Каждую осень подавленные состояния достигают ежегодного пика. Световой день сокращается, на улице пронзительный ветер, дождь со снегом и вечная серость. Но в последние два года сезонный пик психических расстройств проходит особенно остро.

— Я переболела коронавирусом очень легко, — рассказывает московская журналистка Елизавета Смирнова. — Несколько дней 37,5 и около двух недель не было обоняния. Всего-то. Но потом я вышла на работу и начала просыпаться по утрам от необъяснимого чувства тревоги. Казалось, будто в районе диафрагмы у меня большая дыра, из-за которой трудно дышать. Хотелось либо обратно заснуть, либо, наоборот, начать переставлять вещи, ходить, говорить, вообще хотелось как-то хаотично двигаться. Довольно быстро к этому состоянию добавилась ужасная усталость. Первую половину недели я была в постоянной тревоге — мне было страшно позвонить и взять интервью, страшно говорить с коллегами, начинать писать, постоянно думала, что напишу плохо, попросить о помощи тоже было страшно. А вторую половину недели я хотела только лежать на кровати и смотреть в стенку.

Психические последствия коронавируса влияют даже на демографическую статистику. В 2020 году Росстат насчитал 24 159 человек, умерших из-за психических расстройств. В 2019 году их было меньше на 20% — 19 440. Начиная с прошлого года российские врачи говорят о том, что жалоб на депрессивные состояния, тревожные расстройства, нарушения сна, памяти и концентрации стало намного больше. Согласно результатам исследования психоэмоционального состояния населения, клинические значения тревоги и депрессии выявлены у 9,3% и 6,1% респондентов, субклинические — у 12,6% и 15,1% соответственно, пишут авторы научной статьи, опубликованной в журнале «Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз» (№2, 2021). С начала пандемии резко выросли показатели домашнего насилия, увеличилось число разводов.

В 2021 году отмечен самый высокий за 20 лет мониторинга уровень отдельных депрессивных симптомов, их нашли у 38% граждан. Если повышенный уровень тревожности в 2019-м наблюдался у каждого четвертого респондента, то в 2021 году — у каждого третьего. Отвечая на вопрос о причинах своих тревог, россияне чаще всего называли страх заражения коронавирусом — 45%. Страх перед ограничениями свободы, введением карантинов, мер самоизоляции и масочного режима и принуждением к вакцинации назвали 30,7%.

Не исключено, что в будущем психическое здоровье людей будет только ухудшаться. Ведь проблема вызвана не конкретной локализованной во времени травмой, а длительными переживаниями, выходящими за рамки обычного опыта, резким сокращением социальных контактов, крушением жизненных планов, неуверенностью в завтрашнем дне, а также большим объемом тревожной информации в прессе и соцсетях. Острая реакция на стресс сменится симптомами посттравматического стрессового расстройства, причем даже у тех, кто не испытывал проблем во время больших волн пандемии.

— Я стала бояться, что умрут родители, дочь, я сама, — говорил Елизавета Смирнова. — Почти каждый день начала находить у себя симптомы какого-нибудь рака. Мне стало казаться, что я обязательно умру в одиночестве, и меня долго не смогут найти. Перестало вообще чего-то хотеться: было трудно встать и сходить в душ, за едой в магазин, на кухню вскипятить чайник.

Мир в стилистике нуар

Коронавирус многократно усилил депрессию по всему миру. Но не он запустил ее рост. Не так стремительно, но с монотонной последовательностью психические проблемы нарастали все последние десятилетия. С 1990 по 2013 год число случаев депрессии увеличилось на 54%, а тревожных расстройств — на 42%. В 2017 году ВОЗ забила тревогу: от депрессии в мире страдают 322 млн человек (за 13 лет число заболевших выросло на 18%). Два года спустя в аналитическом докладе «Глобальные риски 2019», подготовленном для очередного Давосского форума, утверждалось, что теми или иными психическими расстройствами в мире страдают около 10% населения — 700 млн человек.

Перманентный рост депрессии и тревожных расстройств специалисты объясняли социальными причинами. На протяжении 40 лет по всему миру стремительно росло неравенство, а это создает риски потери мотивации со стороны работников, возникновение фрустраций и апатии. Расслоение общества заставляет бедных чувствовать себя на обочине жизни. Среди них растет одиночество и социальная изоляция. Самыми уязвимыми для психических заболеваний оказались люди с неустойчивой занятостью — прекариат. А эта форма занятости стремительно росла во всем мире начиная с 1980-х. В некоторых странах это приводило к почти антиутопическим эффектам.

По данным исследования, проведенного National Fertility Survey, четверть японцев в возрасте от 18 до 39 лет никогда не имели сексуального опыта. Этот показатель вырос за 30 лет почти вдвое, причем среди занятых на временных работах этот показатель почти в четыре раза выше. Вслед за сексуальным воздержанием шли переживания социальной изоляции и подавленность.

Общество услуг, триумфально установившее свое господство почти по всей планете, создает гораздо меньше возможностей для вертикальной мобильности, чем классические модели. Общество застыло, у молодых поколений не осталось социальных перспектив.

Впрочем, многие специалисты считают, что депрессии стали бичом современности не только по социальным, но и по химико-биологическим причинам. Врач-реабилитолог, ведущий эксперт международного института PreventAge Андрей Тарасевич рассказывает, что прорыв в изучении природы депрессии произошел в 2018 году, когда было доказано, что механизмом, который ее вызывает, является дефицит энергии в нейронах.

Ключевую роль в генерации клеточной энергии играют митохондрии, объясняет Тарасевич, и именно они оказались под ударом сразу с четырех сторон. «Митохондрии у большинства людей в XXI веке работают не так эффективно, как могли бы, — говорит он. — И это фундаментальная проблема человечества». Он называет несколько причин. Во-первых, это богатая углеводами диета миллионов горожан, злоупотребляющих сладким и мучным. Во-вторых, хронический дефицит движения. Пандемия только усугубила эту проблему, поскольку миллионы людей оказались заперты в четырех стенах, их иммунитет ослаб, а работа митохондрий оказалась нарушена еще сильнее. Третья причина связана с неправильным режимом дня. Дело в том, что необходимый для правильного функционирования митохондрий в клетках мелатонин вырабатывается неравномерно в течение суток.

— Пока все мы сидели на локдауне, казалось, что можно будет наконец отоспаться, — говорит Тарасевич. — Но люди зависали в соцсетях и сериалах, ложились под утро и поздно просыпались. Это оказалось катастрофой, потому что мелатонин вырабатывается до полуночи. А в это время человек сидел за экраном, тем самым угнетая свой организм.

И пришел коронавирус

Пандемия резко усилила как социальные, так и физиологические факторы, способствующие росту депрессий и других психических расстройств. Андрей Тарасевич говорит, что последствия болезни могут ощущаться до года после выздоровления, особенно если человек не получает помощи реабилитолога. Он ссылается на исследования, чьи авторы утверждают, что только 10% переболевших ковидом не испытывают долгосрочных последствий, большая часть которых связана с психическими или когнитивными нарушениями.

— Разделить социально-психологические и биологические последствия эпидемии для психики очень трудно, — говорит Тарасевич. — Это две стороны одной медали. Вал негативных новостей привел всех к очень серьезному стрессу. Люди боятся за свое здоровье, за близких, их привычный образ жизни нарушен, будущее неопределенно. И это накладывается на чисто физические факторы.

«Коронавирусная инфекция связана с широким спектром неврологических синдромов, поражающих весь нервный тракт, включая сосудистую сеть головного мозга», — пишут специалисты Национального госпиталя неврологии и нейрохирургии в Лондоне. Морфология и биохимия этого процесса до конца не ясны. Можно говорить только об отдельных наблюдениях.

— Ясно, что повреждению подвергается эндотелий — клетки, которые выстилают сосуды, — говорит главный аллерголог и иммунолог Москвы Наталья Фомина. — Это происходит при многих инфекционных заболеваниях. Ковид, может быть, в некоторых случаях несколько агрессивнее повреждает его, чем ОРВИ или другие инфекции. Но в целом история напоминает последствия кори или энцефалита.

Повреждения эндотелия вызывают синдром повышенной усталости, апатию, нарушение сна, подавленное настроение. За миллионы лет эволюции человеческий организм научился мобилизовываться в ответ на увеличение маркеров воспалительных процессов. Он направляет все силы на борьбу с болезнью, и на поддержание обычного ритма нервной деятельности у него просто не остается энергии.

— Возникло туннельное мышление, рамка которого — «в твоей жизни ничего нет», — вспоминает Елизавета Смирнова. — При этом было ощущение, что все вокруг это тоже знают и против тебя. При этом концентрироваться на работе, чтении или даже кино/сериалах стало очень трудно. Да я почти и перестала в то время что-то смотреть или читать. Сил хватало только на работу, остатки отбирала депрессия.

Но для того, чтобы бороться с долгосрочными последствиями коронавируса, в том числе и с депрессиями, нужно понимать, чем именно они вызваны. От этого зависит стратегия реабилитации. С одной стороны, она может быть направлена на преодоление посттравматического синдрома у человека, который пережил сильный стресс, например смерть близкого. Совсем другая реабилитация нужна для нормализации биохимических процессов в организме. Сейчас решить этот вопрос никто в мире не может, врачи лишь накапливают и систематизируют информацию.

За горизонтом эпидемии

Рано или поздно медики выработают инструментарий борьбы с клиническими проявлениями постковидной депрессии. В России над этим работают специалисты в рамках Комитета по противодействию коронавирусной инфекции, в который входит и Наталья Фомина. «Постепенно формируются клинические рекомендации, — рассказывает она. — Мы надеемся, что COVID-19 разделит судьбу тех эпидемий, с которыми мы научились бороться или полностью справились».

Но до тех пор в обществе накопится немало проблем. Социолог Юлия Шматова из Вологодского научного центра РАН собрала несколько зарубежных исследований на этот счет. В Италии спустя три недели локдауна у населения выявлены следующие симптомы: ПТСР (37%), выраженного стресса (22,8%), расстройства адаптации (21,8%), тревоги (20,8%), депрессии (17,3%), бессонницы (7,3%). В США в первый месяц пандемии число выписанных рецептов на анксиолитические препараты (снижают уровень тревоги) выросло на 34%, на антидепрессанты — на 19%, на снотворные средства — на 15%. По данным исследований, во время и после окончания пандемии COVID-19 до 70% населения Земли будут нуждаться в помощи специалистов по сохранению психического здоровья. По мнению Евгения Любова и его коллег из московского НИИ психиатрии, стоит ожидать «роста самоубийств в регионах России с относительно малыми показателями суицидов». Они полагают, что показатели смертности и уровень самоубийств могут быть повышены ряд лет по завершении острой фазы пандемии, особенно в группах риска. Учитывая, что каждое самоубийство в популяции сопровождается более чем 20 его попытками, в скором будущем можно ожидать возрастания нагрузки на службы психического здоровья.

На индивидуальном уровне защитить себя до некоторой степени можно уже сейчас, выполняя простые рекомендации врачей. «Каждый из нас уже завтра может снизить количество простых углеводов в своей диете, — говорит Андрей Тарасевич. — Не есть сахар, мед, десерты, не пить сладких напитков. Вторая рекомендация, конечно же, физическая активность. Если бы каждый хотя бы час занимался своим телом, то уровень заболеваемости сразу бы снизился. Третье. Сон! Нужно засыпать до 23.00, а просыпаться не позднее 7 утра — тогда мы восстановим правильный биоритм. Ну и четвертое: не читайте газет перед едой, как в известном фильме. Информационный детокс. Нужно фильтровать неконструктивный негативный новостной поток».

В более сложных случаях, по словам Тарасевича, без медикаментозного вмешательства депрессию победить очень трудно. Например, для реабилитации пациентов после COVID-19 иногда назначают дополнительный прием препаратов, содержащих серотонин, из-за его способности быстрее восстановить митохондрии.

Но дело в том, что в бедном и атомизированном обществе ни индивидуальные, ни даже клинические рекомендации не дойдут до каждого человека, оказавшегося в зоне риска. К сожалению, они не дойдут до большинства. Люди останутся с депрессией один на один, не в силах справиться с ней самостоятельно или даже попросить помощи у друзей и тем более у общества.

— Помню, как в этой дыре стало казаться, что мне нужно общение с кем-то, чтобы просигнализировать «я в опасности», «меня надо спасать», — рассказывает Елизавета Смирнова. — Но любое общение заканчивалось тем, что я начинала или рыдать, или ссориться. Моя психика как-то пыталась сигнализировать во внешний мир, что вот в этом конкретном теле, в этой голове, что-то не так. Но на адекватные эмоции, на разговор ты в таком состоянии не способна. И просто рассказать, что чувствуешь, не получалось. Кажется, что все и так должны видеть, что тебе плохо. Я всегда думала, что депрессия — это только апатия и подавленность, но это вообще как будто когнитивная подмена себя на другого человека.

Для того чтобы справиться с такими эффектами, мало знать все о морфологии коронавируса и о том, как лечить его последствия. Для этого нужно изменить само общество. Сделать его чуточку более солидарным, эмпатичным, способным к взаимной поддержке и сочувствию. Построить здравоохранение, которое будет доступно каждому и не только тогда, когда нужно откачивать после суицидальной попытки. Это — надежный рецепт победы над депрессией. Только его пока никто не умеет выписывать.

Фото: кадр из сериала «Псих»