Мама Кристины узнала, что умирает, от робота. Рядом не оказалось никого, кто мог взять ее за руку и утешить в ее последний день. Кристина вышла замуж и переехала в США в 2016-м. Через три года она узнала, что ее 72-летняя мама тяжело больна и нуждается в постоянном уходе.

Сначала Кристина приезжала в родной подмосковный городок, но скоро выяснилось, что нужно искать более стабильное решение. Кристина приложила множество усилий и смогла перевезти мать в Америку. Но проблемы не закончились. Тяжелобольная женщина стала слишком большой нагрузкой, которую брак Кристины не выдержал. С мужем она рассталась. Снимать квартиру, обеспечивать семью и еще заботиться о лежачей матери в одиночку женщина не смогла. Ей пришлось устроиться на работу, сопряженную с частыми командировками. А маму Кристина смогла устроить в госпиталь паллиативной медицины в глубинке, в маленьком городке на границе Калифорнии и Орегона.

— Сначала мне казалось, что нам повезло, — вспоминает Кристина. — Мы получили грант как малоимущая семья, и мой бюджет выдерживал. Условия выглядели вполне приемлемыми: в палате чисто, нормальная еда, пациенты получали качественное лечение. Подводные камни обнаружились позже, когда изменить ничего уже было нельзя.

Госпиталь находился далеко. Чтобы навещать мать и находиться с ней целый день, Кристине приходилось тратить не меньше трех дней на поездку туда и обратно. Делать это, учитывая ее рабочий график, было все сложнее. А когда началась пандемия, свидания и вовсе стали редкими: госпиталь закрывали на карантин. Мама Кристины дважды перенесла ковид и умерла от его осложнений в 2021-м. Ее дочь в это время была в очередной командировке на другом конце континента.

— Мама лежала в палате, — плачет Кристина. — У нее была обструктивная болезнь легких. Но она была в сознании. Ее раз в два дня навещала медсестра, которой я доплачивала за дополнительный уход. Однажды в палату въехал мобильный робот с видеоэкраном. Так в госпитале для бедных устроен обычный осмотр. Личное посещение пациентов врачом считается слишком дорогой процедурой и происходит очень редко. Но на этот раз врач дистанционно сказал, что он больше ничего не может для мамы сделать и ей осталось жить несколько часов. Мама, наверное, даже не все поняла, она ведь плохо знала английский. Мобильный терминал выключился и уехал в другую палату. На следующий день мама умерла. Свой последний день она провела в полном одиночестве.

Тихая трагедия в американской глубинке указывает на растущую глобальную проблему, которая все сильнее проявляется на всех континентах. Человеческий контакт становится роскошью, которую многие не могут себе позволить.

Комиссия по борьбе с одиночеством

15 ноября 2023 года Всемирная организация здравоохранения объявила о создании новой комиссии по социальным связям, которая будет бороться с одиночеством. ООН теперь рассматривает его как «социальную болезнь» и «одну из глобальных проблем человечества».

«Высокие показатели социальной изоляции и одиночества во всем мире имеют серьезные последствия для здоровья и благополучия. Люди без достаточно прочных социальных связей подвергаются более высокому риску инсульта, тревоги, деменции, депрессии, самоубийства и многого другого», — заявил генеральный директор ВОЗ Тедрос Адханом Гебрейесус. Пандемия COVID-19 подорвала социальные связи по всему миру, заявляют в агентстве, и это «несет в себе такой же или даже больший риск ранней смерти, как и другие более известные факторы риска, такие как курение, чрезмерное употребление алкоголя, отсутствие физической активности, ожирение и загрязнение воздуха. Социальная изоляция также оказывает серьезное влияние на физическое и психическое здоровье; исследования показывают, что это связано с тревогой и депрессией и может увеличить риск сердечно-сосудистых заболеваний на 30%».

Масштабы проблемы поражают. По данным ВЦИОМ, 43% жителей России чувствуют себя одинокими. Причем проблема быстро усугубляется: в 2021-м чувство одиночества испытывали всего 21% россиян. В Европе этот показатель сейчас составляет 25%, то есть наша страна остается в фарватере глобального процесса.

Традиционно одиночество было в первую очередь проблемой пожилых. Но в последние годы оно стремительно молодеет. По данным ВЦИОМ, каждый третий респондент (35%) жалуется, что стал реже общаться вживую с друзьями и близкими. Особенно сильно это влияет на тех, кто живет без семьи. Согласно последней переписи населения в России, таких домохозяйств, которые состоят из одного человека, почти 40%, а в Москве и вовсе больше половины — 3,2 млн из 6,2 млн. Но особенно стремительно одиночество распространяется среди молодежи, которая раньше с изоляцией почти не сталкивалась.

После того как ООН создала комиссию по борьбе с одиночеством, российский дейтинг-сервис Mamba провел опрос среди 1672 своих пользователей о том, как они переживают одиночество. Более половины участников испытывали это чувство за последние шесть месяцев, а каждый десятый переживал одиночество, даже находясь в отношениях. Лишь треть заявила, что отсутствие партнера не вызывало у них чувства изоляции. Выяснилось, что жить без пары сложнее мужчинам: 20% из них признались, что им это дается тяжело (среди женщин такой ответ дали только 11%). Каждый седьмой мужчина (и каждая пятнадцатая женщина) оценил свое моральное состояние без партнера как «ужасное».

Обратная сторона технологий

«Привычное» возрастное одиночество работало просто. Угрозу создавали два фактора: выход на пенсию, который означал разрыв профессиональных связей и резкую перемену в образе жизни, и смерть супруга. Очень медленно, но общество училось работать с этой проблемой. Государство разрабатывало соответствующие социальные программы вроде московского «Активного долголетия» (аналоги существовали примерно в половине регионов). В 2019-м в состав национального проекта «Демография» были включены принципы системы долговременного ухода за пожилыми людьми, которую разработал фонд «Старость в радость». Но доля стариков в населении все последние годы увеличивалась быстрее, чем способность города интегрировать их, обеспечивая им полноценную жизнь, насыщенную социальными контактами.

Новый механизм одиночества молодых складывался незаметно, как побочный продукт технического прогресса. За полтора десятилетия соцсети практически с нуля поднялись до первой строчки в бюджете времени россиян. В среднем каждый из нас проводит в интернете 7 часов 17 минут в день, подсчитали социологи. Причем молодежь существенно больше. Оборотной стороной стало резкое падение времени личного общения. Исследователи фиксируют даже сокращение числа и частоты секса, который заменяют стриминговые сервисы и виртуальные отношения. «Чем больше конкурирующих возбудителей, — говорит сексолог и гештальт-терапевт Ирина Ним, — тем меньше секса. Если интернет, а еще лучше свет, отключат, тогда люди займутся любовью».

Помимо секса сокращаются и другие формы коммуникаций. Виртуальные знакомства вытесняют личные, но не заменяют их. Простота знакомств в соцсетях обманчива. Они остаются поверхностными, легковесными, редко перетекают в полноценные глубокие отношения, которые необходимы человеку для эмоционального комфорта.

Если лет десять-пятнадцать назад доступ к высоким технологиям был символом жизненного успеха и достатка, то сегодня он по всему миру превращается в один из аспектов социальной и эмоциональной депривации. Дети из бедных семей проводят больше времени в гаджетах, потому что у их родителей нет времени и ресурсов заниматься ими, нанимать сиделку или водить в кружки. «У властей бедных городов и районов нет денег нанять квалифицированных учителей, поэтому ребенку в школе выдают таблет, он целый день сидит с ним и таким образом получает хоть какое-то образование», — рассказывает социолог Полина Аронсон. В школе складывается ситуация, напоминающая американскую больницу для бедных: роскошь человеческого контакта доступна только богатым.

Эмоциональная самозанятость

— Сложно сказать, где курица, а где яйцо. Это Tinder виноват, что мы очень технологично стали относиться к выстраиваниям контактов между людьми, или Tinder ответил на запрос, который был у людей? — задает вопрос Полина Аронсон. — Технологии в любом случае создают пространство для событийности: любовной, романтической, сексуальной, интимной — какой хотите. Можно быстро найти человека и точно так же быстро с ним разойтись. Но за этим алгоритмом стоит абсолютно рыночная коммерческая идея, что на любой спрос найдется предложение — и что этот match случится легко, без зазоров.

Израильский социолог Ева Иллуз пишет о появлении нового типа личности, который она называет «частный эмоциональный предприниматель». Такой человек действует в сфере частной жизни и отношений так же, как самозанятые на рынке труда. Он постоянно занят поиском события, в которое можно правильно вложить свои ресурсы, силы, переживания, эмоции, удовлетворить свои потребности и быстро выйти, чтобы переключиться на следующее событие.

Во времена стабильной занятости личная жизнь выстраивалась по образцу, заданному трудовой книжкой. Долгие отношения с работодателем — или партнером — могли длиться всю жизнь. Хотя большинство людей уже имели опыт смены работы — и партнера, но установка на долгосрочные отношения с социальными или эмоциональными гарантиями была непреложной. Потом рынок труда стал меняться: гарантированное трудоустройство ушло в прошлое, усилилось социальное расслоение, увеличилась безработица. Изменились и нормы в личной жизни. Полина Аронсон иллюстрирует их на примере героинь «Секса в большом городе»:

— Они трудяги любви. Любовь для них — это производство, которое определяется достаточно предсказуемыми контрактными формами отношений. Есть определенные правила и идея, что нужно познать себя, определиться со своими потребностями, затем сделать правильный выбор — найти такого партнера, который эти потребности удовлетворит. Тогда в качестве продукта вы получаете те самые здоровые отношения. Это очень похоже на то, как был устроен рынок труда в тот момент. Сотруднику нужно очень много работать, стараться, превзойти самого или саму себя, перепрыгнуть через голову и в итоге получить большой приз: постоянную работу с долгосрочным контрактом и пенсионными отчислениями, которые могут обеспечить счастливую старость и ипотеку.

Но сегодня стабильная работа с карьерными перспективами — это привилегия. Все большее место на рынке труда занимает «платформенная занятость». Миллионы людей выступают в качестве самозанятых, то есть самостоятельных предпринимателей, продающих на рынке свои навыки и свое время. Их личная жизнь становится такой же нестабильной, как и их трудовая деятельность. «Это субъект, который постоянно переключается с одного проекта на другой, и его главная задача — быть в нужное время в нужном месте с нужным продуктом. У него нет даже мечты о постоянном партнере. Идея удовлетворения потребностей при этом сохраняется, но за счет уже не постоянного контракта, а за счет цепочки событий, в которых он должен поучаствовать», — говорит Аронсон.

У «платформенных отношений» есть своя идеологическая рамка, базовая схема интерпретации. Это — популярная психология, вызвавшая целый взрыв соответствующих консультационных услуг. В ее основе лежит представление о полной автономии человека, который в отношении с другими выступает в качестве предпринимателя, стремящегося к выгоде — в данном случае эмоциональной. Отношения строятся как бизнес: рассчитываются риски, инвестиции, прибыль. «Эмоциональный капитализм», как и капитализм обыкновенный, переживает кризис; большинство стартапов заканчивается провалом, норма прибыли оказывается ниже «инфляции»; в результате активность «эмоциональных рыночных агентов снижается».

— Социальная структура, экономические вызовы призывают нас к идеальной самоизоляции, чтобы каждый был как подводная лодка, то есть мог полностью сам себя обеспечить, в том числе эмоционально, — считает Полина Аронсон. — В поп-психологической литературе и в поп-культуре этот призыв еще усиливается: ты инфантильный, если тебе кто-то нужен, ты не можешь выжить сам, значит, ты ущербный. Проблема в том, что эта идеология радикальной автономии вступает в конфликт с человеческой потребностью в любви и привязанности.

Одинокие в сердце

«Один из самых устойчивых мифов об одиноких людях заключается в том, что больше всего на свете они хотят избавиться от одинокой жизни и вступить в романтическую пару», — пишет в своей книге «Одинокие в сердце: сила, свобода и радость одинокой жизни» доктор Гарвардского университета Белла ДеПауло, которую издание The Atlantic называет «выдающимся мыслителем и писателем Америки». В своей книге она рассказывает об исследовании, которое показало, что многие одинокие оказываются удовлетворены своей жизнью больше, чем люди, живущие со своим партнером.

Одиночество может быть «полезно для творчества, духовности и размышлений», утверждает Белла ДеПауло. Оно оставляет за человеком контроль за его деньгами, привычками и образом жизни, а также «полное право голоса в том, когда мы спим, что мы едим, какие шоу мы смотрим, и даже поднято или опущено сиденье унитаза». Правда, использовать подобную автономию для ведения насыщенной и полной нового опыта жизни могут далеко не все, признает профессор. Для многих менее благополучных людей перспектива прожить жизнь в одиночку выглядит «устрашающе». Одиноким беднякам не только труднее обеспечивать себя финансово, но и сложно найти ресурсы на творческую и психологически богатую жизнь.

«Одиночество в сердце» означает добровольный отказ от романтических отношений, но не от социальных связей вообще. «Мы, одинокие в сердце, придерживаемся обширного и инклюзивного подхода к близости и любви. Мы вполне можем любить людей, которых обычно считают членами семьи, таких как наши родители, братья, сестры и дети (если они у нас есть), но мы также дорожим друзьями и доверенными лицами», — пишет профессор ДеПауло, не скрывая, что это — роскошь.

— Теплые ламповые вечеринки, какими их помнят наши родители, могут стать своего рода привилегией людей, которые могут себе это позволить: у них есть время, чтобы сходить туда, им есть к кому идти, то есть в том месте, где они живут, есть укорененная социальная сеть людей, которые не были вынуждены 10 раз за свою жизнь переехать к 25-летнему возрасту, и, конечно, это люди, у которых есть просто навыки говорения, смотрения в глаза, — рисует перспективу Полина Аронсон.

У тех, кому эта привилегия недоступна, вместо творчества, духовности и вечеринок остается только тетрис на старом смартфоне, соцсети для того, чтобы подсматривать за жизнью других, и, возможно, медицинский робот в палате паллиативной помощи.

Дефицит на человеческую коммуникацию уже создает рынок соответствующих услуг. Москвичи организуют «обнимательные вечеринки», куда можно прийти и прикасаться к другим, не рискуя влипнуть в токсичные отношения или столкнуться с насилием. «Первый час мы посвящаем озвучиванию правил, знакомству в кругу, медитации, чтобы почувствовать свое тело, упражнениям на установление контакта, практике отказов, тренировке просьб, развитию навыков обращать внимание на свои телесные сигналы», — пишут организаторы. В мире, где телесный контакт становится редким и рискованным, он превращается в сервис или товар, за который можно заплатить и получить гарантию качества.

В некоторых странах институализированное одиночество и атомизация воспринимаются властями как угроза национальной безопасности. В Японии, где 43% молодых мужчин никогда не имели сексуального партнера и даже не стремятся его завести, правительство оплачивает расходы на бар на специальных вечеринках, пытаясь искусственно воссоздать атмосферу, в которой люди могут общаться друг с другом лично, а не через гаджет. В Испании власти платят молодым людям дотацию в 250 евро, если они готовы съехать от родителей и снимать квартиру с партнером.

Россия, как обычно, выбрала самобытный путь. Власти ограничивают право женщин на аборты и пропагандируют «крепкую семью» и «традиционные ценности». В условиях «эмоционального капитализма» это равнозначно повышению «тарифов». Риски каждого «личного стартапа» увеличиваются до предела, а гарантии «прибыльности» остаются призрачными, поэтому для многих одиночество остается самым «рентабельным» поведением.

Фото: shutterstock.com