Если раньше в избирательных бланках была графа «против всех», то для нее должна быть создана отдельная — «за всех, кто против всех». Потому что это ее девиз по жизни, она за меньшинства: политические, сексуальные, краснокнижные.

Ее зовут Муся — даже не Маруся и не Маша, ведь слишком избито. Почему не Мария? Тонкое душевное устройство содрогается от такого официального обращения. Это же «негативный вайб» и вообще «социально-психологическое давление», а она против резкости. Вот мы и перешли к ее вокабуляру. Ей важно, чтобы было ласково, нежно, без ущемления прав, не как у всех.

Именно поэтому, сидя с подружкой в «Серфе», — в распределении групп по интересам между точками притяжения города их взор всегда падает именно на эту кофейню — она потягивает: «Можно, пожалуйста, латте на миндальном…  ой нет, на кокосовом, оно ведь точно без сахара?» Но как она это делает! Из макаронной трубочки и стаканчика, миллион раз уточнив, биоразлагаемый ли он.

Пандемия ей далась тяжело, потому что запретили приносить свои кружки, но она привыкла гордо протягивать многоразовый стаканчик бариста, оглядываясь, оценил ли кто-то ее неординарный жест — она хочет быть своей, но чужой. Зачекинившись в инстаграме с кофейным напитком, вспоминает про подругу и вещает ей, развесившей уши, что самое страшное в школе-институте — звонко-громкое обращение преподавателя к ней по фамилии, ведь это так нарушает психологическую устойчивость, а она только проработала все с маминым психологом, поэтому будет бороться с этой учебной диктатурой, в студсовет пойдет, декану напишет.

Муся — анфан террибль для бессознательного общества, но икона для прогрессивной во всех аспектах молодежи. Она не носит бюстгальтер, потому что нечего ущемлять права женщины, потому что она против рамок, а лифчик, как известно, то и делает, что сдерживает. Не красится или делает это высокохудожественно, потому что никто не в силах навязывать внешний вид, а она против ущемления выбора внешнего вида. Конечно, как любая девочка, она модница. Но модница осознанная, поэтому Isabel Marant покупается в секонд-хенде…  Простите, в винтажном магазине.

Она преимущественно студентка Высшей школы экономики — вероятно, это учебный фейсконтроль абитуриентов. Есть шопер с цитатой Бродского, вера в феминизм и неплохой балл по ЕГЭ, а лучше неплохие родители? Тогда тебе к нам.

— А волонтерить будешь?

— Ну конечно! А против чего?

Главное в жизни — самореализоваться и путешествовать. Желание неплохое, но весь мир для нее — абьюзер. И даже любимая семья. Ведь утром мама, сказав, что джинсы сидят не отлично, подвергла ее психологическому давлению (Муся сразу записала слезное видео для инстаграма, мол, не сдаемся), и теперь ей придется лечиться от комплексов, поэтому она назло-назло, чтобы «жопа была больше», выпьет кофе на обычном молоке, да еще и с сиропом. Но что же она только что наделала, ведь до этого полгода лечилась от булимии, которая в ее представлении невозможность не сожрать лишнее пирожное и, как следствие, толстый зад. Вы сказали — ожирение, грипп и гайморит? Она против немодных болезней.

С модой ее отношения сложные: Муся — эквилибристка, экспрессионистка. Она очень тонко чувствует движение света: где модно-модно, а где модно, но не до конца. Конечно, второе. Модно в узком кругу. Иногда мне кажется, что она прапраправнучка Бронштейна, реакционный народ, по Энгельсу.

Летом ее можно вычислить по пенниборду в парке Горького. Это не удовольствие, а модный вид передвижения, отличительный знак, ведь она против выхлопных газов. А как же хипстеры? Ан нет. Эти ребята обленились — они встали на электросамокаты. А наша Муся все бежит…

Бежит благотворительный забег против всего на свете — в поддержку она марафонит гораздо реже. Бежит, чтобы купить «Новую газету», ведь она только вчера узнала про Муратова (он кумир — сегодня он против, Муся еще не выяснила, что вообще-то всегда), но уже все уточнила и делает уверенный вид, будто читала «Литературку» с яслей. Кстати, в выборе книжного у нее два хода — либо «Республика», либо букинистика. Пруст, де Бовуар и Сартр — они всегда в холщовой сумке, всегда в руках, всегда под стаканом кофе.

Муся отнюдь не дура, ведь она выучила много терминов, например все виды насилия, внимательно прочитала всю серию UnicornBook, штудируя словари всяких токсичных поведений, и айфоны покупает со знанием дела — не с выходом новой модели, а через одну, да еще и красненький, чтобы против рака груди. Мама умиляется воздушной и правильной дочке, вспоминая свою загаражную сигаретную юность, и отстегивает на милые экоантиприхоти.

С папой ее отношения сложнее. Он снисходителен, Муся для него — блаженная. «Наша е*обошка», — нежно шепчет он. Но когда в очередной раз за ужином с киноа она вспоминает Навального-Муратова-и…  (ее герои кончились — она девочка увлекающаяся, но поверхностная), то на незамысловатый вопрос «А ты хоть знаешь, что они требуют, чем занимались до этого?» она ответа придумать не может — и в слезы, потому что «папа, Путин — бяка, я пойду-пойду на митинг, и, кстати, дай денег на мерч». И идет, идет и знает, насколько она сейчас граждански ответственна.

В этой толпе она нимфа: легкая, порхающая и прелестная. Она всегда излучает позитив, не хочет никому доставлять дискомфорт. Соблюдает тайминг, ходит на стрейчинг, верит в коучей по личностному росту, но только добрых, поэтому суровая «Бизнес-молодость» не ее. Муся уверена, что она делает хорошее дело — меняет мир, сбрасывает лишних с парохода современности, ведь революционерки поступают именно так. Но пока что она, желая быть в элитарном авангарде, всего лишь массовый нонконформист — она против всех, она против себя.

Муся бежит прочь, поднимая туалетный ершик к небу. Правда, если завтра товарища Зюганова подвергнут буллингу, то она справедливости ради напялит красный галстук. Да и вообще, по всем действиям Муся никакой не демократ, а нормальный такой коммунист, Цецилия Наумовна Розенблюм (опять забыла, что так нельзя, а надо по-доброму — Циля). Ведь то, что у всех, она рушит до основания. А когда предмет ее прошлой веры станет общим, то она сменит религию: купит пластиковую бутылку, наденет для собственной объективации юбку покороче, резко полюбит мужчин и пойдет вступать в партию меньшинства, подняв все атрибуты немассовости развевающимся над головой флагом, гордо маршируя по Мясницкой.

Она — никто, она — все. Ей нравится противостоять и быть жертвой насилия социального произвола. Интересно, она вообще с собой знакома? Повзрослеет, заматереет, познакомится и обретет пристанище — станет яростной феминисткой или социалисткой, а может, примкнет к хипстерам как к староверам. Найдет, в общем, кружок по интересам. Но ох, когда выйдет новый фиолетовый айфон против булимии, она его все-таки купит, потому что нет покоя рукам от дурной головы.