Если читатель вдруг окажется в шестом ряду шестого сектора Новодеревенского кладбища в Балашихе, то, скорее всего, просто пройдет мимо серого камня с надписью «Кузнецов Олег Владимирович. 1969–2000». С фотографии на него посмотрит лицо молодого парня в военной форме с эмблемой автовойск на петлицах. В «афганцы» вроде по возрасту не годится, черт его знает, кто он такой, да и мало ли их тут лежит, этих Кузнецовых.
Между тем парню с фотографии повезло дважды. Во-первых, он умудрился не попасть под «большую тюремную зачистку» 1996 года, учиненную накануне принятия моратория на смертную казнь, когда подобных ему расстреливали пачками, отклоняя любые просьбы о помиловании. Ну а во-вторых, серийных убийц, как правило, не хоронят на общегражданских кладбищах, их последним пристанищем становятся безымянные «номерные» могилы при тюрьмах. Но тут особый случай, говорят, отец очень просил, чуть ли не в ногах валялся. Так что по иронии судьбы Олег Кузнецов лежит в одной земле со своими жертвами.
В своем бестселлере «Серийные убийцы. Кровавые хроники российских маньяков» Николай Модестов называет Олега Кузнецова «первым классическим маньяком, пойманным в Москве». Обосновывает он это так: мол, персонажи вроде Оганесяна-«Мосгаза» или Андрея Евсеева были обыкновенными душегубцами, а знаменитого Фишера изловили на семь месяцев позже. Утверждение это, мягко говоря, спорное, но благодаря тому, что основные «серии» Кузнецова пришлись на период распада СССР, а свои убийства он совершал в Киеве, Москве и Подмосковье, ему можно смело выдать сомнительный титул первого московского международного маньяка.
Детство Кузнецова вряд ли можно назвать безоблачным. Семья распалась, когда ему было 5 лет. Мальчик остался наедине с деспотичным отцом, который запрещал ему общаться с матерью и бил за малейшую провинность. К моменту подросткового перехода сознание Олега Кузнецова представляло собой сплошной комок подавленных комплексов и страхов, поверх которого была натянута личина образцового парня из Балашихи. С 10 лет он увлекался биатлоном и даже попал в юношескую сборную «Спартака». Позднее к биатлону добавились культуризм и занятия неким рукопашным боем, очевидно, самбо, единственным боевым искусством, которое широко преподавалось в то время в СССР помимо бокса. Окончив восьмой класс, он ушел в ПТУ на специальность «модельщик деревянных моделей», параллельно успевал еще и заниматься в секции ДОСААФ, где обучался на водителя грузового автотранспорта.
К своим 16 годам Олег Кузнецов вырос в отменно физически развитого и красивого юношу, а заодно, если верить свидетельствам знавших его в отрочестве, в патологического труса. Он легко «заводился» и вступал в конфликт, но мгновенно пасовал и убегал, стоило ему встретить хотя бы малейшее сопротивление. При этом у него совершенно не было проблем с противоположным полом. Одноклассницы, знакомые женщины, а то и просто случайные девицы гроздьями вешались на шею статному русоволосому парню с правильными чертами лица и яркой улыбкой. Их ничуть не смущало, что тот был несколько грубоват в ухаживаниях — балашихинские кавалеры вообще не отличались куртуазностью. Но даже во время секса Кузнецов проявлял к своим партнершам жестокость, а порой мог даже изнасиловать, не дожидаясь согласия. К своему совершеннолетию он превратился во вполне законченного эротомана, не стеснявшегося получать желаемое всеми возможными способами и не привыкшего слышать слово «нет». Он не оказался на нарах лишь потому, что пострадавшие не горели желанием обращаться в милицию. Неписаный кодекс подмосковных рабочих поселков в таких случаях предписывал сидеть и не высовываться, руководствуясь принципом «сама, дура, виновата».
В 1988 году его забрали в армию и определили в расквартированную под Киевом автомобильную роту. Службу Кузнецов нес скверно — регулярно попадался на самоволках и употреблении спиртного, конфликтовал с товарищами по казарме и был частым посетителем гауптвахты. Судя по его же рассказам, за время своих увольнительных он также совершил несколько изнасилований. Демобилизовавшись, вернулся в Балашиху, где устроился работать шофером. Именно тогда он и убьет в первый раз.
Несчастная дурочка из дачного поселка Купавна, от которой не сохранилось даже имени, в тот день поссорилась со своим парнем и решила ему отомстить, переспав с первым встречным. Купив для храбрости бутылку, она сделала несколько глотков, вышла на шоссе и принялась голосовать. Пыливший мимо грузовик остановился и сдал назад. Она заглянула в кабину и не поверила своей удаче — за рулем сидел не пропитой насквозь шоферюга в засаленной кепке, а статный молодой красавец. Решив не ломаться, девушка сразу и с предельной откровенностью рассказала, зачем и для чего она вышла на дорогу. Водителя долго уговаривать не пришлось, так что парочка занялась любовью прямо в кабине, а утомившись, заснула.
Она очнулась час спустя. Злость от недавней ссоры улеглась, да и опьянение вроде бы начало отступать. Решив хоть как-то компенсировать себе так по-глупому сложившийся вечер, она растолкала Кузнецова и заявила, что работает тут «плечевой» и с него причитается 400 рублей, ну а если он не заплатит, то она напишет на него заявление. Кузнецов пришел в ярость. Заломив девушке руки, он выволок ее из кабины, оттащил в лесополосу, привязал к березе и разбил ей голову монтировкой. Через несколько дней тело нашли случайные прохожие.
После такого Кузнецов на несколько месяцев сбавил обороты, хотя его бешеное либидо все равно не давало ему покоя — следствие установит, что в этот период он посещал нескольких любовниц, а кроме того, еще и регулярно совершал изнасилования, иногда до двух раз в день. Все изменила ночь с 12 на 13 ноября 1991 года. На сей раз жертвой была назначена его старая знакомая, за которой он в свое время ухаживал, но так и не смог добиться взаимности. Разобраться с ее новым парнем по-мужски Кузнецов, видимо, испугался, а вместо этого подкараулил девушку на автобусной остановке ВСХИЗО. Он окликнул ее, но та сделала вид, что не расслышала, и ускорила шаг. Далее, как следует из его показаний: «Я догнал ее и спросил, что означает ее поведение, почему она мною пренебрегает. Она пыталась убежать, но я схватил ее за руку и вынул из кармана куртки перочинный нож. Резать не хотел — только припугнуть. Но она сама напросилась. Каким-то образом выбила нож, я так его потом и не нашел. Тогда я оттащил ее в сторону от дороги и объяснил, что вел себя по отношению к ней по-человечески, не принуждал к половой связи. А раз она поступила со мной по-свински, значит, я ее накажу. Она не сопротивлялась. Я поставил ее на колени и произвел половой акт сзади. Длился он всего лишь минуты две. В принципе я не хотел ее, а таким образом наказал. Когда она встала, я сказал, что это будет уроком номер один. А потом пару раз ударил — в живот и по лицу, сказав, что это урок номер два. Она начала просить отпустить ее, клялась, что в милицию не заявит. Я ей поверил, и она ушла».
Но девушка оказалась не робкого десятка и на следующий же день написала заявление, заодно приложив к нему адрес и домашний телефон Кузнецова. На его счастье, посланные за ним милиционеры действовали самым идиотским образом — пришли, поговорили с отцом, а узнав, что подозреваемого нет дома, просто оставили повестку. Кузнецову пришлось срочно бежать, а заодно крепко усвоить урок — только мертвые не кусаются. Удрал он, впрочем, недалеко, поселившись у одной из постоянных любовниц в той же Балашихе. Но после того как его чуть не задержали прямо на улице, до Кузнецова все же дошло, что уезжать придется всерьез, далеко и надолго. Он включил телевизор, посмотрел новости и осознал, что оказался в идеальной для себя ситуации: Советский Союз собрался окончательно развалиться, при этом границ фактически еще нет, как нет и погранконтроля, а нормальное взаимодействие между обломками бывшего союзного МВД явно наладят еще не скоро. Знакомый по армейской службе Киев представлялся ему идеальным местом, где можно будет залечь на дно, тем более что там оставалось немало знакомых женщин, готовых принять и обогреть.
Сойдя с поезда, Кузнецов сел на автобус и в нем же познакомился с медсестрой Аллой Н. Их первое свидание закончилось поездкой за город и изнасилованием в попавшемся на пути стогу сена. Отношения продолжились, очевидно, Алла страдала чем-то вроде стокгольмского синдрома. Кузнецов жил у нее, сделал ей предложение, и пара даже успела отнести заявление в ЗАГС. Ну а киевская милиция вскоре начала находить страшно изуродованные женские трупы с вырезанными глазами и истыканными всевозможными предметами половыми органами. Как выяснится на следствии, ничего собственно маньячного за этим не стояло. Из советского сериала «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» Кузнецов усвоил идею о существовании оптограммы — якобы остающегося на зрачке глаза убитого изображения того, что тот успел увидеть перед смертью (в фильме эта теория характеризуется как «абсолютная чепуха». — «Москвич Mag»). Примерно с той же целью он уродовал влагалища попавшим в его руки несчастным, чтобы уничтожить остатки собственной спермы.
Известны имена всех четырех жертв киевской «серии»: Светлана Миленко, Светлана Муромцева, Алла Кононова и Наталья Иванчикова. Двум из них было по 15 лет, еще одна была 20-летней студенткой и одна — взрослой 30-летней женщиной. Оксана Кожедуб должна была стать пятой, но каким-то чудом сумела вырваться и добежать до автобусной остановки. Главная ошибка Кузнецова состояла в том, что сразу после изнасилования, бахвалясь, он рассказал ей о себе во всех подробностях, правда, представился при этом Дмитрием Фадеевым из Балашихи. Но вот его лицо Оксана запомнила отлично, и благодаря ей у киевских милиционеров оказался довольно точный фоторобот. К тому моменту дело уже стояло на контроле у министра внутренних дел Украины, а тому, кто задержит внезапно объявившегося «серийника», в качестве премии были обещаны новые «Жигули». В феврале 1992 года милицейский патруль опознал Кузнецова у набережной Днепра. Ему пришлось спасаться вплавь, что свидетельствует о его, мягко говоря, нетривиальном физическом развитии.
Теперь ему ничего не оставалось, кроме как вернуться в Балашиху. Родительский дом был для него опасен — там его могли ждать еще по делу о ноябрьском изнасиловании, поэтому он опять поселился у одной из своих старых подруг. Заодно Кузнецов принял решение перенести свою охоту на женщин туда, где его будет сложнее вычислить — в Москву.
Вскоре в морги на востоке столицы стали поступать женские тела, изувеченные точно таким же образом, как и в Киеве. В основном их находили в глухих уголках Измайловского парка. Подобная локализация объяснялась тем, что неподалеку жила еще одна женщина Кузнецова. В трамвае он познакомился с Еленой Малкиной — студенткой второго курса, жившей на одной из Парковых улиц. Ее родители были категорически против этой связи, но по ночам, когда они ложились спать, девушка открывала дверь и впускала любовника. Кузнецов занимался с ней сексом, потом отсыпался и отправлялся бродить по московским улицам, а когда сгущались сумерки, шел в Измайловский парк, как он выражался, «подышать свежим воздухом». Он подходил к девушкам, знакомился с ними, и если те не соглашались на немедленный секс, избивал их, утаскивал в лес, насиловал и убивал. Всего таких убийств в его московской «серии» было пять — 25 февраля, 3, 9, 13 и 21 марта 1992 года.
Известны обстоятельства последнего из них. Кузнецов подошел к двум девушкам, стоявшим возле гостиничного комплекса «Измайлово», и попросил закурить. Те угостили его сигаретой, они разговорились и втроем отправились гулять в парк. От одной из девушек Кузнецов решил избавиться сразу как от ненужной свидетельницы и, улучив момент, ударил ее в шею ножом. К счастью, он промахнулся, и клинок прошел по касательной. Раненая девушка смогла убежать. Вторая тоже попыталась скрыться, но Кузнецов догнал ее, схватил и потащил в заросли. Пытаясь умилостивить маньяка, она не стала сопротивляться, сама сняла одежду и легла на нее. Кузнецов изнасиловал дрожавшую от страха жертву, затем дважды ударил ее ножом, вырезал ей глаза и ушел.
Тем временем в Киеве просматривали московские криминальные сводки и наткнулись на заметку, где говорилось о том, что у убитой в Измайловском парке проститутки были выколоты глаза. Украинцы немедленно всполошились и принялись звонить в МУР, однако там их подняли на смех, мол, какой еще Фадеев из какой такой Балашихи? Но вскоре в Москве высадился самый настоящий украинский десант — более 60 человек, представлявших все силовые ведомства, от оперов с «земли» до Генеральной прокуратуры. Один из его участников Алексей Курипятник позднее вспоминал: «В Москве надо было немедленно начинать операцию, подобную той, которая в это время проводилась в Киеве. Но ничего этого сделано не было — москвичи нам просто не поверили, и это стоило жизни многим девушкам. Чуть позже была допущена еще одна оплошность: допрашивая знакомых Кузнецова, российские следователи запугали 20-летнего Андрея Сорокина, с которым разыскиваемый работал когда-то в подмосковном коммерческом магазине. Я же пошел поговорить с парнем по душам, предложил сигарет и узнал, что Кузнецов может скрываться у любовниц, женщины были падки на него».
Когда женских трупов с выколотыми глазами объявилось уже несколько, российской стороне все-таки пришлось признать правоту украинских коллег. «В каком-то смысле дело получило политическую окраску, — рассказывал потом журналистам назначенный на руководство спешно созданной спецгруппой следователь по особо важным делам Михаил Слинько. — Не могли же мы допустить, чтобы киевляне быстрее нас вычислили маньяка». Оперативную часть группы возглавил майор Владимир Цхай — живая легенда МУРа, позднее сыгравший ключевую роль в поимке Фишера. В подчинении у Слинько и Цхая находились более 300 человек — от следователей и прокуроров до милицейских внештатников и сотрудников наружного наблюдения.
Благодаря украинским материалам стала известна одна важная черта характера Кузнецова — он был, в общем-то, невеликим мастером конспирации, ему всегда было лень по-настоящему путать следы. Это стало понятно еще после киевской «серии», когда выяснилось, что своих жертв он не только насиловал и убивал, но и грабил, а вырученные от продажи предметов одежды и украшений деньги сдавал в сберкассу прямо рядом с домом, где жила его невеста.
Киевский фоторобот размножили, и милиционеры принялись показывать его буквально всем в районах, прилегающих к Измайловскому парку. Сотрудница одной из сберкасс неожиданно его опознала — да, несколько дней назад приходил такой, просил открыть счет. Сберкасса, как и ожидалось, находилась неподалеку от дома той самой студентки Малкиной, но куда важнее было то, что в банке Кузнецову пришлось предъявить свой настоящий паспорт. Теперь у «измайловского потрошителя» появились фамилия, имя, отчество и даже прописка.
За квартирой его отца в Балашихе было установлено круглосуточное наблюдение. Однако явился туда не сам Кузнецов, а Малкина. Оглядевшись, она сунула под дверь конверт с деньгами и попыталась уйти. Ее с предельной вежливостью задержали и доставили в ближайший отдел, где напоили чаем, а затем во всех подробностях и с демонстрацией фотографий рассказали, чем на самом деле занимается ее любезный друг и откуда брались некоторые подаренные им вещи. Перепуганная девушка разрешила оперативникам установить в квартире тревожную кнопку, на которую она должна была нажать, как только появится Кузнецов.
Вечером 26 марта Кузнецов позвонил в дверь Малкиной. Растерявшись, та нажала на тревожную кнопку не сразу, а лишь после того, как он ушел. Группа захвата мгновенно прибыла на место, но было уже поздно. Правда, одна зацепка все же оставалась — как только Кузнецов вышел, девушка выглянула в окно и увидела, как тот направляется к остановке трамвая. Поскольку от дома Малкиной ходил всего один маршрут, брать решили числом. Весь личный состав Измайловского района был мгновенно поднят по тревоге и отправлен шерстить трамваи. Повезло группе оперативников в штатском. Завидев сидевшего у окна и задумчиво глядевшего в темноту человека, похожего на Кузнецова, они решили прикинуться контролерами, подошли к нему и спросили билет. Билета у убийцы не оказалось, и он решил применить прием, знакомый большинству московских зайцев: сделать вид, что забыл, куда сунул заветный клочок бумаги, отвлечь внимание и выскочить на первой же остановке. Роясь по карманам, Кузнецов выронил нож, и его мгновенно повязали.
На допросах Кузнецов запираться не стал и даже, наоборот, преувеличивал свои «подвиги», в частности, заявлял следователям, что за свою жизнь совершил более 500 изнасилований. В награду за сотрудничество и откровенность его даже перевели в следственный изолятор КГБ, по уровню комфорта мало чем отличавшийся от провинциальной гостиницы. Но затем перед оперативной группой возникла проблема — на каждый фигурировавший в деле эпизод требовалось провести свой следственный эксперимент. А слава о деяниях Кузнецова к тому моменту успела распространиться так широко, что для его охраны всякий раз требовался чуть ли не отдельный полк. «То, что мы увидели на платформе в Киеве, превзошло все наши ожидания, — вспоминал Михаил Слинько. — Кузнецова встречали человек триста. И если бы не выделенные МВД Украины специально для защиты убийцы бойцы отряда “Беркут”, вряд ли мы избежали бы самосуда».
Проведенная в институте Сербского экспертиза не выявила у Кузнецова никаких патологий за исключением отдельных психопатических черт характера и безудержного сексуального влечения. Да он и сам утверждал, что совершенно не испытывал какого-либо желания убивать своих жертв: «Я хотел знакомиться с девушками “по-хорошему”, ожидал, что это поможет успокоиться. Но случилось так, что они меня не понимали, и я терял контроль над своими действиями».
1 декабря 1993 года Кузнецова приговорили к смертной казни. Но пока рассматривались апелляции да кассации, он успел проскочить «большую тюремную зачистку», а там вступил в силу мораторий, и приговор был заменен на пожизненное заключение. Отбывать наказание его отправили в печально знаменитую ИК-1, она же «Мордовская зона» в поселке Сосновка. 4 августа 2000 года Кузнецов скончался от острой сердечной недостаточности. Причем вся страна узнала об этом лишь 18 лет спустя благодаря статье Евы Меркачевой «Где содержатся маньяки: репортаж из закрытой тюрьмы для смертников». Там же приводится рассказ начальника колонии о последних годах жизни «измайловского потрошителя»: «Его никто не навещал, никто не слал посылок. С сокамерником почти не общался. Так и умер в одиночестве».
Фото: открытые источники