В малогабаритных квартирах жилищно-строительного кооператива «Показательное строительство» кухня предусмотрена не была. Вместо нее полагался «кухонный элемент», напоминающий встроенный шкаф с дверьми-гармошками, к которому были подведены водопровод и канализационный слив.

Хотя за обитателями дома все же оставлялась свобода выбора, принимать пищу, как правило, они отправлялись в столовую. Она располагалась тут же, в третьем, общественном корпусе. Отдельно стоящее двухэтажное здание с плоской крышей и линией лежащих окон помимо общепита вмещало в себя еще несколько функций. Здесь были ледник для хранения продуктов, прачечная, спортзал, технические помещения, библиотека, балетная студия, кружки, детский сад («деточаг») и клуб со зрительным залом.

Клуб курировали сотрудники ЦДРИ, Центрального Дома работников искусств, и организовывали концерты. Слух жителей дома на Гоголевском бульваре услаждали солистка Московского театра оперетты Татьяна Яковлевна Бах, знаменитый тенор Иван Владимирович Козловский и многие другие артисты.

Говорят, что в этом клубе жильцы дома встречали Новый год и наряжали большую коллективную елку. Это могло происходить, разумеется, лишь начиная с 1936 года — в 1927 году как буржуазный пережиток этот праздник большевики запретили.

Клубам в 1920–1930-е годы отводилась особая роль среды, где формируется рациональный, бережливый, организованный «новый человек» и строится «земной рай».

Художественная культура в таких учреждениях легко вступала во взаимодействие с бытовой культурой.

Сегодня небольшое здание (Гоголевский бульвар, 8, стр. 2), хорошо известное всем горожанам и обладающее статусом объекта культурного наследия регионального значения, уже встало на реставрацию, которая должна завершиться к концу года.

Обещано, что заявленный срок будет потрачен на восстановление плоской крыши, террасы с двухсветным остеклением над кирпичным  подвалом, заложенного дворового входа в здание, а над ним — оригинального козырька и дверей, а также ленточного остекления. Укрепят несущие конструкции. Корпус оштукатурят, фасаду клуба вернут прежний, серый цвет.

Казалось бы, стоит поздравить себя с тем, что город в конце концов подал сигналы заинтересованности судьбой памятников конструктивизма, однако натурные исследования показывают, что едва ли происходящее соответствует понятию «реставрация». По-видимому, речь идет о замене здания его макетом в натуральную величину.

А будет это макет корпуса, являющегося частью легендарного ансамбля  экспериментального общественно-жилого комплекса дома-коммуны, построенного в 1929–1932 годах, часто называемого «младшим братом» дома Наркомфина. В проектную группу как раз входили архитекторы из мастерской Моисея Яковлевича Гинзбурга: Михаил Осипович Барщ, Вячеслав Николаевич Владимиров, Игнатий Францевич Милиниса (стоит напомнить, что он второй автор дома Наркомфина), Александр Леонидович Пастернак, Любовь Степановна Славина.

Гинзбург, глава секции типизации Стройкома, в этот момент был занят строительством дома Наркомфина, но коллективом руководил.

Чтобы воздвигнуть жилище нового социального типа, пришлось разрушить стоявший здесь, у Пречистенских ворот, храм Ржевской иконы Божией Матери. XVII век.

Церковный подклет при строительстве превратился в подвальный этаж дома-коммуны. Старинные своды времен Ивана Грозного сегодня можно увидеть, если зайти в ресторан «Баба Марта».

Из трех корпусов экспериментального комплекса два были жилые и объединялись переходом-мостом: семиэтажный предназначался для семейных граждан, шестиэтажный, стоящий торцом к бульвару — для одиноких.

Почему эти дома называют экспериментальными?

Прежде всего разработчики проекта экспериментировали с материалами, как легко догадаться, с целью удешевления строительства. Для теплоизоляции стен они предусматривали фибролит, получаемый соединением древесной шерсти с портландцементом. Полы выкладывали из ксилолита («теплого бетона»), получаемого при смешении опилок, стружек, древесной муки и магнезиального вяжущего вещества. Также использовался камышит — спрессованные плиты из камыша, глины или гипса.

Эксперимент заключался и в прекраснодушных мечтах о том, что бытовые потребности отъединятся от личного пространства, и новый человек предастся исключительно самообразованию и отдыху.

Архитектором-новатором Николаем Сергеевичем Кузьминым в 1930 году была разработана НОБ — научная организация быта. Все население коммуны, по Кузьмину, разделялось на семь возрастных групп в соответствии с круговой диаграммой «графика жизни». Для каждой группы с точностью до минуты было составлено расписание ежедневных занятий. Бытовой процесс для взрослых начинался с пробуждения по сигналу радиоцентра коммуны, 5 минут отводилось утренней гимнастике, на умывание уходило 10 минут, 5 минут были, по желанию, зарезервированы на прием душа, 5 — на одевание, 3 минуты — на поход в столовую, завтрак занимал четверть часа и т. д. Социализация жителей должна была проходить в общественных пространствах, в клубах, и, как на Гоголевском бульваре, на плоской, сорокаметровой длины крыше, где был солярий, но отсутствовали балконы. Белье, принесенное из прачечной, сушилось именно здесь, а дети катались по крыше на велосипедах.

«Горизонтальной артерией, стимулирующей общение жильцов ячеек» становились светлые галерейные коридоры со сплошным остеклением и сдвижными оконными рамами на колесиках. На две стороны корпусов выходили квартиры, компактные двухуровневые ячейки F, для простоты называемые «эффы».

Квартиры с небольшим коридором располагались смежно и попарно: вверх и вниз. Площадь их была небольшой, 33–34 кв. метра. Высота потолка в зоне гостиной достигала 3,60 м, в спальне — 2,35 м, в туалете и прихожей — 2,20 м. Тринадцать ступенек вели из прихожей в гостиную со встроенным шкафом-кухней. Ячейкой F реализовывалась идея архитекторов-конструктивистов: важна не только площадь помещения, но и его кубатура.

По воспоминаниям, для разнообразия зрительных впечатлений каждая пара смежных дверей в коридоре имела свой цвет.

Типовую мебель в доме на Гоголевском бульваре разработал архитектор-конструктивист Соломон Абрамович Лисогор. Для профилактики туберкулеза помещения обеспечивались возможностью двустороннего проветривания. В доме имелись лифт и отопление.

Членами жилтоварищества «Показательное строительство» сразу же, после сдачи объекта в эксплуатацию в 1932 году, стал весь цвет архитектурного авангарда. Михаил Барщ, Игнатий Милинис, Вячеслав Владимиров, Андрей Буров, Михаил Синявский лично на себе тестировали особенности «нового быта».

Рассказывают, что Барщ и Синявский общались через стенку или просто при необходимости перестукивались.

Бюро Гинзбурга разместилось на первых двух этажах дома-коммуны на Гоголевском бульваре, примерно там, где еще недавно был расположен «Фотоцентр», а ранее — институт «Стальпроект».

В 1930-е годы, в один из своих трех приездов в Москву, Ле Корбюзье, восхищенный идеями советских авангардистов, захотел посетить мастерскую Ивана Леонидова. Молодой конструктивист, которого уже начали критиковать за мелкобуржуазные проявления индивидуализма в архитектуре, не имел даже нормального жилья, не то что мастерской. Поспешно, дабы избежать неудобных вопросов, власти выделили ему ячейку в доме на Гоголевском бульваре и туда пригласили швейцарскую звезду.

Забавно, что архитекторы повесили на своих дверях таблички с именами знаменитых предшественников. У Барща висела табличка «Витрувий», у Синявского — «Микеланджело», у Бурова — «Брунеллески», у Владимирова — «Браманте». Леонидову достался «Пиранези». Нина Андреевна Коняева, молодая жена Леонидова, очень тогда испугалась: «А я думала, вместо нас грузина вселили».

Самая большая ячейка досталась архитектору Александру Пастернаку, младшему брату поэта Бориса Пастернака, который в 1932 году некоторое время также жил в доме-коммуне.

Фото: mos.ru, pastvu.com, «Москвич Mag»