бразилии это тропики, а у нас — хвойный, «нуарный» лес. Объекты инсталляции — два зеркала и полки — очень простые по своему решению, но вместе с тем отличаются скульптурностью и напоминают о загадочной гармонии природных форм. Игра теней и черных тонов прерывается отражениями и бликами солнечного света, падающего на гладкие поверхности зеркал. Так я стала первым художником из России, который представил на ярмарке объекты коллекционного дизайна: инсталляция «Лес» стала символичным образом русской культуры. После бразильской выставки я показала эти объекты галеристке Алине Пинской. Коллекция показалась ей интересной, и меня пригласили представить свои объекты на выставке Russian Collectible в галерее «Палисандр». Российский коллекционный дизайн сейчас только начал развиваться, но я верю, что у него большое будущее.

Сейчас главная задача бюро Form — продолжить свою экспансию на международном рынке. Мы активно ведем свою деятельность в Бразилии, куда я отправилась в длительную командировку, связанную с крупным проектом реконструкции мебельной фабрики и продолжением своей деятельности в роли автора объектов коллекционного дизайна.

Стать героем рубрики «Почему вы должны меня знать» можно, отправив письмо со своей историей на ab@moskvichmag.ru

Фото: из личного архива Веры Одынь