Родилась я в Москве в обычной семье, в 18 лет уже сама стала мамой. Жизнь так обернулась, что, будучи формально замужем, я одна воспитывала сына. Когда сыну не было и двух лет, я вышла на работу.

Куда возьмут молодую маму без образования? Только официанткой в ресторан. Сначала я работала в ресторане «Шеш-Беш» на Смоленской площади: проходимость колоссальная, народу тьма, в ресторан стояли длиннющие очереди. Было очень тяжело, официанты в полдень выходили в зал, а только в полночь можно было сходить на обед. Да и контингент начала 2000-х был соответствующий, мужчин с замашками «братков» хватало. С той самой поры у меня осталась привычка в любой самой сложной ситуации продолжать улыбаться.

Впрочем, бывали и приятные моменты. Помню один случай: дедушка привел свою супругу праздновать пятидесятилетие свадьбы и сказал ни в чем себе не отказывать. Но за полчаса до этого он забежал к нам и попросил убрать самые дорогие блюда из меню. Сделать это было, естественно, невозможно, поэтому пришлось озвучивать перечень голосом под предлогом, что свободные меню закончились. Юбилей свадьбы у них получился очень романтичным. Тогда я поняла, что официант — это не только про принеси-подай, но человек, который помогает отвлечься от внешних проблем, а порой в какой-то отрезок времени живет жизнью людей.

Параллельно я училась в Кульке (Институт культуры и искусств), работала с десяти утра до двух ночи. Было тяжко. Но у меня такой тип характера: в сложные моменты я группируюсь и пру, как локомотив, вперед.

После ресторана на Смоленке меня перевели в новое заведение — огромный «Шеш-Беш» на втором этаже бывшего «Дома хлеба» на Новом Арбате, а после я ушла в Molly Gwynn’s Pub на первом этаже. Проходимость у паба была меньше, и я играючи обслуживала не три стола, как все официантки, а шесть, причем у меня был везде идеальный порядок, пепельницы чистые (тогда еще курили), гости в идеальном комфорте. Но в душе я мечтала быть барменом и настойчиво стала просить директора поставить меня за бар, он обидно пошутил, сказав, что сразу, как только появится низенькая барная стоечка. Но тут опять фортуна помогла: барменов из паба поймали на воровстве и всех разом уволили, и директор, который смеялся над моим ростом, предложил работу моей мечты. Я была счастлива, а высоченная танкетка решила вопрос с маленьким ростом. В этих своих итальянских сандаликах на удобнейшей платформе, купленных на рынке в Коньково, я отработала семь лет. Конечно, пришлось полностью менять себя. Хороший официант должен быть незаметным, а хороший бармен — это человек, с которым приходят общаться. За моим баром сидело много известных людей: Марат Сафин, Денис Мацуев, который тогда еще учился в консерватории. В пабе было много иностранцев, многие из которых потом стали близкими друзьями. Но когда я встала за бар, мой английский был школьным, то есть почти никаким. Я твердо решила выучить язык. К нам часто приходил выпить пинту англичанин Томас Куигли, один из руководителей British Petroleum, чудесный дядька, который всего добился сам. Ему тяжело давался русский язык, и он частенько сидел за стойкой с тетрадкой и делал какие-то домашние задания. Мы разговорились, я помогла ему с домашкой, потом у него это вошло в привычку: я за него делаю д/з, а он пьет пиво. Мне это не нравилось, и я предложила бартер: Томас учит меня английскому, я его — русскому. О том, что я хочу учить английский, узнали другие англоговорящие посетители паба, и все начали понемногу учить меня. И в какой-то момент я свободно (хоть и не идеально) заговорила на разговорном английском языке, причем со сленгом. Да, без идеальной грамматики, но мой английский позволит выжить в любой точке земного шара.

С моим мужем и партнером по компании Pub Life Group Денисом Бобковым мы познакомились в Molly Gwynn’s, он был моим начальником. Его к нам перевели из пафосного William Bass на Якиманке, где были гости уровня Грефа, на должность старшего менеджера, сразу прошел слух, что он козел и всех штрафует. Денис действительно оказался строгим, но по делу, а так как стафф был настроен предвзято, то Дениса возненавидели. Я его не боялась, но и особого пиетета не было. Но все же обратила внимание на его правильную и внятную речь, грамотная речь — мой фетиш. Но мысли, что с этим человеком может быть что-то романтическое, не возникало. Да и разница в росте у нас огромная — я ему в пупок дышу.

Когда гостей не было, я все время читала за барной стойкой, и Денису стало интересно, так я начала ему давать книги. Чтобы сэкономить на такси, мы иногда ездили вместе, было по дороге, и много разговаривали. Подкупало, что Денис умел слушать, а обычно слушала я. Так мы отработали какое-то время, и вот я, собираясь в Таиланд, пошла к Денису отпрашиваться на часок, чтобы тут же, на Новом Арбате, купить себе фотоаппарат. Ему тоже стало интересно, что за фотик я выбрала, и Денис пошел вместе со мной. И вот тогда у меня пробежала какая-то искра, хотя даже флирта не было.

Наш роман, эпистолярный, начался в тот месяц, что я жила в Таиланде. Каждое утро в интернет-кафе я писала ему про свою жизнь, что видела нового, а он отвечал, расспрашивал. Понимание, что мы влюблены, случилось на расстоянии. И когда пришло время возвращаться на работу, я поняла, что боюсь. Откуда-то пришло осознание, что этот первый день после отпуска круто поменяет мою жизнь. Так и произошло. Расстаться мы уже не могли и вот вместе уже семнадцать лет.

Было понятно, что развиваться в формате менеджера Денису некуда, это потолок, поэтому он довольно быстро ушел с работы, занявшись другими проектами. Я тоже ушла, стала работать в Hilton, но поняла, что гостиничный бизнес не мое. И вдруг Денис и наш друг Дима Поляков предложили вместе строить паб на Пятницкой улице. Так Punch&Judy стал первым пабом, который мы открыли. Было сложно, но интересно: я сама связывалась с дизайнерами, производителями мебели и поставщиками из Великобритании, отвечала за таможню и закупки. После Punch&Judy довольно быстро открыли еще несколько заведений: Drunken Duck Pub, Tap&Barrel Pub, O’Donoghue’s Pub и другие. Компания Pub Life стремительно развивалась, я, как партнер по бизнесу, занималась в ней всем: работала с дизайнерами, производителями, выбирала посуду и заказывала форму официантам.

В то же время нам с Денисом пришла идея открыть новое направление в нашей компании — слегка безумную мастерскую «Бюро находок» по созданию удивительных объектов общепита, гостеприимства и арта. Платформу бренда полностью разработала студия Артемия Лебедева.

Есть одно обобщающее слово в проектах «Бюро находок» — «аутентичность». Мы наполняем каждый проект вещами, которые жили когда-то своей интересной жизнью, и даем им вторую жизнь. Мы нашли свою нишу, нашли свой кусочек «голубого океана», который еще не занят. Поскольку проектов сейчас уже много (паб-театр Abbey Players на Новом Арбате, джаз-клуб Алексея Козлова в пространстве The Left Bank Pub, невинный бар Bambule и бразильский Botafogo, Black Swan Pub), решили объединить их в единую компанию «Бюро находок». Хотим открывать больше таких аутентичных проектов, не только в Москве. И, к слову, сейчас у любого неленивого человека в стране есть возможность оказаться умнее своего времени вместе с нами: если у вас есть идея или решение, как, условно, открыть бар в водопаде или художественную галерею в летающем дирижабле (дальше можно продолжать в таком же невообразимом духе), то стоит написать мне или Денису напрямую.

Например, идея сделать винтажный аутентичный паб, аналогов которому в Москве еще не было, появилась у нас с Денисом после того, как мы много ездили по Великобритании и Ирландии и побывали в массе старинных заведений. Мы решили перенести подлинный дух олдскульного паба в Россию и стали покупать старинные вещи, нашли в Великобритании компании, которые занимаются скупкой и продажей винтажной и антикварной мебели и предметов интерьера. И когда появилось помещение на Солянке с историческими соляными подвалами, где до революции торговали солью, солониной, селедкой, мы решили рискнуть. Один инвестор и партнер нам отказал, и мы решили сделать Black Swan Pub на свои деньги.

Само заведение Black Swan было придумано за два года до открытия, началось все со старинной барной стойки одноименного ирландского паба Black Swan. Паб закрылся и распродавал свое имущество с аукциона. Стойка была невиданная, двусторонняя. Сейчас она главное украшение нашего паба. Вместе со стойкой пришла и мысль построить паб так, словно он сто с лишним лет находится на этом самом месте. Усилить достоверность решили исключительно подлинными вещами. Интерьер собирался два года по антикварным аукционам мира и разрушенным московским особнякам. Каждая комната паба имеет собственный сценарий. По задумке, первый этаж — антикварный магазин с самыми ценными экспонатами, а подвал — склад, до которого добираются только очень настойчивые искатели старинных вещей. В пабе действительно нет ни одной детали интерьера, стаж которой был бы меньше ста лет. В безвестных уголках провинциальной Англии, вересковой Шотландии и упрямой Ирландии для паба скупали неподъемные дубовые столы, старинные фонари, портреты аристократов с бородатыми собаками и приунывшей дичью, епископальные лавки, книги, витые люстры и бесчисленные мохнатые трофеи из старинных лавок таксидермистов. О чем говорить — для Black Swan купили и привезли двухсотлетний пол из старой вискикурни.

В итоге создать винтажно-антикварный интерьер оказалось не дороже, чем построить современный ресторан, но сложнее. В новом ресторане всю мебель делают под тебя по проекту, а старые вещи имеют свой размер, и их надо умело интегрировать в помещение. Зато каждый предмет в Black Swan имеет свою историю, даже все книги на полках старинные (недавно, кстати, одну украли), в зале стоит уличный фонарь из ирландского города Килкенни, а за столом, где сейчас сидят гости, раньше сидел совет директоров одной из фабрик Манчестера.

Строили Black Swan года два и открылись аккурат к первому дню чемпионата мира по футболу. Проект оказался мегауспешным, к нам бронь была за неделю, на вход стояли очереди. Так как заведение не могло вместить всех желающих, мы задумались над расширением за счет освоения все тех же соляных подвалов этого доходного дома. Так появился секретный бар-паб «Тайная комната», попасть в который можно только через Black Swan. В «Тайной комнате» есть две точки притяжения — огромный цветной витраж из англиканской церкви Святого Иоанна в Баттерси и металлические трубы от старинного органа, ставшие задней частью барной стойки, клавиши мы тоже купили, но орган целиком — нет. Все, кто сюда попадает, поражаются, как в центр Москвы возможно было настолько аутентично интегрировать старую Англию. В «Тайной комнате» церковные скамьи привезены из церкви в Килкенни — это начало 1800-х годов, готические окна в основном зале — из церкви в Уэльсе 1800-х годов, колокол 1892 года — из английской военной казармы, гобелены — французские, 1800 год, чугунные окна — из методистской часовни в Северном Уэльсе 1870 года, арочные двери были куплены на аукционе в Бристоле (возраст примерно 1860–1880 годы ) и т. д.

В планах «Бюро находок» запустить в ближайшее время еще несколько проектов: например, восстановленную по архивным фотографиям квартиру Дмитрия Шостаковича в Петербурге с гостевыми апартаментами и гастролями лучших российских шеф-поваров в формате chef’s table, новый японский ресторан в стиле изакайя, хотим его сделать там же в подвалах, и ресторан «Бистро» шеф-повара Артема Мухина в знаменитом доходном доме Веры Фирсановой на Неглинной.  Ну и по поводу пива для наших пабов волноваться не стоит: Денис Бобков не только найдет идеально вкусное импортозамещение, но и наладит привоз импортного. Пока мой муж руководит компанией, ни одно наше заведение не останется без качественного пива.

Сейчас я полностью погрузилась в новый проект по производству функциональной керамики и предметов интерьера — «Пекарня». Это только моя история, моя личная самореализация. Я всегда любила красивую посуду, занимаясь ей в компании, поняла, что вся посуда, которая продается на территории РФ, уже есть в других заведениях, даже если это качественный английский фаянс. Ничего оригинального на рынке не было. Когда я обращалась к крупным производителям, они отказывались сделать посуду только под меня, например то же, но с красной каемочкой, а маленькие производства были готовы к индивидуальным заказам, но не тянули объемы в нужные сроки. Поэтому я и сделала «Пекарню», где можно произвести и тысячу единиц, и одну чашку. Мы никому не отказываем. Но главное в «Пекарне» — атмосфера, где много внимания уделено комфорту тех, кто здесь работает, это то место, где хочется творить. Пространство «Пекарни» оформлено в духе прошлых проектов: винтажная мебель, бережно восстановленные элементы старой архитектуры фабрики. На производстве есть небольшая комната, которая изначально задумывалась как офис. Раз в месяц офис преображается в пространство для гастрономических событий от шефов: приглашенный шеф дает всего лишь один ужин и специально для этого ужина совместно с производством делает лимитированную серию посуды. Например, уже были ужины с Артемом Мухиным (Bambule, Botafogo, Black Swan), Даном Мироном (Niki), Георгием Трояном («Северяне» и «Жирок»), Никитой Кузьменко (Touch) и др. В перерыве между блюдами гостей ждет экскурсия по производству полного цикла и спуск на склад обанкротившейся пуговичной фабрики им. Балакирева — там до сих пор стоят стеллажи с коробками разноцветных пуговиц.

Всю посуду можно купить с доставкой по Москве и регионам. Помимо лимитированных коллекций есть большой выбор собственной посуды на все случаи. Художники, скульпторы, гончары, литейщики и формовщики — большая творческая команда «Пекарни» может реализовать любой крупный или небольшой творческий заказ. У проекта свое производство глазури, так что скорость не зависит от поставщиков.

Фото: Александра Карамзина