Об окрестностях Пушкинской, где люди более коммуникабельные, о запахе несчастья в воздухе на востоке Москвы и о доводах для эмиграции.

Я родилась…

И до 9 лет жила в Одессе. Это очень намагниченное и щедрое место, накачанное любовью к жизни во всех ее проявлениях, рецепторы там работают на полную катушку. После Одессы адаптация к Москве мне далась трудно. Первые три года после переезда я от стресса почти не помню. Мы жили на «Автозаводской», у меня были суровая школа рядом с ЗИЛом и твердолобые одноклассники. К счастью, Москва — это не один город, а много разных: есть районы, похожие на Челябинск, а есть — на Питер или Вену. Знаю и московский Берлин, и Манчестер. Но на «Автозаводскую» я больше не вернусь.

Сейчас живу…

Мы живем в Столярном переулке, он примыкает к Малой Грузинской улице, в лофте на территории бывшей фабрики «Мюр и Мерилиз». Когда-то два шотландских бизнесмена завоевали российскую буржуазию, отгрохав ЦУМ, а на фабрике они делали то ли мебель, то ли ткани для своих магазинов. Фабрику строил Клейн, тот же архитектор, что и ЦУМ. Потом в краснокирпичные корпуса заселился авиационный оборонный «ящик». Ну а мы здесь последние два года. После зеленых, вальяжных Хамовников, где мы жили раньше, немного непривычно. Пресня — район разночинцев, здесь соседствуют неубиваемые бандитские рестораны из девяностых типа «Марио» с панельками, костел со старомодным музеем Тимирязева — этот теремок в псевдорусском стиле вместе с коллекцией всякой всячины подарил городу старший из братьев Щукиных. Это была плата за право доживать там век. Но мы искали свою Трайбеку, хотелось много места, высокие потолки — фабричное пространство нам очень подошло.

Гулять в Москве…

Всю весну пространство за пределами квартиры казалось таким манящим. Я была уверена, что как только нам вернут свободу, я буду каждый день ходить свои 10 тысяч шагов. Помню, как летом известный московский промоутер Сережа Сергеев показывал друзьям бесконечные возможности Китай-города, где за каждым углом секретные точки — спикизи-бары и другие тайные заведения без вывесок и табличек. Я клялась наконец-то разведать Москву ногами, а не за рулем. Тем более что микротуризм по городу вошел в моду, как и безальтернативный туризм по России. Но пока полный провал.

Мой любимый район…

Я люблю окрестности Пушкинской. Мне даже кажется, что люди в этой части города более раскованные и коммуникабельные — территория экстравертов.

Мой нелюбимый район…

Само собой, мне не нравится депрессивный восток, где всегда пробки, а в воздухе пахнет несчастьем. Мне кажется, люди добровольно не живут в районе Капотни. Это приговор.

В ресторанах…

Это уже не очень прилично, но кофе я по-прежнему пью в «Кофемании». Она на пересечении всех моих маршрутов. Вообще это московский не гастрономический, а социальный феномен, о котором я прочла бы книжку. Там по-прежнему неадекватно дорого, усталый интерьер, не самая вкусная еда. Но это буржуазный символ стабильности, для меня их латте «Сингапур» — вкус родины. Еще я люблю праздничные завтраки в «Северянах» у самого обаятельного ресторатора Ильи Тютенкова. Завтраки мне сейчас кажутся актуальнее ужинов. Так говорят диетологи и Собянин, отрубивший у нас возможность есть по ночам. Еще одна обязательная точка на карте — Noor Bar Горелика и Покровского, им заканчивается любой маршрут выходного дня. Туда можно зайти одной и в горе, и в радости, и там обязательно обнаружатся условные все. Это же очень важно — иметь такое место в городе, где можно застать всех. Все остальные заведения, как юношеские влюбленности, приходят и уходят. С этим у меня match.

Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Меня интересуют задворки ВДНХ — люблю имперские заброшки, все эти замершие золотые фонтаны, статуи, потерявшие разом голову и весло, и монументальные панно с доярками, выглядывающими из-под штукатурки. Надеюсь, их еще не благоустроили.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

Москвичи — на драйве, наркоманы успеха, большинство из них предприняли немало усилий, чтобы стать москвичами. Коренные москвичи — это миф, их почти не существует, а те, что есть, предпочитают сдавать квартиры и прятаться на своих стародачных дачах от реактивной энергии новоприбывших.

В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

В Москве лучше сервис и невиданная для Европы диджитализация быта. Все эти божественные круглосуточные доставки. Когда-то в достоинства Москвы записывали и ночную жизнь, но сейчас грустно даже вспоминать. Еще в Москве со скоростью света ходят социальные лифты, если, конечно, не забывать их вызвать.

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

Приведу один биполярный пример. Из достижений: в городе миллион детских возможностей, от обучения до развлечений. И обратная сторона: Москва — опасный город, мне страшно отпускать ребенка одного в школу с «Краснопресненской» на «Фрунзенскую». Для меня безопасность — потенциально главный довод для эмиграции. Уезжать нужно только туда, где не страшно растить детей.

Мне не хватает в Москве…

Моря и лета.

Если не Москва, то…

Нью-Йорк. Они как разлученные при рождении близнецы. Очень похожи, но Нью-Йорк попал в более благополучную семью.

Меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…

Это был бы хороший вопрос в каком-то другом, не 2020 году. Поэтому ищите меня на «Флаконе». Кроме «Дождя» там сидит миллион молодежных магазинчиков с инди-брендами и с десяток кафе. Хотите меня застать? Летучки мы обычно проводим в маленьком, на десять столиков, баре «Фактура». Всегда есть где слить зарплату. На «Дожде» я для души делаю дерзкую феминистскую программу «Женщины сверху» и еще кучу всего. Сейчас мы с девочками снимаем новогодний выпуск — будем косплеить «Что? Где? Когда?». Героини года будут отвечать на вопросы мужчин, которые ошибочно считают, что они умнее.

Фото: Денис Каминев