«Я родом из маленькой деревни в Новгородской области», — рассказывает 25-летняя Ульяна Захарова, ведущий психолог инклюзивного проекта Everland. — Когда я получила диплом, я стала искать работу у себя на родине. Пришла в центр занятости, но сотрудники схватились за голову: «Вы не только вчерашний выпускник, но еще и инвалид. Уходите и не создавайте нам проблем с отчетностью». Я все прекрасно понимаю. И если бы мне это сказали не так грубо, я бы отнеслась спокойно. Но это прозвучало просто ужасно. Меня даже не поставили на учет в качестве безработной.

Ульяна живет с диагнозом ДЦП. У нее вторая группа инвалидности. Передвигается она на ходунках. В свои 22 года она столкнулась с тем, что испытывают 4,5 млн россиян трудоспособного возраста, живущих с инвалидностью. Найти работу для большинства из них невероятно сложно. По статистике, это удается сделать только 26%.

В новгородском центре занятости на Ульяну накричали осенью 2020-го. А на 17 декабря того года была запланирована ежегодная пресс-конференция Владимира Путина. Ульяна оставила на ее сайте обращение. Она писала, что районные чиновники призывают молодежь возвращаться на малую родину и работать там, но на деле молодых специалистов там никто не ждет, и пересказала свою историю. В эфире глава государства этот вопрос так и не услышал.

— Но выяснилось, что все обращения разбирает Общероссийский народный фронт, — вспоминает Ульяна. — И очень скоро сигнал дошел до главы района. Меня стали буквально заваливать предложениями трудоустройства. Правда, все они выглядели отписками. Ни один вариант мне не подходил просто по состоянию здоровья. Невозможно было добираться до рабочего места или нужно было снимать квартиру в другом поселке, а на это ушла бы вся зарплата. Ничего подходящего не было, пока наконец мне не прислали вакансию в Everland.

Ульяна помнит день и время, когда ей пришло письмо о том, что она принята на работу. «Радость переполняла меня», — застенчиво улыбается она. С тех пор девушка сделала стремительную карьеру. Оказалось, что она очень эффективный работник. Теперь она отвечает за психологическую подготовку других соискателей работы с инвалидностью и работает с руководством крупных компаний, помогая им адаптировать рабочие места для людей с особыми потребностями.

Проблемы на двух сторонах

Как и в любой сложной проблеме, в трудоустройстве людей с инвалидностью есть по крайней мере две стороны. Одни барьеры вырастают из практики компаний-работодателей, а другие становятся результатом условий, в которых в России живут сами инвалиды.

— Центр тяжести проблемы в большей степени лежит на стороне работодателя, — вздыхает Ульяна. — Сюда же можно отнести проблемы с неразвитой инфраструктурой, с архитектурной недоступностью и т. д. Но главное — в обществе в целом есть два подхода к людям с инвалидностью: жалость и героизация. И каждый из них очень вредит, когда дело доходит до рынка труда. Компания либо боится взять на работу человека с инвалидностью, не веря, что он может быть эффективным сотрудником, либо берет его из жалости. Встроят в свой процесс одного, скажем, незрячего и начинают его показывать, как слона в зоопарке. «Вот у нас такой сотрудник есть…  Посмотрите, у нас инвалидики работают». Я понимаю, пиар и все прочее. Но рано или поздно это аукнется и работодателю, и сотруднику, и всему обществу. Вместо «благотворительного» подхода нужно работать над созданием равных условий труда, то есть адаптировать рабочие места под особенности людей с инвалидностью, делать их более доступными, а не платить зарплаты из жалости или тщеславия.

Крупные компании и власти научились иногда произносить слова об инклюзии, но практически не понимают, как ее выстраивать. Они нацелены на то, чтобы заполнять старые, уже имеющиеся рабочие места людьми с инвалидностью с помощью налоговых льгот или квот. А в действительности нужно менять саму форму этих рабочих мест, подстраивая их под медицинские и социальные ограничения, с которыми живут люди с особыми потребностями. Кому-то нужен более короткий рабочий день или более длинные перерывы. Кто-то не может передвигаться по городу или ходить в офис. А кому-то нужно просто научиться работать в коллективе, чего он никогда не делал.

Общество с детства приучает людей с инвалидностью смотреть на самих себя в оптику жалости и героизации. Только к этому еще прибавляется изоляция.

— Психологические особенности людей с инвалидностью вырастают из их опыта, — объясняет Ульяна. — Человеку может быть за 50 лет и у него пять высших образований, но полное отсутствие опыта работы. И все эти дипломы остаются пустыми корочками. У него могут отсутствовать элементарные навыки коммуникации, которые условно здоровым людям кажутся само собой разумеющимися.

Захарова приводит пример, как она проводила собеседование по видеосвязи с человеком, который сидел перед камерой с голым торсом. «Он стал мне изливать все детали своей тяжелой судьбы. Было видно, что он просто нашел свободные уши и бросился плакать в жилетку. То есть он вообще не видит разницы между задушевным разговором и собеседованием о работе. В итоге он искренне недоумевает: почему же ему отказывают?»

Общество привыкло относиться к людям с инвалидностью как к «неполноценным», и этот стереотип повлиял и на их собственные представления о самих себе.

— Человек убежден, что общество ему обязано только по факту самой инвалидности, — говорит Ульяна. — Формируется иждивенческая позиция. Этот подход формируется с детства. Самые близкие люди говорят: «Да куда ты! Да как ты справишься? Да у тебя есть мы и пенсия». На рынке труда все это работает как почти непреодолимый барьер.

Социальное предпринимательство

История Everland началась в 2016 году. Проект основали два москвича — адвокат Игорь Новиков и бизнесмен Елена Мартынова.

— Мы с Игорем были партнерами по бизнесу. И оба одновременно оказались на перепутье, — вспоминает Мартынова. — Мы поняли, что наш бизнес нам не очень подходит. Игорь устал от преподавания, которым он занимался. А я ушла из крупной компании, в которой занималась GR и продюсировала социальные проекты.

Муж Елены, режиссер Алексей Шамраев, снимал фильм про успешных детей-сирот. Герои его картины — ребята из пензенского дома-интерната — поделились историей, которую они в то время переживали. В интернате была девочка, которую в детстве отец выбросил из окна. Ребенок на всю жизнь остался парализованным. Когда она подросла, ее решили отправить в психоневрологический интернат. Для ментально сохранного человека это чаще всего означает пожизненный приговор к растительному существованию. Поэтому ребята из детского дома попросили помочь их подруге найти работу и доказать, что она способна к самостоятельной жизни.

Почти в то же самое время к Игорю Новикову обратились его студенты. Среди них были ребята с инвалидностью, которые учились очень хорошо. Но даже лучшие из них, как правило, не могли найти работу по специальности. Одного из самых одаренных своих студентов Игорь встретил в «Пятерочке», где тот устроился охранником.

— Я сказала Игорю: давай создадим агентство, — рассказывает Елена. — Ребята с инвалидностью будут работать там, мы будем их обучать, потом через свои связи находить заказы, контролировать исполнение и результат. То есть не просто мэтчить ребят с работодателями, как делали другие энкаошники. В эту историю я с самого начала не верила: ты просто ходишь и попрошайничаешь у бизнеса рабочие места, которые себя заведомо не оправдают. Мы решили использовать наши знания и опыт из бизнеса, юриспруденции и преподавания, чтобы сделать это трудоустройство эффективным. Была очень сильная личная мотивация: задействовать свои скиллы, чтобы удовлетворить образовавшийся запрос. Применить себя так, чтобы решить социальную проблему без всяких «но».

Это желание совпало с большим поворотом в обществе в целом: родилось движение социального предпринимательства. Аналогичные проекты стали появляться в разных сферах. Интерес к социальным вопросам за пределами государственной политики резко вырос. Появились медиа вроде «Таких дел», нацеленные именно на эту проблематику. «Мы попали в поток», — говорит Мартынова.

Елена и Игорь не хотели просто создавать очередное НКО. Они хотели добиться устойчивости, создав экономическую базу для своего проекта, научив его зарабатывать деньги на свои нужды самостоятельно. Этого в значительной степени удалось добиться: сейчас более двух третей своего бюджета Everland сам зарабатывает на рынке.

— Вначале мы создали ООО, — вспоминает Елена. — Мы тогда считали, что фандрайзить вообще не круто. Нужно зарабатывать только самим, как настоящий бизнес. Но очень скоро мы поняли, что в социальном бизнесе все не так, как в обычном. Решение проблемы здесь всегда на первом месте. Бизнес только инструмент для решения социальной проблемы. Мы быстро отказались от этих надуманных ориентиров и создали некоммерческую организацию. Сейчас эти два юридических лица работают в тесной связке: вся выручка ООО «Эверлэнд» в виде благотворительного пожертвования направляется в АНО «Пространство равных возможностей». Плюс мы стараемся фандрайзить.

На первом этапе Everland стал набирать команду. Это оказалось непросто: из первых сорока человек, которых набрали для обучения, до финала дошли всего восемь. Но они до сих пор работают в проекте, составляя его внутренний круг. Теперь они уже делятся опытом с новичками, выполняя роль кураторов и наставников. За семь лет в ядро организации вошли 35–40 человек, которые сотрудничают с проектом регулярно. Еще 150 человек, прошедших обучение, привлекают к тому или иному проекту. Всего в контуре Everland работу получают 350–400 человек.

Примеры заказов, которые обслуживают люди из экосистемы проекта, довольно разнообразны. Например, они связаны с адаптацией сайтов и мобильных приложений разных компаний для людей с нарушениями зрения или моторики. Это направление работы — самое коммерчески успешное. Среди заказчиков соответствующей работы крупнейшие бренды, включая, например, «Сбер».

— Компании сами заинтересованы в этом, — говорит Елена. — Ведь они теряют клиентов. Незрячие не могут пользоваться банковским приложением. Часто сервисом не пользуются не только сами люди с инвалидностью, но и их родственники. Когда начался кризис, многие компании стали обращать на это внимание. Они делают инклюзию частью своей повестки не только из соображений гуманности или под давлением государства, но и по экономическим причинам. Здесь наши сотрудники оказываются незаменимыми. Ведь никто не понимает проблемы инклюзии лучше, чем сами люди с инвалидностью. Наши ребята тестируют сервисы и приложения, находят узкие места в их коде и помогают адаптировать их к особым потребностям разных групп. Ну и, разумеется, получают за это рыночные деньги.

Другой юнит Everland занимается заказами на подготовку презентаций или инфографики. Елена приводит пример: девушка с тяжелым ДЦП редактирует пять коротких видео в неделю с помощью удерживаемого во рту стилуса — и получает за это 12 тыс. рублей в месяц. Есть направление, связанное с обучением команд. Работа в колл-центрах. Обработка удаленных звонков и заявок. Даже офлайновые работы, которые могут выполнять люди с инвалидностью. Еще одно важное направление — маркетинговые исследования, которые делаются по заказам компаний.

— Если посмотреть на нас извне, то мы никто, — говорит Елена. — Группа инвалидов во главе с двумя ненормальными. Но мы за считаные годы смогли поменять отношение крупного бизнеса к этой проблеме. Не только мы, но мы в том числе. И именно в этом самая суть социального предпринимательства. Сформировать вихрь, который изменит рынок так, чтобы решить социальную проблему. Даже если создавать этот вихрь самим невыгодно.

В 2022-м «Теплица социальных технологий» включила проект Everland в свой список социальных проектов десятилетия, которые изменили Россию, с формулировкой, что он «показал, как социальная политика может финансировать себя».

Платформа

В России 10,4 млн людей с инвалидностью. 4,6 млн из них в трудоспособном возрасте, но лишь около четверти (1,2 млн) работают. Ежегодно вузы выпускают около 8 тыс. специалистов с инвалидностью. «Никакая страна, ни одно общество не может себе позволить терять такое количество людей: клиентов, потребителей, работников, талантов. Личностей», — говорит Елена. Более того, этот многомиллионный список не закрыт. Инвалидность может ждать любого. «Каждый из нас заинтересован в том, чтобы в обществе были устойчивые механизмы, которые позволяют сохранять себя в случае инвалидизации, — напоминает Мартынова. — И быть занятым, иметь возможность работы и реализации своих талантов — важнейшая часть этой задачи, которую мы решаем».

Несколько сотен человек, получающих работу через Everland, лишь капля в этом море. В проекте это хорошо понимали с самого начала, поэтому в конце 2019 года запустили платформу Everland, призванную масштабировать опыт проекта и создать инструмент для трудоустройства десятков тысяч людей с особыми потребностями. Сначала платформа задумывалась как специализированная версия HeadHunter или YouDo, которая позволяла бы связывать заказчика работы и людей с инвалидностью, способных ее выполнять.

— Когда мы начинали, стоимость подготовки одного человека составляла 150 тыс. рублей, — объясняет Елена. — А большинство заказов было очень маленьким и низкомаржинальным. Например, отредактировать видео за 5 тыс. рублей. И мы хотели их просто автоматизировать и вывести в контрагентский контур. Но быстро стало ясно, что это не будет работать как YouDo: в нашей реальности за каждым маленьким заказом все равно нужно присматривать. Заказчики хотят от наших исполнителей непонятно что. Переходят в мессенджеры, ставят новые задачи. Автоматизируются только 70% процессов, 30% всегда остаются индивидуальными. Это очень трудно проконтролировать, а у нерегулируемой ситуации гораздо больше проблем, чем в случае с исполнителями без инвалидности. В общем, мы поняли, что у нас нет ресурса развивать такое «YouDo для инвалидов». Зато мы увидели, что можем переключить фокус и насытить крупные компании сотрудниками с инвалидностью. А наша платформа поможет нам тестировать соискателей.

Работает это так. Сотрудники Everland собирают вакансии с одной стороны и резюме соискателей с другой. А потом начинают адаптировать одно к другому. Рабочие места корректируются под индивидуальные возможности конкретного соискателя: составляется гибкий график, удобный интерфейс, менеджеры компании получают знания о том, как работать с новым сотрудником, в чем могут быть подводные камни в общении с ним. Соискателей тоже отбирают и тщательно готовят к будущей работе. С ними работают психологи и наставники из числа более опытных работников Everland. Процесс долгий и сложный, но на выходе получается пазл: человек с инвалидностью оказывается на своем месте. Он работает за рыночную зарплату и не является обузой для работодателя, честно и эффективно выполняя свою работу.

Елена и Ульяна приводят примеры. Человек с тяжелым аутизмом работает в сфере разметки данных, то есть обучая искусственный интеллект распознавать какие-то объекты на изображениях. «До нас это делали обычные сотрудники. Но выяснилось, что люди с аутизмом справляются порой даже лучше. Только им нужно создать определенную среду: удаленная работа, в привычной обстановке, с удобной инфраструктурой, в тишине, без стресса, без дороги в офис», — поясняет Елена.

Другой кейс — модерация контента в телекоме. Люди с ДЦП прекрасно справляются с такими задачами. Прошедшие через Everland работают в билайне и других крупных компаниях. «Один из наших соискателей вот недавно стал лучшим сотрудником в своем подразделении», — гордо говорит Ульяна. Другой парень с первой группой инвалидности из станицы в Краснодарском крае сделал настоящую карьеру во «ВКонтакте», занимаясь модерацией контента и зарабатывая втрое больше большинства своих здоровых односельчан.

За два первых года работы платформы более 300 человек получили работу таким образом. В 2022-м их могло стать в разы больше, «но год выдался тяжелый», говорят в Everland. Число доступных вакансий сократилось на 75%: компании просто свернули наем персонала. Как и все остальные проекты в России, Everland пережил кризис. Но выжил. Теперь его создатели взяли курс на разморозку работы.

— Мы маленький проект, — говорит Елена. — Ничто в масштабе экономики. Но мы сумели заработать большой авторитет. Бизнес в нас поверил и начал, пусть медленно, поворачиваться в нашу сторону. Наш опыт заставляет гигантов запускать новаторские пилотные проекты. Это полпути для того, чтобы поменять ситуацию в стране в целом. Я оптимист и верю, что в конце этого пути прорыв. Не 1 млн фиктивных рабочих мест для людей с инвалидностью (когда отрабатывают разнарядку по социальной ответственности, дают МРОТ и говорят: «На работу не приходи»), а, скажем, 3 млн. А значит, 3 млн наших граждан начнут зарабатывать, общаться, покупать, заводить семьи. Жить своей жизнью.

Фото: vk.com