Спрос россиян на заграничные путешествия резко вырос в этом году. РБК выяснил, что за первое полугодие 2022-го граждане оформили почти в полтора раза больше загранпаспортов, чем в прошлом году. 2,5 млн выданных паспортов — это рекорд за три года, а мартовские показатели — 553 тыс. документов — и вовсе стали месячным рекордом за всю историю. Независимый демограф Алексей Ракша заявил РБК, что такой спрос объясняется военной операцией на Украине.

Однако растущее стремление граждан России к заграничным путешествиям не всегда находит понимание в мире. 8 августа украинский президент Зеленский призвал Запад закрыть границы своих стран для россиян. «Пусть живут в своем собственном мире, пока не поменяют свою философию», — заявил он. Идею не пускать граждан РФ в Европу поддерживают и многие политики в самом ЕС. Например, глава МИД Эстонии Урмас Рейнсалу 4 августа заявил, что выдачу туристических шенгенских виз россиянам необходимо полностью запретить, и предложил внести это в седьмой пакет санкций Евросоюза. Его поддержали в МИД Латвии. Аналогичное требование выдвинули лидеры парламентских фракций финского парламента.

На практике к августу из 27 стран Евросоюза девять, то есть треть, уже не выдают гражданам РФ туристических виз. Страны Прибалтики, а также Мальта, Чехия и Словакия официально связали такое решение с происходящим на Украине, а Дания, Нидерланды и Бельгия объясняют простой нехваткой консульских работников после недавних взаимных высылок дипломатов. В руководстве остальных европейских стран пока говорят о том, что запретить россиянам посещать ЕС нельзя. Например, канцлер Германии Олаф Шольц сказал, что нельзя наказывать невиновных людей. Но МИД ФРГ 10 августа подтвердил, что примет участие в дискуссии о полном запрете для россиян въезда в Европу, которая состоится на встрече глав МИДов стран Евросоюза в конце августа в Праге.

Пока большинство европейских государств продолжает выдавать визы, но доля отказов быстро растет, особенно по самому массовому сегменту — туристическим визам. «Есть негласная политика, направленная на сокращение числа туристических виз, — говорит на условиях анонимности бывшая работница французского консульства в Москве. — Очевидно, власти во Франции не хотят получить больше русских. Я это поняла очень четко из разговоров с коллегами».

До сих пор самый надежный способ оформить визу в ЕС — обратиться в туристическое агентство. Но риски получить отказ уже существенно выросли. В особенно трудном положении оказались россияне, которые желают получить первую визу. Им все чаще не помогают ни приглашения от знакомых, ни поручительства от граждан западных стран. Хотя пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков по-прежнему уверен, что изолировать Россию или россиян — «это процесс, который не имеет перспектив», занавес вокруг западных границ нашей родины приобретает все более ощутимые очертания.

Выйти за занавес

Туристическая виза была самым простым, надежным и массовым инструментом для заграничных путешествий все последние 30 лет. Остальные пути покинуть берега родины существенно сложнее. Их несколько, но почти все они доступны лишь для сравнительно узких категорий граждан.

Ценные специалисты могут рассчитывать на рабочие визы, если иностранный работодатель подготовит соответствующее приглашение. Продолжают действовать учебные визы для студентов и академические для ученых, сотрудничающих с западными университетами и научными центрами. Но получить или продлить их все сложнее. Эстония уже объявила о прекращении выдачи виз для работы, учебы и ведения бизнеса. Другие страны действуют без громогласных заявлений.

Инвестиционный вид на жительство обойдется как минимум больше 250 тыс. долларов. А инвестиционное гражданство стоит существенно дороже. В Европе соответствующие программы работали лишь в пяти государствах: Кипр, Португалия, Греция, Болгария и Мальта. Но в последние годы продажа гражданства и вида на жительство существенно осложнилась. Например, Кипр приостановил ее в ноябре 2020-го после скандального журналистского расследования, которое продемонстрировало, что гражданами страны за деньги могли стать даже люди с криминальным прошлым. В сегодняшних условиях этот путь выглядит еще менее реалистичным.

У какого-то числа россиян есть теоретическая возможность уехать по программам репатриации, работающим в ряде стран. Но тут нужно доказать право на репатриацию. Например, по израильскому закону о возвращении право получить паспорт еврейского государства имеют евреи, их дети и внуки. Можно попробовать обнаружить (и документально подтвердить) у себя немецкие или румынские корни.

Всем остальным остаются лишь два пути. В отличие от советского времени сегодня существует довольно много стран, в которые можно уехать без виз. Но лишь ненадолго. Право безвизового пребывания колеблется от трех дней (как в Китае) до года (как в Грузии). Но нигде не бывает бесконечным. К тому же в большинстве безвизовых стран хорошо путешествовать, но трудно жить. Без визы нельзя легально работать, лечиться, учиться и заводить банковские карточки. Для тех, кому уехать необходимо, а все эти ограничения слишком тяжелы, остается один путь — стать беженцем, то есть получить право пребывания за границей на гуманитарных основаниях.

Судьба беженца

Самый сильный аргумент противников запрета на выдачу виз россиянам на Западе заключается в том, что нельзя распространять на миллионы людей принцип коллективной ответственности. Европейские политики говорят, что среди россиян, желающих уехать из страны, есть журналисты, правозащитники и диссиденты, которые не просто не согласны с политикой своего правительства, но и рискуют свободой и безопасностью, оставаясь на родине. На них должно распространяться право на защиту, гарантированное Уставом ООН.

Для россиян, которым все сложнее получить необходимые документы, чтобы легально покинуть свою страну, это право становится все более привлекательным и востребованным способом временной или постоянной эмиграции. Но способ этот не назовешь простым. И первая проблема, которую нужно решить — это логистика. Как попасть в нужную страну, чтобы обратиться с просьбой об убежище?

Тут есть три пути. Первый, самый экзотический — это нелегальный переход границы. Как ни странно, но этим романтическим способом международных путешествий пользуются до сих пор. Например, летом 2020-го, в разгар коронавирусных карантинов, когда все границы были напрочь закрыты, из России в Литву по лесам и полям добрался бывший активист НБП (признана экстремистской организацией и запрещена на территории РФ) Михаил Пулин. Он шел ночами, а днем отсыпался в укромных местах, чтобы не попадаться на глаза местному населению. Чтобы незаметно пересечь контрольно-следовую полосу, он дождался проливного дождя, который почти мгновенно смывал следы. Двумя годами раньше аналогичным образом бежал из России анархист Святослав Речкалов. Он переходил границу в настолько глухом лесу, что вместо пограничников наткнулся на медведя. И хотя оба активиста благополучно осели в разных странах ЕС, где и получили политическое убежище, вряд ли их навыки будут востребованы широкими массами.

Второй путь к статусу беженца в каком-нибудь благополучном уголке мира лежит через третьи страны. Уехать из Москвы в Тбилиси, Стамбул или Бишкек, а уже оттуда искать путь в заветный ЕС многим кажется более реалистичным сценарием, чем брать азимут в белорусско-литовском приграничье. Но и тут есть свои проблемы. Основной технологией политических эмигрантов прежних лет была «транзитная уловка». Нужно было купить билет на транзитный рейс из одной безвизовой для россиян стран в другую с пересадкой где-нибудь в Европе. В транзитном аэропорту следовало не садиться во второй самолет, а обратиться к полицейским с просьбой об убежище. Но именно растущая популярность этой технологии в какой-то момент сделала ее слишком очевидной для пограничных служб.

— Я купила билет из Казахстана в Египет (для россиян он безвизовый) с пересадкой в Париже, — рассказывает активистка Анна (имя изменено по просьбе героини), уехавшая из России весной 2022 года. — Но в Алматы меня не пустили в самолет. Пришлось лететь в Турцию, где я сейчас пытаюсь получить визу в ЕС.

Самый законный способ попасть в Европу в качестве беженца, как и следовало ожидать, самый медленный и сложный. Для этого нужно сперва получить визу. Если сделать это через туристическое агентство не получается, человек должен предъявить особые основания для въезда на территорию ЕС. Теоретически все страны выдают особые визы — «по гуманитарным основаниям». Но получить их на практике довольно сложно.

— У нас во Франции гуманитарные визы можно получить только с разрешения МВД, — объясняет недавняя сотрудница французского консульства. — А процедуры для их оформления практически нет. Все работает очень субъективно, в индивидуальном порядке.

В большинстве случаев соискатели убежища не имеют ни возможности, ни желания получать такие экзотические документы, а у некоторых из них на это просто нет времени, поскольку уехать из страны им нужно срочно. Тогда нужно получить обычную туристическую визу, решение по которой может принять консул. Но если речь заведомо идет не о туризме, то консула кто-то должен убедить.

— Без политической поддержки получить визу «в особом порядке» почти невозможно, — признается сотрудница консульства.

У оппозиционеров, правозащитников и активистов на Западе часто есть единомышленники, которые могут помочь организовать «политическую поддержку». Например, признанное иноагентом и ликвидированное в конце 2021 года историко-правозащитное общество «Мемориал» в Европе занимается поддержкой российских политических эмигрантов, в том числе помогает оппозиционерам и диссидентам получить визы. Аналогичную помощь журналистам, художникам и другим людям творческих профессий оказывает правозащитная сеть Artists at Risk. В некоторых случаях запрос на предоставление виз делают политические партии, конкретные депутаты или руководители профсоюзов. Но эти усилия всегда носят предельно адресный характер. Речь идет о каждом соискателе в отдельности. «По словам адвоката “Мемориала”, каждая виза для русских активистов требует по несколько месяцев», — говорит источник, знакомый с работой консульства Франции.

Те, у кого нет прямой связи с правозащитниками или европейскими политиками, пробуют собрать необходимые документы сами. Но в таком случае потребуются очень весомые доказательства, а шансы на успех будут очень ограниченными. Таким соискателям пригодятся документальные свидетельства угрозы свободе и безопасности. Например, публичные угрозы расправы со стороны влиятельных чиновников или опасных группировок. Могут помочь и рекомендательные письма от известных и авторитетных правозащитников, например из Amnesty International или Human Rights Watch.

Получать такую визу можно не только в Москве, но и в третьих странах. В консульствах европейских стран вас, скорее всего, отправят в местный визовый центр и предложат делать визу на общих основаниях. Прием в визовых центрах платный, но требуют даже более полный комплект документов, чем в Москве. Шансы получить шенгенскую визу в Турции или Черногории не нулевые, но повторный отказ будет наверняка окончательным и закроет путь к легальной эмиграции.

Другой путь — обратиться в отделения Управления ООН по делам беженцев. Эти организации работают почти в каждой стране, но их основной мандат — помогать беженцам, которые приехали в страну, а не тем, кто ищет, как из нее выбраться. Лишь в немногих отделениях есть сотрудники, которые имеют полномочия работать с соискателями убежища в третьих странах. Такие, например, работали в Киеве, но это сейчас вряд ли пригодится кому-то из россиян. В странах СНГ можно обратиться в отделения УВКБ в Алматы или Кишиневе. Но число беженцев в мире стремительно растет, а бюджеты служб ООН — нет, поэтому на быстрое решение в этом случае можно не рассчитывать. Рассмотрение убежища будет длиться месяцы и годы. Все это время соискатель, как правило, должен обеспечивать себя сам. И в лучшем случае ему будут оказывать правовую и консультационную помощь. Лишь в экстренных случаях, когда соискателю убежища грозит очевидная опасность — на него было совершено нападение или его пытались арестовать, — сотрудники УВКБ или ассоциированные с ними организации, например Transparency International, могут помочь со срочной эвакуацией.

В стране получения убежища соискатели, попавшие легально, по гуманитарным и обычным туристическим визам, а также нелегалы оказываются в равных условиях. Вопрос о предоставлении убежища рассматривает местная миграционная служба. В странах ЕС этот процесс относительно унифицирован как с точки зрения критериев, так и по процедуре. Хотя на практике в разных странах доля позитивных и негативных ответов заметно отличается. Но вид на жительство везде получает лишь меньшинство соискателей. Например, в Швеции, по статистике, лишь 3% россиян, просивших об убежище, в итоге его получили.

Чиновники миграционной службы работают в соответствии со сложным алгоритмом, детально прописанным в сотнях документов. Например, шансы россиян получить убежище значительно ниже, чем у эритрейцев или сирийцев. Каждая страна имеет свой индивидуальный статус, установленный органами Евросоюза или правительственными инстанциями. Он зависит от уровня внутреннего насилия, индекса репрессий и других критериев. Но многие документы с соответствующими оценками были приняты десятилетия назад и с тех пор не менялись. Эфиопско-эритрейская война 1998–2000 годов привела к тому, что любой гражданин Эритреи, добравшийся до ЕС и способный подтвердить свою личность, имеет законное право на убежище (если не совершал тяжких уголовных преступлений), а вот Россия до сих пор проходит по документам в качестве «частично свободного общества», граждане которого не рискуют жизнью, свободой или имуществом, а потому на убежище могут рассчитывать лишь в исключительных случаях.

Чтобы доказать, что именно вы подпадаете под такой исключительный случай, нужно убедить миграционных чиновников в том, что какая-то ваша законная деятельность ставит вас под угрозу. Рассказы про оппозиционные взгляды, нетрадиционную ориентацию или даже про участие в протестных демонстрациях не произведут никакого впечатления. «Таких людей в России тысячи, — могут сказать вам. — Почему именно вам грозит большая угроза?» Относительно надежными доказательствами здесь могут послужить документы о репрессиях — повестки в суд по составу, который в ЕС считается политическим, материалы уголовного дела или публичные угрозы со стороны властей и/или мафиозных группировок. Существенными, хотя и не решающими аргументами в поддержку прошения могут стать характеристики от международных правозащитных организаций, публикации в западной прессе, личные рекомендации от известных российских эмигрантов или западных политиков. Понятно, что такими доказательствами обладают лишь немногие соискатели убежища.

Строгий бюрократический порядок работы миграционных ведомств европейских стран делает их крайне неповоротливыми. Средний срок рассмотрения прошений непрерывно рос все последние десятилетия. Если в нулевые годы он составлял в Швеции, Германии и Нидерландах шесть-восемь месяцев, то уже в начале 2010-х дела об убежище рассматривались полтора-два года, а после миграционного кризиса 2015-го этот срок превысил два года в большинстве стран. Некоторые правительства стали принимать решения об ускоренных процедурах, которые позволяли быстро принимать решения об отказе в убежище, но это привело к массовому уходу соискателей в бега, и европейские власти решили, что проще бороться с иммиграцией, укрепляя границы, чем отказывать уже приехавшим мигрантам. В итоге те, кто все-таки добрался до Запада, по-прежнему могут смело рассчитывать, что процедура рассмотрения их заявки займет те же два года.

Эти два года не будут легким временем. Вас не оставят на улице. Если самостоятельно решить вопрос с жильем вы не сможете, вас поселят в лагере беженцев. Скорее всего, это будет общежитие в глухой провинции, в котором вы будете делить комнату с четырьмя-шестью людьми с других континентов. Вас будут кормить, хотя и без изысков. Разрешения на работу до получения вида на жительство не дадут. Но некоторые находят подработки на черном рынке. Уровень контроля отличается в разных странах. Например, в Германии нужно получать разрешение на то, чтобы покинуть лагерь беженцев более чем на несколько часов или уехать в другой город. В Швеции царит относительная свобода, запрещено только уезжать за границу. Нарушение этого правила может вести к отказу в убежище и депортации.

Психологически разница между туризмом и эмиграцией для многих оказывается невыносимой. Долгие месяцы полной неопределенности почти без всякой возможности повлиять на собственную судьбу, навестить близких, выучить язык или вырваться из социальной изоляции ведут к тому, что 10–15% мигрантов, потративших месяцы и годы на то, чтобы добраться до Европы, добровольно возвращаются на родину. Впрочем, большинство из добровольно возвращающихся на родину мигрантов никогда не были диссидентами или жертвами репрессий. Они стали беженцами добровольно, неправильно оценив, во что им обойдется этот поворот судьбы.

Фото: кадр из фильма «Золотой теленок»