Я родилась и выросла в Екатеринбурге, а в Москву приехала учиться 14 лет назад.

Родители очень хотели, чтобы я поступила в МГУ: у них всегда была мечта дать своему ребенку лучшее образование. У меня действительно получилось, причем я решила подавать документы туда, где был самый большой конкурс, на факультет международных отношений. Сейчас я живу на два дома: в Москве и деревне Малый Турыш, которая находится в 200 километрах от Екатеринбурга. Моя задача — строить мостик между городом и деревней, чтобы жители города могли получать натуральные продукты, а жители деревни — работу и признание. В этом мне помогают и образование дипломата, и классный продукт с честной историей, и главное — люди.

Бизнес для меня начался с седьмого класса. Тогда все дети повально увлекались петардами, но они продавались на другом конце города — примерно часок на трамвае от района, где я жила. Мы с бабушкой поехали в магазин и на все мои карманные деньги купили сто пачек. Одна стоила пять рублей, но в школе я продавала их по десять. Так получилось, что на этих петардах я зарабатывала больше, чем моя мама на скорой. Такая хулиганская поддержка, какую моя бабушка оказала мне тогда, нужна всем нам. После окончания университета мы с подругой запустили производство галстуков-бабочек из итальянского шелка. Но это был просто бизнес ради бизнеса. Сейчас мне это малоинтересно. Я предпочитаю мериться не оборотами, а тем, какое количество добрых дел и какое количество жизней ты меняешь.

История моего продукта началась в 2013 году, когда папа получил по наследству от дедушки пасеку в Малом Турыше. Папа оказался в сложной ситуации: с одной стороны, пасека — дело его отца, и явно нужно продолжать это дело, с другой стороны, и свой бизнес в Екатеринбурге моему папе бросать не хотелось (хотя постепенно он все-таки с ним попрощался и уехал в деревню). К тому же тогда в деревне он был чужаком. Он не справлялся со всем, удавалось продавать только небольшую партию меда, и то по знакомым. Я приехала в Малый Турыш на лето и услышала, как мой папа, которому тогда еще не было 50 лет, шаркает ногами. Как девочке мне тогда очень хотелось разрыдаться. Но я подумала: а что я могу сделать? Вышла на улицу, посмотрела на деревню, увидела 20 домов и людей, которые живут за своими заборами и общаются только по средам — когда автолавка приезжает. В тот момент я поняла, что нужно общее дело. Сначала это было исключительно из желания помочь семье, помочь папе.

Я вообще не ем мед, для меня он очень приторный. Папа вычитал, что мед можно взбивать, и мы начали экспериментировать. Технология существует давно, но на тот момент в России ее еще не было. Оборудование для взбивания продавалось в Германии, мы полетели и купили его на мои сбережения. Папа сказал, что я сумасшедшая. Мы попробовали делать крем-мед с деревенскими ягодками: земляникой, облепихой, брусникой, черешней…

Кстати, некоторые скептики говорят, что крем-мед невозможно сделать без добавления химии. Я могу каждого из них пригласить на производство, на пасеку и помочь лично убедиться, что нам нет никакой нужды этого делать. По факту это просто контролируемая кристаллизация. Мы лишь меняем физическое состояние продукта, разбиваем кристаллическую решетку меда, лишая его возможности засахариваться. Но это мы только за себя отвечаем, за весь рынок мы ответить никогда не сможем. Сколько производителей — столько и технологий и своих задач. Задача нашего социального бизнеса в первую очередь — трудоустраивать население и производить натуральные продукты.

Собирать ягоды для нашего производства тогда, в 2013 году, помогали местные жители — четыре бабушки. Для сравнения: в этом году (2019) у нас на предприятии было задействовано почти 150 сборщиков — разного возраста и из разных деревень. Для многих из них сбор ягод для нас — единственная возможность заработать. Первую партию получившегося крем-меда мы успешно продали на одном из московских фудмаркетов, увидели спрос и поняли, что этим стоит заниматься всерьез.

Для развития производства нужны были сушильные шкафы, они позволили бы трудоустроить еще больше бабушек. Своих денег уже не было, и я думала, где бы их взять. В поезде по пути в деревню узнала о краудфандинге. Это было в 2013 году, когда само слово «краудфандинг» казалось ругательным и мало кто знал, что это за рыба такая. После первого проекта я сказала, что больше никогда не буду запускать краудфандинговые кампании. И вот их за плечами уже пять, а сейчас в процессе шестая. Дело не в том, что я краудфандинговый наркоман. Дело в том, что с помощью краудфандинга можно строить долгосрочные отношения со своей аудиторией. 30–40% моих спонсоров поддерживают меня из проекта в проект. После окончания первых проектов я брала в рюкзак мед, карту «Тройка» и ездила по Москве курьером — мне было важно посмотреть в глаза людям, которые меня поддержали, потому что я понимала, что настроена на серьезные отношения с ними. Использую краудфандинг и как тест новой продукции — за поддержку проекта нужно предлагать какие-то вознаграждения, и, например, в новом проекте один из лотов — это адвент-календарь по-турышински с 12 образцами нашей лучшей продукции: крем-мед, варенье, чай…

Когда я начинаю отматывать назад, я понимаю, что нас поддерживают, потому что мы настоящие. В Москве много приехавших людей — это значит, что в родных городах и селах у них есть родственники. И им важно было увидеть пенсионеров, которые не ходят в новых прекрасных пальто или брендированной одежде, а одеты так, как на самом деле выглядят в деревне: в обычных старых колготках, в калошах. Им было важно, чтобы люди честно рассказали о том, какая жизнь когда-то была, и что было бы, если бы у них появилась работа. У людей такие истории очень откликаются, потому что это глобальная проблема. Мне кажется, принципы краудфандинга — честность и последовательность. Меня так в детстве учили: сказала — сделала. Люди могут зайти на страницы первых проектов и увидеть, что было сделано. У нас запустилось предприятие, в деревне начала развиваться инфраструктура: появились детская площадка, общественная зона, скважина чистой питьевой воды, вывоз мусора. А сейчас с помощью спонсоров нового краудфандинга на Planeta.ru мы строим там общественный центр, который станет ядром развития территории. Люди сами сказали: «Гузель, нам бы клуб!» Люди, которые раньше шаркали ногами, собирались доживать и жили по одиночке. Теперь у них появилось желание собираться вместе. В деревне есть старый клуб, сначала мы хотели его восстановить, но потом поняли, что этот клуб должен быть не просто местом, где мы могли бы отмечать праздники и танцевать. Он должен не просто стоять на балансе, а зарабатывать деньги. Бизнес-школа «Сколково» разработала концепцию и финансовую модель «клуба» и просчитала основные виды деятельности. Там будут пекарня, магазин, пространство для образования и туристический хаб. Мы знаем, как общественный центр будет оказывать социально значимые услуги и зарабатывать на образовательные программы для подростков. Подобных общественных центров в России еще не существует.

В прошлом году мне удалось договориться с группой «Чайф», которая играла благотворительный концерт на месте строительства будущего общественного центра. Билеты мы распространяли тоже через краудкампанию. Когда Шахрин пел в поле «Пусть все будет так, как ты захочешь», я смотрела, что в одном поле танцуют жители моей деревни и мои друзья, знакомые, которые специально прилетели на концерт из разных городов — Екатеринбурга, Перми, Петербурга, Москвы…  Смотрела на них и думала, что, кажется, мне удалось победить этот разрыв между городом и деревней, когда жители города с некоторым высокомерием смотрят на селян, а жители деревни — с высоты своей мудрости — просто жалеют тех, кто живет в городе. Это действительно был такой момент единения. Хочется его продлить.

Медовый бренд Cocco bello сейчас проводит ребрендинг — будет «Малый Турыш».

Фото: Карина Градусова

Стать героем рубрики «Почему вы должны меня знать» можно, отправив письмо со своей историей на ab@moskvichmag.ru.