Любая прогулка по Берлину наводит на мысль, что местные жители, дружно сговорившись, решили инсценировать стихотворение Саши Черного, написанное больше ста лет назад:
Все в штанах, скроенных одинаково,
При усах, в пальто и в котелках.
Я похож на улице на всякого
И совсем теряюсь на углах.
Котелков, конечно, нет, а усы чередуются с хипстерскими бородами, но в целом это удивительно точное описание. Берлинцы предпочитают одинаково скроенные штаны и стараются не выделяться. Знакомая, преподающая в университете, говорит: «Не быть overdressed настолько важно, что я боюсь как-нибудь прийти на лекцию в пижаме или спортивном костюме. Впрочем, на это никто не обратит внимания». Приезжающие из Милана друзья удивляются: «У нас принято менять коды, разнообразить их — на работу мы одеваемся одним образом, для бара — другим, для концерта — третьим и так далее. А берлинцы как будто сознательно отказываются от этого способа социальной коммуникации».
Сущая правда. Преимущественно левый Берлин хочет максимального опрощения и отказа от избыточных социальных знаков и любой демонстративности. Берлин небогат, он в отличие от Милана (или Лондона, или Нью-Йорка) не столица моды, а скорее ее провинция, а вся тяга к экстравагантности реализуется скорее в событиях, чем в одежде, так что добро пожаловать в клубы или на Christopher Street Day, то есть на прайд.
Но отказ от действия тоже важное действие. Как писал один из самых знаменитых миланцев Умберто Эко, «мой костюм — это мое высказывание». Эту знаменитую цитату, когда-то казавшуюся откровением и сейчас ставшую общим местом, приводит лондонская исследовательница Луиза Крю в книге «Территории моды: потребление, пространство и ценность» (переводчик Елена Кардаш, «Новое литературное обозрение»).
Крю в первую очередь пишет о том, что она сама называет пространственными ипостасями моды — это ткань, материальность, конструкция, скульптура, силуэты и модели. В книге особенно важное место занимает анализ (да, это скорее научный труд, чем увлекательный нон-фикшн) взаимодействия модного и архитектурного дизайнов и устройства географии современного города: «Одежда — это интимная зона, окружающая тело, архитектура — такая же зона, только обширнее».
Но попутно Крю, ни разу не упомянув Берлин, объясняет одну из важных причин специфического поведения берлинцев по отношению к одежде. Это то, что принято называть ответственным, или осознанным, поведением: «Сегодня… возникает новая форма территориальной диссоциации: потребителю предлагают задуматься не просто о том, кто создал одежду или где ее создали, а о том, из чего эта одежда сделана».
Берлинцы, надевая одинаковые штаны, не только отвергают неизбежность выбора социальной маски. Они противостоят избыточному потреблению, которое губит экологию и позволяет богатеть глобальным корпорациям. Они борются с джентрификацией и вынуждают Google отказаться от строительства большого офиса в заброшенном заводе в Кройцберге. Но, будем откровенны, этот выбор идеологически чистой бедности не всегда последователен и лукав. Не поддерживая своими трудовыми евро корпоративных эксплуататоров, берлинцы переплачивают вдвое, покупая все, что снабжено волшебным словом «био»: биобананы, биокартошку, биошампуни, биоштаны.
Возможно, лучший образец такого лукавства — самый новый берлинский музей Futurium. В нем можно узнать, сколько денег достается сделавшим футболку вьетнамцам (естественно, сущие гроши), но ничего не говорится о тех, кто зарабатывает в Берлине, стоя за прилавками или разгружая склады. Futurium призывает потреблять местное, но музейный магазин набит сделанными в Китае прибамбасами. И если выйти из музея и пройтись по таким обаятельным берлинским магазинчикам, где местные дизайнеры предлагают свою одежду, косметику и аксессуары, то моментально обнаруживаешь, что все это тоже скроено одинаково, а стоит очень дорого. И, подтверждая некоторые тезисы Луизы Крю, дизайн этих магазинов часто оказывается куда интереснее дизайна продающейся там одежды.
Увы, автор «Территорий моды» не пишет про Москву. Возможно, потому что Москва тоже не столица моды. Но все зависит от точки зрения, от того самого пространства, о котором так подробно пишет Луиза Крю, и, конечно, из Берлина российская столица кажется куда ближе к Милану.
Кстати, как сказать по-русски overdressed?