Русская история полна героев и монстров. Опричники, казаки, авантюристы, самозванцы, бунтовщики, террористы, революционеры всех сортов, взглядов и убеждений глядят на нас со страниц учебников.

Некоторым повезло больше, и их увековечили в бронзе и мраморе. Других настигло забвение. Третьих — проклятие. Или все это сразу. Но почти все они жили когда-то давно. Грозные романтические эпохи воскресают только в кино и романах, а кругом, кажется, самое прозаичное время за все века. Время компромиссов, эгоизма и разумной умеренности. И все же тысячелетняя традиция не исчезает без следа. Мятежники и бунтари по-прежнему родятся в наших снегах.

Мятежник

Первый раз 56-летнего полковника Главного разведывательного управления Генштаба ВС России Владимира Васильевича Квачкова арестовали в марте 2005-го. Его обвинили в покушении на Анатолия Чубайса, возглавлявшего тогда РАО «ЕЭС России». Но еще главный энергетик страны был символом рыночных реформ, ваучерной приватизации и залоговых аукционов, миллионы россиян считали его архитектором новой российской государственности, социальной системы и экономики. «Во всем виноват Чубайс», — говорила кукла Ельцина в известной сатирической передаче, и миллионы людей соглашались. И вот 17 марта 2005 года на пути кортежа Чубайса взорвалось самодельное взрывное устройство, а затем машины обстреляли из автоматов.

Квачкова взяли в тот же день. Его автомобиль был замечен в нескольких сотнях метров от места покушения. При обыске у отставного полковника обнаружили запасы оружия и взрывчатки. Предполагаемых участников покушения арестовали, только сын полковника скрылся и с тех пор остается в розыске.

В суде полковник Квачков отрицал свою вину, впрочем, довольно специфическим образом. Патроны и прочие боеприпасы в его гараже ему подкинули таджики, делавшие в его квартире ремонт, говорил он.

— Что хранили таджики в вашем гараже кроме, как вы говорите, патронов? — спросил судья.
— На это могут ответить только таджики. А я русский, — пояснил Квачков.

По версии подсудимого и его адвокатов, само покушение было инсценировкой, проведенной с целью расправиться с патриотической оппозицией в его лице. Сам суд Квачков использовал как трибуну для пропаганды. Россия находится под вражеской оккупацией, провозглашал он, а «уничтожение любых иностранных захватчиков и пособников оккупантов, в том числе в экономической области, есть долг и священная обязанность каждого офицера, солдата, любого воина».

— Я считаю, что покушение на Чубайса не является преступлением. И это была моя позиция на суде: народ имеет право на восстание, согласно Всеобщей декларации прав человека. Никакой вины здесь быть не может, — объясняет он мне сейчас во время интервью.

Как ни странно, но присяжные согласились с доводами отставного полковника. Коллегию дважды распускали, опасаясь оправдательного приговора, но и третий состав присяжных оправдал подсудимых в 2008 году. Даже жертва неудачного покушения Анатолий Чубайс, хоть и был уверен в виновности Квачкова, публично желал полковнику-националисту свободы. «В нашей стране уже много раз бывало, что за справедливым приговором очередному борцу за народное счастье, воодушевленные этим примером и руководимые чувством мести, брались за оружие тысячи экзальтированных и не всегда здоровых людей, которые тоже присваивали себе право решать, кому жить, а кому умереть», — написал он, добавив, что тяжкий приговор Квачкову «может обернуться новой кровью, новыми выстрелами, новыми жертвами».

После оглашения решения присяжных в здании суда начался хаос. Бегали адвокаты, толпились журналисты, рыдали женщины из группы поддержки обвиняемых. Квачков и его соратники были освобождены после трех лет предварительного заключения. Все ждали, что скажет главный заговорщик. «Чем вы теперь будете заниматься?» — спросили Квачкова журналисты, когда он наконец вышел на крыльцо суда. «Доведу недоделанные дела до конца», — ответил он. Повисла неловкая пауза.

Второй раз за полковником пришли 23 декабря 2010-го, через день после того, как Верховный суд подтвердил оправдательный приговор присяжных по делу о нападении на Чубайса. Квартиру на Бережковской набережной брали штурмом: Квачков не открывал, и пришлось вызвать отделение МЧС. Все СМИ облетела сенсация: теперь полковника обвиняли по двум самым «авторитетным» статьям УК. Покушение на организацию вооруженного мятежа и содействие террористической деятельности. Суд постановил арестовать полковника. «Русская революция неизбежна», — провозгласил он в ответ.

По версии следствия, Квачков с соратниками планировал вооруженное восстание, которое должно было начаться в городе Ковров Владимирской области, но быстро охватить всю страну и закончиться в Москве.

— Я действительно готовил вооруженный мятеж с целью свержения действующей власти, — соглашается он.

Музыка в кафе играет тихо, и я боковым зрением вижу, как люди за соседним столиком разом повернулись в нашу сторону и с удивлением смотрят на невысокого пенсионера в белой рубашке, который рассказывает о своей попытке свергнуть режим вооруженной рукой, держась при этом за чашку облепихового чая.

— Меня посадили совершенно правильно, — продолжает Владимир Васильевич тихим спокойным голосом. — Не смог сделать — сиди. Ведь успешный вооруженный мятеж называется революционным восстанием, а неуспешное революционное восстание называется вооруженным мятежом. За него сидят. Поэтому эти восемь лет я сидел совершенно правильно.

План мятежа был очень простым и даже наивным. Но вписанным в исторический контекст. Квачков сравнивает сегодняшнюю ситуацию в стране с Россией эпохи Смуты:

— В Москве сидят бояре продавшиеся, инородцы, иноверцы. Царь ненастоящий. В самой столице полицейско-карательных сил достаточно, чтобы раздавить в зародыше любое восстание. Поэтому Кузьма Минин в свое время поднял восстание в далеком Нижнем Новгороде. Так и сейчас национальная власть должна прийти из провинции. А там, как и 400 лет назад, хватает и недовольных, и национально мыслящих, и решительных людей.

Ориентируясь на такой исторический опыт, Квачков с соратниками создал общественное движение «Народное ополчение им. Минина и Пожарского». «Это единственное неисламское движение в РФ, признанное террористическим», — с некоторой гордостью говорит он. Как и в годы Смуты, большую роль в «ополчении» играли военные, особенно отставные. И именно их и предполагалось собрать в тихом русском городе Коврове, в котором расположено несколько военных частей.

— После покушения на Чубайса никто бы меня и близко не подпустил ни к какой воинской части, — с сожалением говорит Квачков. — Но, по данным ФСБ, в лесу под Ковровом планировали собраться несколько сотен решительно настроенных людей. Офицеров, прапорщиков, солдат, врачей, учителей. Но — решительно настроенных. Они, по данным ФСБ, рассчитывали овладеть оружием и техникой учебной дивизии в Коврове, а это несколько десятков боевых машин, пусть раздолбанных, но боевых. Сесть на эти боевые машины и прийти во Владимир. А там никакой ОМОН, никакой СОБР, никакие МВД-ОВД не в состоянии справиться с десятком танков и БМП. Это были очень точно продуманная операция и совершенно реализуемый замысел.

Гипотетический успех «продуманной операции» строился на точном расчете морально-политической обстановки. Ближайшая боеспособная дивизия находилась далеко, и у повстанцев бы появилось какое-то время на декларацию своих целей. А поскольку эти цели заключались в установлении «национальной власти», то это бы почти гарантировало переход армии и народа на сторону «ополченцев», уверен Квачков.

— Все определяется идеей, — с нажимом говорит он. — Десантники готовы громить Чечню-Мучню, любую хрень, но давить Владимир десантники не будут, ни тогда, ни сейчас. Если идея в том, чтобы восстановить в России русскую власть, то против нее никто не пойдет. Генералы и полковники будут отдавать приказы, требовать — но воюют-то сержанты, прапорщики и младшие офицеры. Они нажимают спусковые крючки. Все внизу. А внизу в своих стрелять не станут. И гражданской войны в России быть не может. Кто пойдет умирать за Путина, Абрамовича, Чубайса, за всю эту шоблу?

Но, несмотря на такой продуманный план, восстание не удалось. Долгие годы в тюрьме Квачков размышлял: почему? И понял: несвоевременно. «Господь мне сказал: рано ты еще, воин Владимир. Ты решил, что все сделаешь один, своим мастерством? Посиди пока десяточку лет, подумай».

Воин Владимир и его долг

— Владимир Васильевич точно не безумен, — говорит журналист Александр Литой, много писавший про дело мятежного полковника. — От общепринятой психической нормы он, наверное, отличается, но он совершенно вменяемый. Давайте скажем так: он необычный человек. Может быть, слегка потерявшийся. Так бывает у военных, которые годами служат почти в боевых условиях, а потом возвращаются в мирную жизнь и к ней приспособиться не могут. А ведь он серьезный военный.

Послужной список полковника Квачкова действительно впечатляет. Золотые медали Дальневосточного суворовского училища и разведфакультета Киевского высшего общекомандного училища. Окончил с отличием Военную академию им. Фрунзе. Командовал крупными соединениями в Германии и Средней Азии. Участвовал в афганской войне. В 1990-м выполнял спецзадание в Азербайджане, когда там вспыхнул армяно-азербайджанский конфликт. Во время развала СССР бригада войск специального назначения, которой командовал Квачков, перешла в ведение Узбекистана, где ему даже присвоили звание генерала. А вершиной этой блестящей военной карьеры стала гражданская война в Таджикистане. Именно участие бригады полковника Квачкова решило исход этой войны и привело к власти таджикского президента Эмомали Рахмона, который возглавляет страну до сих пор. Так что опыт планирования захвата власти у полковника Генштаба был.

В 1992-м Квачкову позвонили из Москвы: «Мы выводим твою бригаду из состава Вооруженных сил». Тысячи лучших солдат гибнущей империи оказались никому не нужны посреди среднеазиатских песков. Офицеры собрались, стали обсуждать, что делать. «Были такие идеи, — вспоминает Квачков, — собираем все и движемся маршем в Россию. Кто посмеет остановить бригаду спецназа?» По сути возмущенные офицеры предложили примерно тот план, за который 18 лет спустя Квачкову дали 13 лет тюрьмы. Только тогда у «решительных мужчин» уже были оружие и боевые машины, а власть в Москве валялась на земле. Но комбриг Квачков даже не подумал про переворот. «Я же был законопослушный, — отмахивается он. — Я вообще не понимал, что представляет собой правительство “россиянской педерации”». Он, наоборот, успокоил офицеров и сделал все, чтобы спасти бригаду, даже ценой вхождения в состав узбекской армии (без новой присяги, конечно).

— Я человек идейный по своему внутреннему состоянию, — спокойно поясняет он. — Мне нужна идея. Машина, квартира, дача — все это тоже важно, но вторично. Главное, жить по правде, по справедливости, отстаивать правду. И я отстаивал — в Афганистане, Азербайджане, везде, куда посылала моя страна.

На рубеже 1990-х полковнику, как и доброй половине российского общества, казалось само собой понятным, что КПСС — «это тухлятина». Что старая коммунистическая идеология себя исчерпала. И в новых властях он видел шанс на обновление страны. Полковник шел в ногу со временем. В 1992-м крестился («Это решающий пункт в моей судьбе. Именно он потом привел меня туда, куда привел», — говорит он). «Можно было умолчать, но я скажу: в 1996-м я голосовал за Ельцина. Наивный дурачок! Верил, что установится демократия и поможет очиститься от всего жулья. КПСС же тогда превратилась в КПССС: компартию слез, слюней и соплей». Но пока эта «наивная» вера была жива, свою миссию полковник видел, чтобы служить родине так, как прикажет командование. В 2000-м он еще голосовал за Путина: «Он же офицер!»

Квачков служил сначала в ГРУ, потом снял погоны и стал преподавать в Центре военно-стратегических исследований Генштаба. В материальном плане жизнь вполне устроилась, но стали грызть сомнения. «Неладно что-то в Датском королевстве». Он писал письма главковерху, требовал военных реформ. Говорит, что Путин читал его записку, но не ответил. «Думаю, как же так? Это же очевидно, что надо создавать войска спецназначения, ведь мы отстаем от американцев уже на 15–20 лет», — вспоминает Владимир Васильевич о своих сомнениях. Но руководство не спешило восстанавливать армию так, как это считал нужным Квачков. Наоборот, оно затеяло то, что потом станет «реформой Сердюкова». И тут разведчику Квачкову стало ясно: кругом сплошная ложь. Родина попала в руки врагов, на военном языке — оккупантов. И бороться надо не за влияние на них, а за их свержение.

Вера и правда

Все, кто писал про Квачкова, никуда не могли уйти от его взглядов. Он налево и направо рубит правду-матку с любой трибуны, и увернуться от этого сложно.

«Моя идеология — это идеология русского христианского социализма», — разъясняет Квачков. Как у марксизма было три источника и три составляющих части, так и у идеологии Владимира Васильевича тоже есть «три кита» — национальный, социальный и религиозный. Будущий «русский христианский порядок», по плану полковника, во многом аналогичен бывшему советскому. «Но в основе системы будущего социализма лежит не атеизм, а именно христианские духовные ценности: то есть жизнь на Земле как приготовление своей души к вечной жизни на небесах».

Квачков понимает, что даже такой замечательный порядок не сможет «отменить человеческие грехи», а идеологическое утверждение христианских принципов не отменит приспособленчества и других социальных пороков. «Большинство людей, 99%, во все времена конформисты. При СССР нужно вступить в партию и стать директором завода. Сейчас нужно что-то отдать менту, отдать прокурору и идти дальше. Так устроено большинство людей, и это не плохо. Если бы все были как я, это был бы хаос». При будущем моральном порядке, к сожалению, конформизм тоже никуда не денется, приспособленцы и рвачи все равно останутся, сетует он. Но «этот конформизм будет вверх, а не вниз, к Сатане. Как советский конформизм — он тоже был. Но это был конформизм дружбы, сотрудничества, безопасности».

Полковничье мировоззрение включает в себя и давно считающийся неприличным и устаревшим антисемитизм. «Мы сейчас живем в условиях еврейской оккупации, — как о чем-то само собой разумеющемся рассказывает он. — Поэтому как был Нюрнберг в Германии против немецких нацистов, так будет свой Нюрнберг в России против еврейских нацистов».

— Я сразу скажу: эту часть я в материале сведу к минимуму, — предупреждаю я.
— Конечно, — кивает Квачков. — Это для понимания вашего личного.

Несмотря на недоверие к еврейскому народу, Квачков уверен, что надо руководствоваться евангельским «по делам их узнаете их». По его словам, многие люди еврейского происхождения будут себя хорошо чувствовать при будущем русском христианском социализме. А обещанные в Апокалипсисе 144 тысячи избранных и вовсе спасутся даже при Втором пришествии.

— Ну да, идеи у него, так скажем, немножко неактуальные, даже по временам десятилетней давности, — мягко формулирует Александр Литой. — Но при всем этом он полностью цельный человек, идейно мотивированный. Он не совпал с «духом своего времени», и это сделало его каким-то потешным дедом. Он не смог этого почувствовать, не смог найти других слов и метафор для своих ценностей помимо всей этой «сионистской оккупации». Но представь, что Россия бы вступила в кризис и стала разваливаться, как Украина в 2014-м?

За два часа интервью Владимир Васильевич Квачков сказал мне много такого, что кое-кто счел бы экстремизмом. А большинство восприняло бы как постмодернистский юмор, идеально подходящий для демотиваторов в интернете. Но я сидел и смотрел на этого невысокого пожилого человека и думал, что он поразительно не похож ни на маньяка, ни на сумасшедшего, ни на злодея. Просто его учили сражаться с врагами родины, и он честно это делал. А родина взяла и развалилась. А потом на руинах возникло столько несправедливости, неправды, лицемерия, что этот старый солдат просто не мог остаться в стороне. И решил сражаться, как умел. Мне не нравятся взгляды полковника, но вызывает уважение его мотивация:

— Нельзя мириться со злом, — проповедует Квачков, и видно, что он не лицедействует. — Я не мирился с ним, будучи советским. А теперь я просто понял источник этого зла…  А если ты не борешься со злом, ты потакаешь ему.
— Большую ответственность вы на себя берете, — говорю я ему. — Цена ошибки дорогая. А если вы неправильно разгадали конфигурацию зла?
— Об этом я каждый день молю Бога, — с готовностью отвечает Квачков. — Каждый день! «Святый Боже, помоги мне увидеть, услышать, понять и исполнить истинный путь к освобождению России!»

Пока я думал обо всем этом, полковник молчал, потом вдруг сказал:

— Помните, когда Сократа судили, он сказал о себе: «Я тот овод, который кусает спящих коров». Такие «оводы» нужны любому обществу. Те, кто идет не со всеми, а впереди или сбоку. И больно кусают, когда это общество идет не туда.

Фото: Алексей Филиппов/ТАСС