На третьем этаже Музея Москвы посетителей встречают цельнометаллические сегменты направляющих лопаток к 17-й ступени турбины на 50 тыс. киловатт 1930-х годов, цековские настольные бронзовые лампы 1920-х с постаментом в форме гигантского знаменосца, взгромоздившегося на Мавзолей с телом Ильича, под хрестоматийными круглыми серпасто-молоткастыми абажурами — из тех, что частенько в начале 1990-х годов выкидывали за ветхостью и ненадобностью на помойку бывшие или нынешние жители Кутузовского проспекта (включая автора этого текста), а через много лет по этому поводу очень жалели.

По замыслу создателей, выставка к 100-летию плана ГОЭЛРО выглядит как гигантская электросхема, где в темноте с помощью тщательно продуманной световой сценографии высвечены отдельные объекты, экспонаты, к которым тянешься и притягиваешься — свет на выставке мерцает и дышит, а иногда и ослепляет, вспыхивая там и тут посреди тьмы и сумрака задрапированных черным стен.

Наконец, среди этой местами слепящей мглы на стене перед зрителем встает составленное из ослепительно и в то же время тускло светящихся ламп накаливания «самое дорогое слово для всех советских людей», имя «лучшего друга всех детей», того, кто «жил, жив, будет жить» — «ЛЕНИН»; рядом плакаты, на большинстве которых изображение вождя мирового пролетариата — центральный лейтмотив; бронзовый бюст вождя работы Натана Альтмана, выполненный с натуры в 1920 году, при взгляде на который невольно вспоминается пассаж из романа «Слепящая тьма» венгерско-британского писателя Артура Кестлера: «… Не было половины бородатых  философов, запечатленных когда-то групповой фотографией. Даже их фамилии стали запретными и упоминались теперь только для проклятий; один лишь Старик с татарским прищуром, умерший вовремя, избежал этой участи. Его нарекли Богом-Отцом, чтобы объявить Первого Сыном; однако ходили упорные слухи, что Первый подделал завещание Старика».

Под псевдонимом «Первый» в романе Кестлера имеется в виду, конечно же, Сталин, но о нем на выставке к 100-летию ГОЭЛРО почти ничего, если не считать застенчивых намеков на дальнейшую судьбу многих из тех, кто непосредственно, своими руками создавал и реализовывал этот план. Зато про «Бога-Отца» — очень много. Если верить кураторам выставки, ее главные герои — «художники, литераторы, поэты, писатели, музыканты, изобретатели и живописцы», наэлектризованные энергией великих замыслов и свершений эпохи бурлящих 1920-х. «Мы выделили несколько смысловых блоков — свет, линия, ток, станция, которые как раз таки и цепляли художников», — говорит куратор экспозиции Александра Селиванова в интервью телеканалу «Культура», хотя на самой выставке не покидает ощущение, что ее главными героями являются две канонические сущности — фигура «вождя мирового пролетариата» В. И. Ленина — главного зачинателя плана ГОЭЛРО, и его знаменитая лампочка. Все остальное, включая художников, скульпторов, архитекторов и инженеров, лишь фон, неизбежная массовка. Именно «Бога-Отца» Ильича, принесшего волшебный электрический свет в хижины и бараки, скорее всего, по-настоящему воспевает эта выставка.

Лампа накаливания, она же «лампочка Ильича», как гласит справочник, «состоит из стеклянной колбы, содержащей вольфрамовую нить. Обладает высоким энергопотреблением, сильно нагревается при использовании. Такая лампочка наименее эффективная». Однако с точки зрения начала 1920-х годов она была без преувеличения прорывным девайсом, неся свет не только в дореволюционные роскошные доходные дома, особняки, дворцы, в банковские и купеческие конторы и гостиницы, в жандармские управления и губернские канцелярии, как до революции.

В 1920-х благодаря ГОЭЛРО эта лампочка, сейчас кажущаяся бесхитростной обыденностью, заменила собой тусклый свет коптящей, вонючей керосинки или вообще старозаветную свечу, принесла электрическое освещение, а значит, и прогресс во многие отдаленные города и села бывшей Российской империи, попутно удобряя своим благодатным светом и без того сверхплодородную культурную почву Советской России 1920-х. Если все русские писатели-классики XIX века вышли из гоголевской «Шинели», то, можно сказать, через 80 лет после «Шинели» все или почти все мастодонты советского авангарда и соцреализма, хоть в живописи, хоть в скульптуре, кино, архитектуре или художественном слове, вышли из плана ГОЭЛРО.

На стройках ГОЭЛРО оттачивали свое киномастерство великий новатор кинодокументалистики, изобретатель нового киноязыка Дзига Вертов и «советская Лени Рифеншталь» Эсфирь Шуб, справедливо подзабытый сейчас совпис Андрей Платонов, сделавший тему электричества сквозной нитью многих своих литературных выкидышей, и популярный в свое время статусный большевицкий рифмоплет и политкомиссар от поэзии Илья Сельвинский, когда-то бранивший Маяковского, а в 1950-х травивший вместе со всеми Пастернака за «Доктора Живаго»; тогда, в конце 1920-х, от переизбытка восхищения ГОЭЛРО Сельвинский пошел работать на московский Электрозавод сварщиком — тот самый завод, где много десятилетий выпускались «лампочки Ильича», а скоро ожидается его тотальный редевелопмент с превращением в элитное жилье. Точно не известно, как у Сельвинского сложились отношения со сварочным аппаратом, зато он зарифмовал заводскую газету Электрозавода. Конечно, вдохновлялся ГОЭЛРО и сам посмертный «первый пролетарский поэт» Владимир Маяковский, в свойственной ему манере «стремительного домкрата» безапелляционно заявивший: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь».

Вот плакатные коллажи известных авангардистов, включая Эль Лисицкого, газета «Известия» со статьей о ГОЭЛРО на первой полосе, крошечные брошюрки-сборники цитат «Ленин об электрификации», изданные через годы после физической смерти «Бога-Отца», вероятно, по распоряжению «Бога-Сына», Институтом Ленина при ЦК ВКП(б). Плакаты, прославляющие строительство Краматорской и других ГЭС, опять коллажи, опять плакаты — тут изображающие всю контрреволюционную нечисть: толстопузых попов и буржуев, золотопогонное офицерье и дегенеративных аристократов, тщетно пытающихся затушить всепроникающий свет зажженной Ильичом лампочки; вот плакаты о необходимости бдительной охраны электропроводов от всевозможных злостных диверсантов, контрреволюционеров, вредителей делу «хозяйственного возрождения рабочих и крестьян», которым (врагам народа), конечно же, «не может быть никакой пощады». А вот в другом конце экспозиции свидетельства о судьбе многих непосредственных создателей плана ГОЭЛРО, инженеров-строителей, технических специалистов, которые вскоре окажутся как раз теми самыми вредителями, саботажниками и врагами народа.

А вот снисходительно-назидательные плакаты, адресованные, вероятно, подросткам и другим несознательным категориям граждан — «озорство с электропроводами причиняет государству убытки». Рядом сентиментальный раннесоветский наив-арт художника М. Мухи из собрания РОСИЗО — «ударная бригада получает переходящее знамя». В позднесоветское время на эти переходящие знамена и почетные грамоты смотрели с еле скрываемым презрением — закуклившееся в пустых догмах и выхолощенных со временем ритуалах советское государство не могло обеспечить своих граждан самым необходимым — колбасой, мылом, шампунем, туалетной бумагой, выдавая им вместо нее кумачовые кусочки картона с тиснеными золотом профилями Ильича. Шагай, товарищ, с песней, в светлое будущее! Но светлого будущего не вышло, хотя это тема уже совсем другой выставки. Пришедшая в деревенские избы, больницы и школы в 1920-х, неизменная и неизбывная «лампочка Ильича» и в 1980-е продолжала так же мерцать своим тусклым светом, символизируя уже не прогресс, а хроническую стагнацию советского режима, у которого получилось на старте электрифицировать страну, но не получилось построить коммунизм.

Заставшие поздний СССР в более или менее сознательном возрасте должны хорошо помнить, как «лампочка Ильича», бывшая или казавшаяся в 1920-е символом наступающей новой эры света, анонсом, тизером грядущего вскоре коммунизма — общества всеобщего процветания, изобилия, равенства и справедливости, превратилась к 1980-м в опостылевший, засиженный мухами, болтающийся под облупившимся потолком на оголенном, замотанном изолентой проводе в анахронизм, тусклый призрак обманутых надежд и несбывшихся иллюзий, в физический символ отставания СССР от западного, капиталистического «загнивающего» мира.

Когда я был маленьким, в конце 1980-х годов, в эпоху развитой перестройки, пришедшей на смену эпохе развитого социализма, мне неоднократно приходилось слышать популярные тогда злободневные политические анекдоты об импотенции советской системы, в которых часто фигурировала «лампочка Ильича», вроде того: «При Ленине — как в метро: вокруг темно, впереди лампочка болтается. При Сталине — как в трамвае: одни сидят, другие трясутся. При Хрущеве — как в самолете: один ведет, всех тошнит. При Брежневе — как в такси: чем дальше, тем дороже» — к тому времени во многих медвежьих углах нашей необъятной родины мало что изменилось с 1920-х годов.

Для миллионов «советских людей» к 1980-м годам «лампочка Ильича» превратилась в издевательский мем, стала одним из трагикомических атрибутов опостылевшего колхозно-лагерного бытия, от которого хотелось бежать куда угодно подальше. Может быть, поэтому, зная весь исторический контекст, и не стоит слишком самозабвенно проникаться эстетикой и энергетикой раннесоветских громокипящих 1920-х, когда сто лет назад, после братоубийственного ужаса Гражданской войны, продразверстки и массовых расстрелов, в преддверии не меньшего ужаса 1930-х, на обильно политой кровью земле всходили ростки грандиозных инфраструктурных замыслов, родившихся в голове одного «кремлевского мечтателя», а вокруг цвели сто цветов нового искусства, воспевающего эти грандиозные замыслы.

Наверное, нам сейчас, в сравнительно сытом и благополучном, но не менее тревожном XXI веке, остается лишь насладиться добротной, хорошо продуманной и организованной выставкой, порадоваться, что через сто лет после утверждения плана ГОЭЛРО, на тридцатом году постсоветской России, на смену «лампочке Ильича» у нас наконец-то повсеместно приходит энергосберегающая, а еще, любуясь представленной в Музее Москвы апологетикой Ильича и его лампочки, вспомнить слова Джорджа Оруэлла из его малоизвестного эссе «Артур Кестлер», посвященного творчеству этого писателя, жившего в Советской России, бывшего коммуниста и современника реализации плана ГОЭЛРО: «Дело не просто в том, что “власть растлевает”, — растлевают и способы борьбы за власть. А поэтому любые усилия преобразовать общество насильственным путем кончаются подвалами ГПУ, а Ленин порождает Сталина и сам стал бы напоминать Сталина, проживи он дольше».

Выставка продлится до 24 октября.

Фото: предоставлено пресс-службой Музея Москвы