В 2022-м в России в целом и в Москве в особенности произошло рекордное число крупных пожаров. 18 апреля загорелся торгово-развлекательный центр «Гагаринский» на юге Москвы. Тогда обошлось без жертв. 28 июля сгорел хостел на Алма-Атинской улице. Погибли восемь человек, еще шестеро пострадали. Четыре дня в начале августа продолжался пожар на площади 55 тыс. кв. м на складе «Озона» на Новорижском шоссе в Истре. Никто не погиб, но ущерб составил 10,8 млрд. Семь человек погибли 20 ноября при пожаре на Комсомольской площади.

Но под конец года огненная стихия словно сорвалась с цепи. 25 ноября горел «Елоховский пассаж». 2 декабря — Микояновский мясокомбинат на ул. Талалихина. Крупный пожар произошел в складском помещении в Востряковском проезде 8 декабря. А 9-го загорелся магазин OBI в ТЦ «Мега Химки». Один человек погиб. Наконец, 12 декабря огонь охватил торговый центр «Стройпарк» в Балашихе.

Если добавить к этому крупные пожары в Курске, Уфе, Тюмени, Ярославле и Нефтекамске, статистика получится рекордная. Например, в 2021-м произошло только три пожара высшей категории в торговых центрах, в 2020-м — всего один, за последние пять лет только 2017 год близок по количеству крупных городских пожаров к 2022-му. Но тогда произошло всего шесть таких пожаров, а сейчас 11 (и год еще не кончился). Почти на 16% выросло и число жертв пожаров.

Учитывая политический контекст, сама собой возникает версия про поджоги и диверсии. Причем верят в нее не только авторы комментариев в интернете, но и некоторые эксперты. Например, социолог Николай Митрохин. «Судя по всему, в России действует эффективная сеть “поджигателей”, о которой власти прямо говорить не хотят, но и поймать никого не могут. Об этом говорит не только увеличившееся число крупных пожаров, но и риторика Медведева, который дважды за последнее время высказывался в жестких выражениях о диверсантах, а в последний раз говорил об этом в контексте возможного введения смертной казни в военный период», — полагает он. Бывший президент, а ныне зампред Совбеза и блогер Дмитрий Медведев и правда несколько раз высказывал в своем блоге подобные мысли. «На территории России начали действовать разнообразные жовто-блакитные диверсанты», — утверждал он в начале ноября в контексте рассуждений о возможности отмены моратория на смертную казнь.

В декабре власти действительно приняли меры по ужесточению наказаний за диверсионную деятельность, в том числе за поджоги. Сразу 381 депутат подписал законопроект об изменениях в УК, которые вводят три новые статьи, посвященные диверсиям. Теперь преступлением будут считаться не только сами диверсии, но также получение навыков для их осуществления, создание так называемых диверсионных сообществ и «содействие» диверсионной деятельности. Наказание за все эти деяния ужесточается вплоть до пожизненного заключения.

С февраля в стране произошло около ста случаев поджогов военкоматов и административных зданий, а также некоторое количество актов порчи железнодорожного полотна. Это становится фоном, на котором любой пожар подпадает под «диверсионное подозрение». Говорят об этом и сами чиновники. Так, глава МЧС Александр Куренков еще в августе рассказывал ТАСС, что в лесных пожарах в Рязанской области виноваты вражеские диверсанты. Происки врага выглядят слишком соблазнительным объяснением любых бедствий для чиновников, потому что снимают ответственность за провалы в области профилактики и предупреждения стихийных бедствий. А разгоряченная «патриотическая» общественность с легкостью подхватывает эти версии, потому что они «все объясняют». Однако у пожаров в торговых центрах могут быть и иные, невоенные причины.

Операция «Ы»

Основной версией возникновения пожара в ТЦ «Мега Химки» является умышленный поджог, сообщили журналистам в правоохранительных органах. Однако не каждый поджог можно квалифицировать как теракт. Даже в 2022-м. В багровых отсветах огня можно увидеть и другие проблемы отрасли.

За год посещаемость крупнейших торговых центров в Москве и Подмосковье снизилась на рекордные 25%, выяснил «Коммерсантъ». Если же сравнивать с последним докризисным 2019-м, то падение еще глубже — 39%. Виной тому сразу несколько причин. Россияне стали меньше тратить: сказывается снижение доходов и рост неуверенности в будущем. Из России ушли крупные торговые бренды из «недружественных стран». До 12% выросла доля пустующих площадей. Маржинальность торговой недвижимости резко снизилась. Эксперты приводят примеры, когда владельцы торговых центров сдают площади ритейлерам из Турции по цене складских помещений.

В такой ситуации подозрения, что владельцы бизнеса сами могут быть заинтересованы в целенаправленном поджоге с целью получить страховку, неизбежны. Потенциально такая «операция “Ы”» может принести огромную выгоду. Например, сгоревший в августе склад «Озона» был застрахован в двух страховых компаниях: само здание в «АльфаСтраховании» (на 6 млрд рублей) и в «Ингосстрахе» (на 11 млрд). Ущерб от пожара в гипермаркете OBI оценивается еще выше — в 20–30 млрд рублей. По данным Всероссийского союза страховщиков, это рекордная в российской истории сумма.

Поджог, как правило, рассматривается как страховой случай, но только если его совершили третьи лица. Напротив, страховщики будут пытаться доказать, что поджог совершили умышленно с целью обогащения за счет страховой выплаты. Решаться этот вопрос может годами. «Корпоративные страховки — это очень коррумпированный рынок, — считает совладелец сети DNS Дмитрий Алексеев. — Для меня фраза “Слава богу, у нас было все застраховано” часто означает “Я менеджер-балбес, боюсь ответственности и не дружу с математикой”». Получить страховку тем труднее, чем больше ее сумма. А в ситуациях с колоссальными выплатами, как в том же OBI, погорельцы могут столкнуться с противодействием не только страховой компании, но и куда более мощной силы — государства.

Компания «Ингосстрах», в которой был застрахован магазин OBI, скорее всего, перестраховывала свои риски. Поскольку доступ к международному рынку перестрахования у российских компаний с некоторых пор отсутствует, то ее гарантом почти наверняка выступает подконтрольная Центробанку Российская национальная перестраховочная компания. А следовательно, беспрецедентная выплата должна лечь на российский бюджет. Эксперты считают, что удовлетворение страхового иска весом 20–30 млрд «станет достаточно сильным ударом по российскому рынку страхования, который в 2022 году и так переживает не лучшие времена». Будет ли государство оплачивать этот счет в сегодняшних условиях?

Если в России есть смельчаки, которые решились провести «операцию “Ы”», чтобы сорвать большой куш, они рано или поздно найдут ответ на этот вопрос.

Рискориентированная модель (если завтра пожар?)

В 2018-м МЧС после прихода нового министра Евгения Зиничева провело масштабный внутренний аудит, который выявил множество проблем. Выяснилось, что ведомству хронически не хватает кадров, а также топлива и техники для спасателей. Так, некомплект личного состава составил 23,1 тыс. человек, из них 10,8 тыс. приходились на дежурные караулы. Это стало итогом масштабной реформы Государственного пожарного надзора в 2014–2018 годах, когда штат ведомства сократили на 50%. В результате на каждого инспектора, по статистике, приходится более тысячи объектов. С 2016-го МЧС прекратило проверки организаций, занятых работами в области пожарной безопасности. Начальник Национального центра управления в кризисных ситуациях МЧС Виктор Яцуценко тогда признался, что нехватка инспекторов привела к росту числа пожаров, в том числе в торговых центрах.

Чтобы компенсировать сокращение кадров, государство изменило сам принцип осуществления пожарного надзора. Новая модель называется рискориентированной. Это значит, что форма и интенсивность надзора зависят от рисков нанесения ущерба ценностям из-за требований пожарной безопасности.

— Этот новый подход, переход к которому завершился в 2017-м, говорит, что есть несколько уровней риска у объекта — от нуля до шести. Но собственник объекта легко может присвоить тот или иной уровень риска своему помещению. В зависимости от этого он будет более или менее часто подвергаться проверкам, — говорит исполнительный директор Ассоциации производителей пожарно-спасательной продукции и услуг «Союз 01» Илья Мозжухин. — Мы всегда были против такого подхода. У нас собственники помещений научились хорошо оформлять документы и просто уходить от проверок. Это как отменить контроль со стороны ГИБДД. Что на дорогах произойдет?

Ответственность за пожарную безопасность фактически была переложена на коммерсантов, заинтересованных в экономии средств. В итоге мы начинаем пожинать итоги проведенной реформы. Но дело не только в том, как осуществляется контроль и надзор.

— Каждый раз после очередного пожара нам показывают «виновных», — рассуждает Мозжухин. — Обычно это просто стрелочники. Лифтеры, охранники, персонал. Но возникают вопросы. Например, почему огонь распространился так быстро, что пожарные даже не успели приехать? Ведь многие из сгоревших зданий были сравнительно новыми. Они должны были соответствовать определенным требованиям безопасности. По материалам, по противопожарному оборудованию, по теплоизоляции. Но на практике оказывается, что таких нормативов, ГОСТов нет или они очень запутаны.

К примеру, во всем мире существуют общие стандарты пожарной безопасности здания. А в России их разработка разделена между Минстроем и МЧС, у каждого из которых есть свой комитет по стандартизации. «По идее, они должны эти нормы между собой согласовывать, но на практике царит хаос. Ни строители, ни собственники не понимают, какими нормативами и стандартами нужно пользоваться, какие из них носят обязательный характер, а какие — добровольный», — разводит руками Мозжухин. В итоге Россия находится лишь на 50-х местах в мировом рейтинге смертности на пожарах. Ежегодно гибнут 58 человек на 1 млн населения, то есть более 8500 человек только по официальной статистике.

— Сегодня в разработке стандартов по строительным материалам, например, первую скрипку играют коммерческие компании, — рассказывает Илья Мозжухин. — Даже государственные НИИ подвержены влиянию коммерческих лоббистов. В итоге это приводит к трагическим курьезам. Например, мы несколько лет назад провели исследование рынка огнетушителей и огнетушительных порошков. Выяснилось, что требования, которые предъявляются к огнетушительным порошкам, эквивалентны требованиям к обычному песку. То есть производитель может заряжать огнетушители песком — главное, чтобы было подешевле. Когда мы обследовали разные противопожарные порошки, выяснилось, что более 50% представленных на рынке не прошли простейших тестов на эффективность. Понятно, что такие проблемы накапливаются на всех уровнях и рано или поздно дают о себе знать во все новых пожарах.

МЧС отличается крайней закрытостью и непрозрачностью. После каждого пожара ведомство проводит пресс-конференцию, на которой называют двузначное число выявленных нарушений. Но в чем они заключаются, никому не рассказывают. Наступает тишина, пока не происходит новый пожар.

— После всех последних крупных пожаров, особенно на «Озоне», нужен какой-то очень подробный брифинг представителей нашего противопожарного ведомства, — говорит Мозжухин, — на котором должны быть сделаны ясные выводы: какие требования были нарушены, какие нормы устарели, какие меры нужно принять, чтобы таких трагедий не происходило вновь. После каждой авиакатастрофы собирается авиационный комитет и разбирает ситуацию, делает выводы и пишет рекомендации, обязательные для всех авиакомпаний. Но в противопожарной сфере этого нет.

Фото: Максим Блинов/МИА «Россия сегодня»