Я смотрю на ребят, резвящихся на детской площадке. В разновозрастной группе выделяется мальчик, который с громким улюлюканьем бегает по периметру и «палит» из игрушечного пистолета во все стороны. Взрослые поглядывают на мальчика косо, одна девочка, в которую он целится чаще остальных, вот-вот заплачет.
Но тут его внимание привлекает кое-что более интересное: на газоне лежит несколько маленьких гладких камушков. Мальчик по-партизански подползает к камушкам и начинает швырять их в металлическую урну. «Бамс-бух-быдыж! Убит! Ранен!» — сопровождает он криками и без того громкое действо. Взрослые резко вскакивают и подбегают к месту, из которого ведется обстрел. Они настроены так решительно и выглядят настолько возмущенными, что не очень понятно, это мальчик играет в войну или мужчины и женщины со злыми лицами объявили войну мальчику.
И, кажется, не только они. О войне стандартной педагогической системы против мальчиков, таких шумных и неудобных, непредсказуемых и неуравновешенных, говорят довольно давно. Американская активистка и сторонница так называемого равноправного феминизма Кристина Хофф Соммерс посвятила этой теме целую книгу, в которой она, в частности, рассказывает, что в США мальчикам в три раза чаще ставят диагнозы «гиперактивность» и «расстройство функции внимания», но при этом они не больны, просто они мальчики. И, как следствие, менее склонны к занятиям, требующим усидчивости. В ответ на жалобы учителей и родителей психиатры массово прописывают транквилизаторы, на которых мальчики «сидят» до окончания школы. Если бы Том Сойер жил в наше время, тетя Полли уже давно отвела бы его к специалисту и закормила таблетками.
Даже самый нежный и тихий мальчик может запросто высыпать из окна коробку гвоздей, поджечь одеяло, воткнуть бабушкину шпильку в розетку, влепить жвачку в косу соседке по парте, снять трусы и гордо продемонстрировать их содержимое всей группе детского сада. И за все это мальчика будут не просто наказывать, а считать ненормальным, неправильным, социально опасным. Еще недавно все мальчишки ходили с перочинными ножиками, играли с ними после уроков, стругали палочки, кидали в дерево — сейчас такое сложно представить. Если ребенок принесет ножик в школу, то его тут же отберут, вызовут родителей, созовут педсовет, возможно, привлекут соцслужбы.
Тем временем у девочек, наблюдающих за мальчиками и реакцией на их поведение взрослых, в голове четко формируется тезис, взятый на вооружение радикальными феминистками: «Женщины с Венеры, мужчины из ада». Из-за этого мальчиков шпыняют и ограничивают не только взрослые, но и одноклассницы.
В российских школах на транквилизаторах пока массово не сидят, но проблема того, что мальчики со своими особенностями не вписываются в заданный учебный процесс, существует. Вместо того чтобы открыть постоянный доступ к спортзалу и на переменах давать погонять мяч, их еще больше загоняют в рамки бессмысленными кадетскими классами, а запретив бегать на переменах, удивляются, почему они не вылезают из стрелялок на телефонах.
Кстати, кадетские классы, может, и бессмысленные, но не безобидные. Сегодня гендерные теории идут по двум параллельным направлениям: согласно первому, гендер — это исключительно социальные надстройки и приобретенные конструкты; по другой теории гендерные черты — это врожденная данность. По собственному опыту многодетной матери я все больше убеждаюсь в верности второй. Но даже адепты первой утверждают, что биологически мужчины более агрессивны, чем женщины. Во многом благодаря тому, что проблему мужской агрессии стали все чаще предавать огласке, ее, наконец, начали серьезно исследовать. Действительно, склонность к агрессивному поведению — одна из немногих черт, которая доказанно присуща в большей степени мужчинам, чем женщинам. Но в большинстве случаев, по данным исследований, агрессорами становятся именно мужчины — жертвы авторитарного воспитания родителей. Проще говоря, мальчиков противопоказано воспитывать строго. Любое давление провоцирует с их стороны явную или скрытую агрессию, а «казарменное» воспитание, собственно, и направлено было на то, чтобы растить потенциальных убийц. При этом мужской организм совсем не приспособлен к тому, чтобы находиться в постоянно воинственном состоянии. Тестостерон очень хитрый гормон, который отвечает не за то, чтобы его носитель бил кому-то морду, а скорее за то, чтобы он утвердил свой статус. Желательно раз и навсегда. Мальчикам нужно самоутверждаться и рисковать, находиться под контролем, но не под давлением.
В большинстве семей мальчиков принято воспитывать жестче, чем девочек, к ошибкам которых родители и учителя обычно снисходительнее. Это приносит специфические плоды еще в самом начале. Так, исследования показывают, что маленькие мальчики в три раза реже обращаются за помощью к родителям в сложных ситуациях, поскольку боятся показаться несамостоятельными. Давление со стороны учителей и родителей они переносят на сверстников и младших детей, запуская порочный круг агрессии.
Истории о том, как учителя в начальной школе благоволят к послушным девочкам и наказывают «невоспитанных» мальчишек, тоже не редкость. При этом учеба в школе для мальчика предприятие гораздо более ответственное и волнительное, ведь если не сдать ЕГЭ и не поступить в вуз, взять год на подготовку не получится — придется идти в армию.
Однажды я говорила с классной руководительницей одного из своих сыновей и мельком заглянула в приоткрытый ящик ее рабочего стола. Он был похож на поле битвы межгалактической войны, в нем лежали советский ностальгический оловянный солдатик, пластиковый американский спецназовец, несколько героев из «Мстителей», Дарт Вейдер с автоматом и парочка трансформеров. «Вот, отобрала за день, на уроках баловались», — сказала она, заметив мой взгляд. При этом ни одной куклы в ящике не лежало, девочки своими играми не подрывали порядок в классе.
Действительно, девочки реже дерутся, меньше балуются, а во взрослом возрасте совершают меньше правонарушений. Но при этом соотношение женщин и мужчин, которые занимаются опасной профессиональной деятельностью (спасатели, пожарные, шахтеры, промышленные альпинисты, дорожные рабочие и т. д.) — 2:98. При ликвидации Чернобыльской аварии и во время спасательной операции после крушения башен-близнецов погибли только мужчины. Получается, что в погоне за равноправием полов к стандартным феминистским требованиям стоило бы добавить «вы не должны за нас умирать». Вот только уголь сам себя не добудет, а люди из-под завалов не выкопаются. Да что там уголь, мусор тоже вывозят мужчины. И женщины на должности мусорщиков, как и на другие «грязные» работы особо не претендуют. Возможно, когда-нибудь эти функции начнут исполнять роботы, но тогда начнется совсем другая история.
Признание факта мужской дискриминации обычно вызывает протесты, как будто сразу отменяет женскую. Те, кого угнетают, вообще редко готовы признать, что и другим приходится несладко. Но социальные конструкции и физиологические особенности давят на всех по-своему. Если женщина «угнетена» природой, она чаще физически слабее, ее тело приспособлено под вынашивание и рождение детей, то мужчину дискриминировали по остаточному принципу — не рожаешь детей, так не бездельничай, пойди, убейся. В смысле, поймай мамонта, закати валун в гору, спили дерево, помой окна на 101-м этаже небоскреба, повоюй в Сирии, поруководи корпорацией до раннего инфаркта. И они идут ловить, катить, руководить с такой же абсурдной готовностью, как тогда, в детстве, когда выбрасывали из окна гвозди, лезли на дерево, жгли петарды и привязывали консервные банки к велосипеду.
«На, держи, — маленькая девочка с большим бантом протянула горстку камней заплаканному мальчику, которого только что отчитали взрослые. — Только в сторонку пуляйся, не в меня».