Зеленоград — это советский город-эксперимент. С начала 1960-х и до распада СССР молодые архитекторы во главе с Игорем Покровским строили светлое советское будущее. Этому будущему не суждено было наступить.

Основатели города-спутника создавали обновленную, гуманную альтернативу советской жизни. В качестве метафоры приведу в пример отдельные удивительные версии «Волги» и «Жигулей», так и не ушедшие в массовое производство. Их теперь можно увидеть в музеях ретроавтомобилей. Зеленоград — это такая же фантастическая модель, не нашедшая распространения, социалистическая утопия в одном экземпляре. Увы, наступивший капитализм потихоньку заглатывает этот город, превращая его в подобие десятков и сотен других. Но пока что центральная часть Зеленограда остается прежней. Этот улучшенный футуристический Советский Союз обязательно стоит увидеть собственными глазами.

Мне представилась удивительная возможность не просто посмотреть Зеленоград, но и связаться по скайпу с одним из его создателей — архитектором Феликсом Новиковым. Феликс Аронович, ныне проживающий в США, большой советский архитектор, соавтор проектов знаменитого Дворца пионеров на Воробьевых горах, станции метро «Краснопресненская», Даниловского рынка и других знаковых московских сооружений. Новиков посвятил Зеленограду в совместной работе с Игорем Покровским почти 30 лет. Вместо подробного интервью 92-летний архитектор с интонацией старца-пророка медленно проговорил: «Обязательно разыщите мою книгу и ходите с ней по городу. Там все написано, и вы все сразу поймете. Подходите к дому или площади — и сразу читайте мои комментарии».

Раз сам градостроитель-мастодонт так сказал — пришлось выполнять. Книгу Новикова «Зеленоград — город архитектора Игоря Покровского», вышедшую в этом году, пришлось искать почти неделю.  Найдя ее наконец в специализированном архитектурном магазине, я еду в сторону вокзала. По ходу прогулки я буду периодически приводить цитаты Феликса Ароновича из его книги.

Финское счастье

Прообразом Зеленограда послужил финский городок-спутник возле Хельсинки, Тапиола. В 1950-х годах Хрущев посетил Финляндию и вернулся с массой впечатлений. Помимо прочего генсек увидел в зеленом финском городке прообраз нового советского жилья. Примерно в это же время в СССР случился коренной переворот в архитектуре. Это происходило в рамках борьбы с наследием Сталина, а значит, и со сталинской архитектурой, богато украшенной монументальной неоклассикой.

Новиков: «Когда 7 декабря 1954 года Хрущев выступил на кремлевском совещании строителей с разгромом сталинской архитектуры и призывом к устранению излишеств в проектировании гражданских объектов, он сказал: “Здания должны иметь привлекательный внешний вид”. Но не сказал, что это такое. И сам не знал. Он воочию увидел воплощение своего идеала в Тапиоле. Финская архитектура 50-х годов отличалась строгостью и благородством форм, высоким качеством исполнения сооружений, а новый город, расположенный в природной среде, был прекрасен».

Как важно сесть в поезд заранее

Я покупаю билет на «Ласточку» — «привилегированный» поезд с Ленинградского вокзала до станции Крюково. Очень важно сесть в поезд заблаговременно. В некоторые дни уже за 15 минут до отправления он заполнен так, что сесть негде и повсюду пахнет чьими-то подмышками. Если занять место не получается — «элитарный» поезд превращается на превращается на ближайшее время в преисподнюю для не успевших сесть, грешников. Стоять столбом в душном составе целый час — настоящая пытка.

Сделав первые несколько шагов от железнодорожной станции Крюково, я не вижу в пейзаже ничего примечательного. Меня это даже немного разочаровывает — я хочу написать об особенностях Зеленограда, но как назло особенностей не видно — все как везде. Через какое-то время осознаю, что первое впечатление было обманчивым, но это ближе к центру города. А пока что в районе станции Крюково Зеленоград похож на любой другой город в Московской области с привычным набором — рынок, торговый центр и советские панельки по обеим сторонам широких дорог.

Сынок, бери воблу!

Крюковский рынок — одновременно вещевой и продуктовый. По масштабам его можно сравнить с любым из центральных московских рынков — бесконечные ряды фруктов, колбас и китайских кроссовок. От столичных рынков его отличает разве что отсутствие «эстетских» фудкортов. Не видно тут и томных представителей креативного класса с лэптопами от Apple. На Крюковском рынке все проще. Местами видны попытки осовременить пространство торговых рядов — иногда неожиданно встречаются чересчур модные навесы или лавочки, но пока что они не встроились в местную грубоватую обстановку.

Добрая бабушка у прилавка разрешает мне попробовать аж три вида соленой рыбы, попутно рассказывая историю своей жизни. Ее семья происходит из деревни, на руинах которой теперь находится часть Зеленограда. Их дом снесли при строительстве микрорайона. Вместо уничтоженной избы, по словам старушки, им дали небольшую квартиру в одной из пятиэтажек. Но самой рассказчице жизнь в хрущевке пришлась не по нраву. Когда появилась возможность, она купила такой же старый деревянный дом, в каком и росла. С тех пор солит огурцы и выращивает помидоры, как в детстве, и торгует ими здесь: «Чтобы печку истопить, приходится дрова тащить из сарая. Одной уже тяжело, спина болит. Зато я счастлива. Я в этой бетонной коробке была как курица на птицеферме. Уж пусть лучше спина болит, зато свобода и закаты красивые». После такой истории уйти без покупки невозможно. Приходится мне, совестливому, брать две воблы.

В Зеленограде, на рынке и за его пределами, много пузатых и сердитых охранников средних лет. Их вообще везде немало, но в этом городе — пропорционально больше. Может быть, здесь повышенное количество охраняемых объектов, других объяснений пока у меня нет. Во рту пересохло от воблы, с которой теперь не знаю, что делать. С третьей попытки отдаю оставшуюся рыбину в будку охраны. «Ну че, Игнат, давай, может, одну “Балтику” на двоих?» — иронично обращается к коллеге потный мужчина в униформе. «Нельзя сейчас, а то будет опять, как тогда… » — подумав, отвечает Игнат.

Первая особенность Зеленограда обнаруживается довольно скоро: тут очень тяжело пересекать дороги. Проспекты широкие, а пешеходных переходов очень мало. Если в Москве иногда можно попытаться незаконно перебежать, когда будет поменьше машин, то в Зеленограде такие трюки могут закончиться очень скверно: скоростной автопоток тут не прерывается. Расстояния между частями города большие, но пешеходная инфраструктура в Зеленограде развита, увы, слабо. Тут Зеленоград схож с еще одним градостроительным экспериментом примерно тех же лет — столицей Бразилии. Задуманный как утопическая гармоничная среда, город Бразилиа, продукт передовых идей модернизма, постепенно стал настоящим адом для пешехода.

В Зеленограде, кстати, нет улиц, есть только микрорайоны. И если вы, к примеру, живете в доме №1 в 7-м микрорайоне, то ваш почтовый адрес выглядит так: Зеленоград, корп. 701. Город условно делится на две части — местные называют их Старый и Новый Зеленоград. Именно центральный, Старый (название условно, он 1970-х годов постройки) город — визитная карточка и самая интересная часть Зеленограда.

Запах леса

Я решаю пешком отправиться от станции к центру города и иду по тротуару Солнечной аллеи — длинной дороги через лесопарковую зону. Первые полкилометра также не сообщают мне ничего особенного о городе — глубоко в зелени стоят хрущевки и стандартное для СССР периода Брежнева панельное жилье. Иногда эти дома «креативно» раскрашены, но результат все равно угрюмый. Растительность здесь не высаженная, как чаще всего бывает в городских парках, а изначальная, дикая. Местные вековые деревья не были специально посажены в Зеленограде, это сам город был «вырезан» в нетронутых лесах, сквозь которые проложили шоссе и тропинки. Оттого растительность тут не хлипкая, как в большинстве наших городов, а массивная и сочная. Даже с закрытыми глазами, по запаху, можно отличить местную природу от московской, как тепличный помидор из «Пятерочки» от помидора с бабушкиной грядки.

Посреди лесопарковой зоны находится Черное озеро — местная природная достопримечательность. Вода имеет темный оттенок из-за торфяного дна. По сути, это большое торфяное болото, где раньше велись торфоразработки, в результате чего возник водоем.  Озеро достаточно чистое, это излюбленное место для купания местных жителей. Иногда возле него можно встретить пенсионеров с животами, смешно делающих зарядку. Зимой популярны купания в проруби.

У озера расположен небольшой песочный пляж, есть кабинки для переодевания, спасательная вышка, санитарный пункт, детская и спортивная площадки. С пляжа есть пологий заход в воду и оборудован лягушатник.

Во время прогулки вдоль лесополосы я стал свидетелем довольно масштабного обновления бордюрного камня. Такая акция с размахом проводилась по всей Москве летом этого года. Дробят асфальт и заменяют все дорожные бордюры новыми. Я не думал, что эта волна достигнет и Зеленограда: ремонтируются центральные площади, парки, тротуары и даже входы в магазины.

МИЭТ и Эрнст Неизвестный

Среди зелени показываются рыжеватые корпуса Московского института электронной техники (МИЭТ) — одного из главных технических вузов России и Советского Союза, если не сказать — элитного. Именно сюда прилетал Медведев в годы разработки проекта «Сколково». Архитектура МИЭТа не похожа на советскую, как и многие другие постройки Зеленограда. Пропорции фасадов, переплеты стекол, аккуратность отделки делают институт похожим на модернистское здание 1970-х в какой-нибудь западноевропейской стране, от Голландии до Швейцарии. МИЭТ строился по образцу Хельсинкского политехнического университета, проекта знаменитого Алвара Аалто.

Для художественного оформления института министр электронной промышленности А. И. Шокин пригласил великого скульптора Эрнста Неизвестного. Горельеф «Становление человека разумного» в вестибюле МИЭТа — одна из самых масштабных его работ.

Первоначальный проект был еще более грандиозным. Горельеф на тему космоса должен был обрамлять снаружи верх здания МИЭТа, а по другую сторону дороги, возле научного центра, должна была встать 12-метровая скульптура двух сплетенных рук, одна из которых механическая, подобно руке водолаза в скафандре, а другая похожая на живую, держащую электрон. Увы, несмотря на покровительство министров, мелкие чиновники регулярно вставляли скульптору палки в колеса: у него было немало идеологических противников среди функционеров от искусства.

Впоследствии Неизвестный расскажет о своих отношениях с властями в автобиографии: «Когда в последние годы моей жизни в СССР у меня отношения с верхами власти улучшились, я столкнулся с новым для меня явлением — сопротивлением среднего звена. Одна из причин моего отъезда — невозможность понять, кто принимает решения и как дальше жить и работать. Казалось бы, Косыгин принимает решения, Косыгин мне поручает работу, но я видел воочию, что эта машина не работает, что решения Косыгина саботируются средним звеном. Это было, когда я строил рельеф в институте электроники. За моей спиной стояли министр электроники Шокин и министр электрификации Антонов, два мощных технократа, подключенных к армейским делам, да к тому же личные друзья Косыгина. Но как саботировался этот рельеф! Художественная идеологическая мафия просто не хотела, чтобы я его делал».

В сквере возле института курит женщина академического вида — в очках с толстой оправой, прямо как в кино. Стрельнув тонкую сигарету с ментолом, я расспрашиваю Наталью (имя по ее просьбе изменено) о жизни в городе. Женщине в очках 52, она научный сотрудник МИЭТа. Там же преподавали ее родители, там же она встретила мужа. Скоро окончит МИЭТ ее младший сын. Вот такая преемственность поколений.

«Я прожила в Зеленограде почти всю сознательную жизнь, — рассказывает Наталья. — Выезжала я редко и, как правило, не в Москву, а в Сибирь к родственникам, иногда в командировки за границу. Поэтому Зеленоград — моя единственная родина и единственный пейзаж, который я знаю. Все города в России, что за его пределами, всегда казались мне странными, тем более Москва. Когда я была маленькая, я думала, что вся страна, тогда еще Советский Союз, выглядела так же, как мой родной город. Оказалось, все наоборот: Зеленоград — исключение, а не правило. В сравнении с нашим светлым и чистым Зеленоградом почти вся Россия — сплошная разруха и стресс. Самый сильный контраст был при крушении СССР и в девяностые. По телевизору показывали одни ужасы: забастовки, нищета, бандитизм, Чечня…  А у нас было все как всегда. Жизнь почти не менялась с советских времен. Было тихо, чисто, пели птицы, никакого криминала не ощущалось. Мы ходили на работу, занимались наукой, гуляли с детьми в центральном парке. Если бы не газеты и телепрограммы, мы бы никогда и не узнали, как сильно меняется жизнь вокруг. В начале двухтысячных город стал потихоньку расти. Но наша, старая часть, где я живу, остается почти неизменной. Та, новая половина — это даже не совсем Зеленоград уже, это обычный московский район. К сожалению, принципы, на которых создавался наш город, каким мы его знали, своего рода социальный эксперимент, в новом времени забыты. Сейчас все решают только деньги, к сожалению».

Утопическая панорама

Настоящий поворот в моем восприятии Зеленограда начинается сразу после здания МИЭТа, перед которым, как и во всем городе, рабочие в оранжевом перекладывают всю площадь.

При повороте на Центральный проспект открывается потрясающая панорама на старую, советскую часть города, она же — его центр. Перед глазами разворачивается выверенная изящная композиция из лесов, жилых и офисных зданий 1970-х и 1980-х годов большой и малой этажности. Это довольно странное чувство — смотреть на город, понимая, что весь его облик — это не результат хаотического развития, а сознательный художественный жест. На этой панораме можно было бы и остановиться, так как мало что может рассказать о Зеленограде больше, чем она. На другой стороне озера я вижу больше чем просто город-спутник — я вижу мечту о Советской России с человеческим лицом, какой ей никогда не суждено было стать — с продуманной, а не наплевательски слепленной на скорую руку средой, где пропорции проработаны для удобства человека, а не Величия, с большой буквы, Родины. В архитектурном решении советского Зеленограда на каждом шагу чувствуется легкость, гуманность и качество — что-то, что редко можно сказать о массовой застройке СССР или современной России до недавних времен. При этом по своему стилю это та же социалистическая архитектура периода модернизма: длинные ленточные окна, повторяющиеся детали серийного производства, типовые дома — просто намного изобретательнее и качественнее.

Парк Победы — это жемчужина центра, связывающая белые прямоугольники городских построек воедино. Я думаю, что он воплощает весь смысл понятия «ландшафтный дизайн»: действительно ландшафт и действительно дизайн — террасы зелени и деревьев постепенно спускаются к реке, контрастируя с жесткими бетонными сооружениями на заднем плане: похоже на абстрактную живопись в объеме. По крайней мере такое впечатление парк оставляет сейчас.

Если смотреть ранние его снимки, то он немного напоминает о брежневском и андроповском официозе: возможно, сказываются происходящая в этот момент глобальная реконструкция и привнесенные в XXI веке улучшения. 

Человек с карандашом

В одном из зеленоградских скверов стоит памятник в человеческий рост. Он не похож на героический монумент человеку с нахмуренными бровями — воину или государственному деятелю. Это бронзовая фигура человека в чуть помятом костюме, с добрым взглядом, присевшего на скамеечку с сумкой, полной чертежей. Это памятник Игорю Покровскому — главному архитектору города с момента зарождения самой концепции и до 2002 года, периода уже путинской России. Сорок лет он посвятил созданию и развитию города-эксперимента. Именно в соавторстве с Покровским мой собеседник Феликс Новиков работал помимо Зеленограда над станцией метро «Краснопресненская» и Дворцом пионеров на Воробьевых горах. Они познакомились еще в институте. Так, проект за проектом, конкурс за конкурсом, вокруг Покровского сформировался коллектив единомышленников, молодых новаторов. Именно эта группа впоследствии создаст Зеленоград. Коллектив начал карьеру в очень интересный период — полной переориентации государства с одного архитектурного стиля на совершенно другой, который еще предстояло нащупать. В 1955 году вышло постановление ЦК компартии «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве».

Ф. А. Новиков: «В том тексте впервые черным по белому было написано: “Обязать…  смелее осваивать достижения отечественного и ЗАРУБЕЖНОГО строительства”. Понятно, что после столь решительного властного напутствия открылось окно в мир. И мы обрели в западном опыте искомый импульс обновления».

Парковка как ключевое место в городе

Чтобы попасть к центру города, мне приходится пересечь Центральный проспект через очень, очень и очень длинный надземный переход — настолько длинный, что у меня заболели ноги. Композиционный центр города представлен помимо парка Победы Дворцом культуры, офисной башней и администрацией. Это квадратное в плане бетонное здание «на ножках» с внутренним двором. Решение поднимать здание на этаж выше — популярный прием второй половины ХХ века, хотя зародился в 1920-е, еще со времен Ле Корбюзье и ранних конструктивистов. Приподнятые дома позволяют проходить под ними и пересекать насквозь в любом направлении. Вместо площади перед центральным зданием города — огромная парковка.

Неадекватность ее расположения в контексте Зеленограда была бы сравнима с гигантской автостоянкой на Красной площади прямо возле Мавзолея. В 2018 году блогер Илья Варламов номинировал ее на учрежденную им же антипремию «Стеклянный болт» за самые сомнительные достижения в градостроительстве. Попытки убрать стоянку в интересах благоустройства в свое время были встречены бурными протестами местных жителей: парковка всем оказалась нужна. Зеленоград — город машин, без них тут никак и никуда.

Треугольники и Григорий Лепс

Зеленоград создавался как город наук, в том числе электроники. Город был изначально рассчитан на молодых и образованных людей, советскую техническую интеллигенцию. Не случайно МИЭТ, учреждение государственной важности, был запроектирован именно тут. Так что и молодежи, и детей в городе должно было быть — и было — много. Средний возраст жителя Зеленограда в 1967 году был 23 года. Само собой, без культурно-развлекательной составляющей обойтись было невозможно, и в 1968-м был заложен первый камень Дворца культуры по проекту Игоря Покровского. Увы, проект оказался долгостроем, и дворец открылся почти через полтора десятилетия — в 1983-м. Согласно его сайту, в учреждении 68 коллективов и любительских объединений, в которых занимаются около 3 тысяч человек. Звучит впечатляюще. Однако само здание встречает меня почти пустым. Надо мной светится медитативный потолок из треугольных ячеек — похоже на футуристический улей с лампочками. Треугольник — основная форма почти всех элементов здания. Он неоднократно повторяется в разном масштабе, начиная от планировочного — треугольником сходятся аллеи в террасном парке Победы, в верхней части которого расположено здание — и заканчивая интерьером.

Любопытства ради рассматриваю афишу ближайших мероприятий культурного центра: выступления Ани Лорак, Григория Лепса, хор народных песен и спектакль «Наливные яблоки».

У плакатов к будущим мероприятиям я встречаю 20-летнего парня. Понаблюдав за тем, как тот сосредоточенно смотрит на плакаты, интересуюсь у него, на что тут лучше сходить. «Я высматриваю, когда Лепс приезжает, — грустно отвечает молодой человек. — Меня девушка просит. У нас был уговор: если я ее этим летом затащу на концерт Rammstein, то веду ее осенью на Лепса. На немцев сходили, теперь вот придется мне расплачиваться. Ладно, два часа выдержу, надеюсь, меня на концерте никто не узнает, может, большую кепку надену».

Дом-флейта

Одна из местных достопримечательностей, самый длинный дом в Москве (на момент постройки), имеет протяженность в 516 метров. «Когда я сюда переехал, — рассказывает студент Леша, — очень трудно было запомнить и узнать свой подъезд. Особенно это бесило, когда я шел из магазина с тяжелыми сумками. Потом я изобрел систему навигации. Я смотрел, что именно напротив моей двери по другую сторону дороги: такая-то реклама или такое-то дерево. Так запомнил. Самое любимое место у меня тут крыша. Иногда ее запирают, иногда получается выбраться. У меня на ней все классное происходило: летом на ней я готовился к сессии, смотрел на небо, загорал, с парнями смотрели футбол, когда был чемпионат, отмечал свое 20-летие с громкой музыкой, здесь я первый раз занимался сексом со своей девушкой. Надеюсь, она это не прочтет». (Смеется.)

История дома-флейты началась с демографической ситуации: в городе не хватало квартир нужного формата.

Ф. А. Новиков: «Вообще-то в 1960-е и 1970-е годы все жилье в городе было построено по типовым или повторно применяемым проектам. И так бы оно и осталось, если бы не ощущалась острая нужда в двухкомнатных квартирах для молодых семей. Их позарез не хватало. А раз так, мы предложили весь дом длиной в 516 метров сделать только из них…  По сходству в плане я дал ему имя “Флейта”, и оно вошло в городской быт».

Проспект имени президента Никсона

Центральный проспект Зеленограда, переименованный в честь президента США, к тому же впоследствии с позором свергнутого? Такое можно себе представить только в фантастическом триллере про вооруженный захват нашей Родины коварными американцами. А вот нет, такое могло случиться и в реальной жизни.

Ф. А. Новиков: «Дело было в мае 1972 года. Строительство проспекта шло к концу, когда стало известно о готовящемся визите в Москву президента США Ричарда Никсона. И вскоре возникли слухи о том, что высокий гость посетит Зеленоград. Зримо ускорился темп строительных работ, было заметно, что на работы по благоустройству были брошены дополнительные силы…  А визит Никсона в Зеленоград в последний момент был отменен. Иначе пришлось бы назвать Центральный проспект его именем. Ведь тогда начиналась эпоха разрядки… »

Сам проспект, как и многое другое в этом городе, похож на параллельный Советский Союз. Вроде все архитектурные «ингредиенты» те же, что и в других городах, а образ другой. Все потому, что жилые дома на проспекте были построены по индивидуальным, а не типовым проектам. Точнее, они были типовыми, но только в пределах одного города. Поэтому, хотя в деталях они и напоминают «совок», их итоговый облик совершенно иной. Кажется, что находишься не в бывшем СССР даже, а в какой-то несуществующей стране соцлагеря. Лично мои ассоциации — Восточный Берлин.

Слияние и поглощение

Сейчас большая часть жилого массива Зеленограда — обыкновенный хаотичный новострой разной степени качества. Историческая, главная часть Зеленограда пока сохраняет свой относительно первозданный вид. Центр города постепенно превращается в подобие «социалистического заповедника», остров экзотики посреди моря безвкусной коммерции. Хотя, к сожалению, были (и, скорее всего, еще будут) прецеденты строительной атаки на самый центр. Из самых позорных примеров — недавно построенный торговый комплекс прямо у здания городской администрации. Так же, как и в случае с гигантской парковкой, это было бы сравнимо со строительством торгового центра у Спасской башни. В исторической части Петербурга такой вандализм был бы, например, немыслим. Увы, в Зеленограде архитектурный контроль ослаблен.

Ф. А. Новиков: «От себя добавлю, что главный архитектор Зеленограда все-таки есть. Имя ему — Его величество Доллар. Он и в Москве по совместительству работает, и по всей России».

Правда, стоит понимать, что беспокойство по поводу эстетики — удел очень маленькой части населения. Большинство жителей наших городов (и в мире вообще) не художники или архитекторы. Они не видят большой разницы между стилями фасадов и не поймут ценности «совкового» здания из недавнего прошлого, если его вдруг изгадят либо вообще снесут. Большинство горожан размышляет категориями «удобно-неудобно». Так было всегда, во все времена. Гигантская парковка — значит, есть куда поставить машину; открылся торговый центр в исторической части — значит, можно будет там отовариваться; поставили дурацкий фонтан, который вообще ни к селу ни к городу, но ведь там есть золотые рыбки — детям нравится.

Лучшая иллюстрация всего вышесказанного — зеленоградский жилой комплекс МЖК, местная достопримечательность. Он знаменит не своей архитектурой, вполне обыкновенной, а безумным благоустройством с патологической тягой к роскоши. Это не умеренный условно европейский стиль, который господствует в собянинском благоустройстве Москвы, это — «цыганская роскошь».

В МЖК все через край. Если урны, то из цельного камня, если скамейки или велопарковки, то странные скульптуры в виде галактик (или атомов?) и часовых механизмов. Озеленение тут включает не просто ландшафтный дизайн, но еще и альпийскую горку — имитацию экзотической природы с удивительной живностью в маленьких водоемах: прошлым летом были черепашки, а в позапрошлом, по словам местных жителей, — карпы.

Усевшись на одну из бессмысленно переусложненных лавочек, я вступаю в спор с проживающей здесь девушкой. Страстным драматическим тоном я говорю ей, как безвкусные новые постройки уничтожают уникальный облик Зеленограда, на что получаю от нее лаконичный ответ: «Зато у нас тут черепашки есть!» На этом я вздыхаю и сдаюсь.

Фото: Владимир Зуев