В Музее современного искусства на Петровке:

— В кафе стоите?
— Нет, в музей.
— А там что, картины?
— Да, инсталляции, современное искусство.
— Ага, современное…  Это картины, а потом проволока всякая?

В «Читай-городе» бабуля допекает консультанта:

— Я просто военнообязанная вообще-то была. В отделе пропаганды. Так что я вам говорю, что ФСБ должна вам вот эту рекламу снять. И, кстати, между нами говоря, доверять доставку еды иностранным компаниям — это легкомысленно с точки зрения государства. В один момент нас всех ликвидируют и все.

В переполненном автобусе:

— Вы мне тут рюкзаком своим не машите перед носом!
— А я специально, что ли, машу? Видите, сколько народу?— А, значит, надо дома оставлять рюкзаки, если знаете, что автобус вечером переполненный!

Бомж своей подруге в больнице №15:

— Ну что? Будешь меня теперь такого любить? С половиной башки? Кому я теперь нужен такой? Ни одна женщина меня теперь всерьез не воспримет!

На Калужско-Рижской линии метро:

— Тетя Лариса вообще куда-то на «Новокузнецкую» переезжает.
— Зачем?
— Говорит, что для себя пожить хочет.
— Эта та квартира, что ли, их с Сергеем Викторовичем еще которая?
— Да. Говорит, что всю жизнь сдает, а сама толком там не пожила.

Подвыпивший мужчина по телефону:

— Нет! Я в детской не пил! Да клянусь тебе! Я одну при тебе на кухне выпил банку. А вторую на балконе. В детской — это не моя банка!

В кофейне Salut coffee:

— Почему до сих пор никто не открыл кафе для гастритиков?
— И как назвать?
— «Язва».

В маршрутке:

— Простите, водитель?
—  …
— Простите, водитель?
— А?
— Вы не могли бы на дорогу смотреть, а то мы виляем. Деньги потом пересчитаете.
— Кто виляет? Я виляет? Я водитель, да? Мне на дорогу смотреть надо? Это вы там смотрите, куда нужно! Виляет! Это у вас там виляет где-то, да?
— Понятно, ладно.
— Что понятно? Что понятно? Что вы мне указываете, как мне работать, да? Вы машину водите вообще сами-то?

(Женщина из дальнего угла салона)

— Ну все, теперь точно втюхаемся в кого-нибудь!

В перегоне «Пролетарская»—«Таганская»:

— Да мы тогда ехали, и проводка загорелась.
— В вагоне прямо?!
— Да, в туннеле стояли тоже вот так. Люди в окна лезли просто.
— А я в новостях ничего такого не видела!
— Так они напишут «технический сбой» и все. Поди догадайся, что там было на самом деле.

Охранник в супермаркете:

— Да ходит эта странная женщина, ходит! И вчера приходила. Она приходит, покупает, а потом возвращать приходит! То лампу, то коврик какой-то. Купит, а потом передумает и назад принесет.

В рюмочной «Зюзино»:

— Да тоже, знаешь, семейное насилие. Меня вот все детство ремнем пороли, а мне в голову не приходило вообще, что так нельзя.
— Ну в нашем детстве всех пороли.
— Да-да. Ну то есть я помню эти чувства и как плакала, но как бы мне казалось, что ну это родители, да? Они могут в угол поставить и наказать. Папа с ремнем. Норм. А в Европе за такое детей отнимают.

Двое мужчин обедают в KFC:

— Не знаю, эта вся мебель из «Икеи» только, по-моему, для любования. У нас стол письменный, как чебурашка — во-о-о-т так вот весь ходит.
— У нас тоже кровать была. Ну так, месяца три, а потом только тихо лежать на ней. Но я просто купил такие вот типа кронштейнов. И на стулья такие же. Ну нормально вроде живем.

В промзоне на Волгоградском проспекте:

— Вы на работу?
— Я курьера, да.
— С торца здания. Два раза в звонок.
— ?

(Выходит на улицу)

— Прямо. Тетя, видишь, у машины стоит курит? Женщина — видишь?
— Женщина вижу.
— Иди к женщина и вот так направо (показывает, как направо) вход и звонок (показывает рукой, как звонок).
— Сапасибо.
—  Я уже скорее научусь на ихнем говорить!

У кассы электричек на Казанском вокзале:

— А мне вот нравится ее дедушка. Он такой прям деревянный-деревянный. До сих пор татуировки называет наколками. «Там, — говорит, — парень у них работает, тоже весь в наколках!»