Это был удивительно богатый на события и продуктивный год — 1967. Шли военные конфликты, изменившие мир, происходили перевороты, по всему миру миллионы протестовали против войн и правительств.

The Beatles выпустили «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера» и «Волшебное таинственное путешествие», свои дебютные альбомы записали The Doors, Velvet Underground, Pink Floyd, Procol Harum и Bee Gees. На фестивале в калифорнийском Монтерее публика открыла для себя Джими Хендрикса и Дженис Джоплин. Были сняты «Комиссар», «Интервенция», «В огне брода нет», «Короткие встречи», «Три тополя на Плющихе», «Далеко от Вьетнама», «Дневная красавица», «Царь Эдип», «Две или три вещи, которые я знаю о ней», «Выпускник», «Жар ночи», «Бонни и Клайд» и «Книга джунглей». Габриэль Гарсиа Маркес написал «Сто лет одиночества», а Александр Вампилов — «Утиную охоту». Десятки тысяч хиппи тусовались в Сан-Франциско, и это было названо «летом любви».

Наблюдая за сексуальным раскрепощением и тенденциями моды, британский биолог и просветитель Десмонд Моррис выпустил в октябре 1967 года немедленно ставшую скандальной и знаменитой книгу «Голая обезьяна». Бестселлер описывал человеческое поведение с точки зрения этологии — и там же Моррис предложил экстравагантную теорию корреляции моды и экономики.

Моррис предложил соотносить состояние экономики с длиной женских юбок. Он заявил, что в периоды процветания они укорачиваются, а когда наступает кризис — удлиняются. В «ревущие двадцатые» юбки доходили до икр, затем, после экономического кризиса 1929-го, они стали длиннее. Юбки укоротились перед Второй мировой, но в 1947-м Кристиан Диор предложил концепцию new look, и юбки снова удлинились. Со времен 1960-х юбки начали стремительно укорачиваться — но до нефтяного кризиса и экономического спада 1970-х годов. По этой теории, длина юбок куда больше, чем просто возможность женщины одеваться так, как она хочет, и демонстрировать или не демонстрировать свое тело. «Индекс длины юбки» стал показателем того, как менялось общественное предубеждение, которое с 1960-х и вплоть до недавнего времени стабильно уменьшалось. Более того, сам факт того, что длина юбки становится мерой экономического развития (так и подмывает написать «мерой всех вещей») — блестящий пример того, что сексуальная революция состоялась. Не только в постелях, но и в головах. Но если предположить, что сексуальная революция не прекращается ни на минуту, то, глядя из 2021 года, можно предположить, что ее новым этапом станет тенденция тотально десексуализировать одежду, ее фасон и длину.

Можно ли написать историю общества с точки зрения телесности и телесного удовольствия? Историки и культурологи стараются делать это как раз с конца 1960-х, и один из прекрасных примеров такого подхода — книга французского исследователя Робера Мюшамбле «Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней» («Новое литературное обозрение», перевод Ольги Смолицкой).

То, как европейское общество воспринимало наслаждение, было очень разным и менялось в разные эпохи. Еще во времена Людовика XIV было принято купаться обнаженными в реке, в XVII веке за женщиной признали право на удовольствие, оргазм стал рассматриваться как нечто дозволенное и ценное само по себе, а не исключительно как инструмент для продолжения рода. Но уже в XIX веке чуть виднеющийся кусочек тела вызывает негодование. В «Обычаях света», руководстве по правилам вежливости, изданном в Великобритании в 1889-м, говорится, что культурный человек — это тот, кто может забыть сам и дать забыть окружающим, что у него есть тело. Немудрено, что эпоха психоанализа начинается именно в это время, после двух веков строгих сексуальных ограничений и самоконтроля, мужского и женского идеалов поведения, необходимость которых внушается уже с детства, и с детства в сознании укореняются мужской и женский идеалы поведения. Совсем не случайно Фрейд и Джек Потрошитель — современники, они оба — результат идеологии воздержания, приведшей к колоссальному цивилизационному неврозу. Накопление подспудных и нереализованных желаний в периоды угнетения приводит к борьбе за эмансипацию. Право распоряжаться собственным телом становится признаком свободы, и не только индивидуальной.

Эротическая свобода всегда входит в некоторое противоречие с коллективными устремлениями того или иного общества, пишет Мюшамбле. «Она таит в себе разрушительную силу и способна превратить сообщество в неконтролируемый агрегат, механическое соединение неорганизованных и разрозненных элементов, стремящихся получить удовольствие. Чтобы регулировать этот агрегат, нужны тонкие устройства, пришедшие на смену былым запретам». Но репрессивные культуры могут принимать разные обличья, и потому даже сегодня, 50 с лишним лет после «лета любви», борьба за право на удовольствие усилилась как никогда.

Борясь за контроль над сексуальным удовольствием, служители разнообразных культов думают не о телах. Они соревнуются в том, кто лучше обеспечит спасение души своим адептам. Сексуальная революция поколения бумеров принесла не только право на оргазм, но и гражданские и политические свободы. Изгнать из наших постелей (да и отовсюду, где мы хотим заниматься сексом) самоназначенных ревнителей нравственности — эта задача тянет на новое содержание для старого лозунга «За вашу и нашу свободу». Да здравствует перманентная сексуальная революция.