А я не считаю, что меня должны знать. Скорее, стоит знать мое дело, которое многим меняет жизнь.

Московское суворовское училище, 1987–1989. Ярославское высшее военное, 1989–1993. Два парада и два путча. В 1995-м я уже был старшим лейтенантом — занимал полковничью должность. В тот момент мне показалось, что поезд в какую-то интересную страну вот-вот уйдет, а я останусь на перроне. Через два месяца я работал в крутой компании: три года — и я аудитор и спец по финансам. Потом прошел первый курс MBA при Иллинойсском университете (у них был филиал в Москве) и купил билеты, чтобы уехать на второй курс в США и жить там, подрабатывая в «Макдаке». Весной 1998-го я подумал: а дай-ка на прощанье съезжу в Ейск — говорят, там виндсерферы тусуются. Вот так до сих пор и езжу, тусуюсь. А мой билет в Америку пропал. Меня закрутила серфовая жизнь, и я сам стал элементом этой субкультуры.

Еще до, в 1984-м, я попал в ЦСК ВМФ на Водном стадионе. Мама вела меня записываться на греблю на каноэ и у остановки спросила дорогу у какого-то парня — он оказался тренером детской команды по парусному спорту. И сказал ей: «На фига вам гребля, отдайте ребенка ко мне». Так в 12 лет у меня появилась маленькая яхта «Оптимист», и я стал разговаривать с ветром. В воображении я становился старше: у меня в зубах появлялась трубка, а волнишки Химкинского водохранилища превращались в Ревущие сороковые. Через год освободилось место в секции виндсерфинга, и меня поставили на доску. После собственной яхты и относительного комфорта в виде сидений и румпеля стояние, а скорее бесконечное падание с доски для виндсерфинга, было существенным изменением статуса. Помню, как на пляже увидел семью одноклассника и стал кататься отчаянно быстро и красиво — был на 100% уверен, что произведу впечатление. На следующий день, когда они повстречали меня, то спросили: «Чего это ты все время падал?» Падение в виндсерфинге и вообще в досках — это абсолютная норма. Гораздо позже я понял, что готовность упасть и снова подняться — важнейшее качество в жизни. Большинство людей боятся падений и не делает чего-то, что может их вызвать; я же привык провоцировать падения.

В общем, когда я сгонял в Ейск, серфовая жизнь меня снова закружила и понесла. Вместе с друзьями я стал делать первые в России выездные серф-фестивали в Египте. Тогда нам помогал Монстр (Олег Остриков) – легенда русского виндсерфинга. В свое время это было очень круто: до 400 человек приезжали в Египет посоревноваться, повеселиться и побухать; мы проводили конкурсы красоты, выступали известные музыкальные группы. Это период, когда виндсерфинг хорошо поддерживался русской олигархической тусой (спасибо!). Я стал близко общаться с иконами русского виндсерфинга (Михаилом Ершовым, Севой Шульгиным), и это было круто. Мое агентство серф-путешествий «Винд Клаб» стало популярным среди виндсерферов благодаря нашему профессионализму: мы не отправляли в места, где сами не катались. Агентство существует уже 25 лет. Сегодня я лучший специалист в области серф-туров в России (так по крайней мере хочется думать). В моей коллекции песка с серф-пляжей — 150 бутылок. Я овладел различными дисциплинами винд-, кайт- и классического серфинга и многими способами попадать в незаурядные истории. Например, только на Маврикии я тонул два раза. Не говорю о разодранной о кораллы заднице и подобных случаях.

Был я, например, на Ломбоке. Мне говорили, что там не все спокойно в плане бандитизма, но я, как обычно, забил на это дело. Ну и напали на меня на обратном пути трое папуасов с дубинками. Мне повезло — в тот день я купил кеды, а так-то ходил в сланцах; в джунглях глина — в резиновых тапках растянулся бы. А еще мне повезло, что до этого я просто так полгода занимался с одним парнем рукопашным боем, да и навык из кадетки остался, хотя уж сколько лет прошло! Физкультуру у нас преподавали отличные офицеры, например Петр Заев. Это один из трех советских боксеров, которые бились с Мухаммедом Али. В общем, пришлось и мне поуворачиваться от дубинок, а когда я попал ударом в нужное место, один папуас выронил свою дубинку, я ее подобрал, и жизнь совсем наладилась. В полиции острова нам объяснили, что повезло, ведь нападавшие были всего лишь с дубинками, а не с мачете, что бывает часто. Надо честно сказать: они там все мелкие, видимо, мало едят, с нормальными жлобами я бы точно не справился. Такое было приключение: с одной стороны, достаточно опасное и с последствиями, а с другой — по отзывам местных, первый случай, когда турист не отдал вещи, да еще и навалял. Иностранцы, которые в лобби делали мне перевязку, слушали эту историю и спрашивали: «А почему вы не отдали вещи? Вы понимаете, что вас могли убить?» Их логика: отдай все, что угодно, жизнь — высшая ценность. А реакция друзей с 1/6 части суши: «Правильно, что наваляли, знай наших, давай второй раз сгоняем туда толпой!» Вот они, особенности менталитета.

В какой-то момент я понял, что на классическом серфинге не могу ловить те волны, которые хочу. Может быть, я по натуре недостаточно упорный человек, чтобы неделю только входить в форму: мне не нравилось, что я часами гребу руками, а волна проходит около меня — и хоть бы хрен. Облом за обломом, облом за обломом…  Этот только в мультике «Лови волну» все просто до дебилизма, а на самом деле — это работа. Так я потратил одну зиму на Бали, вторую — на Шри-Ланке. На одном из выездов серф-тревел-экспертов (есть и такие) в 2009 году я впервые увидел сап, взял весло — и тут фишка легла, мне поперло. Весло — это тот же рычаг, благодаря которому вы можете получить хорошее ускорение, затрачивая минимум усилий. Еще Архимед сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Мой мир перевернулся благодаря рычагу-веслу. Так меня кармически, спустя годы после того, как я от нее увильнул в далеком 1984 году, настигла гребля.

Я поехал на Бали и за полтора месяца начал брать волны в четыре метра на сапе, что на классическом серфинге маловероятно. Но минусы все же есть: доска большая, и если тебя месит в прибое (правильно это называется «вайпаут»), то это очень сильные перегрузки и есть риск убить своим серфом всех, кто рядом. Но зато волны ты берешь без перерыва, поэтому катающийся сапсерфер должен периодически уступать волну классическим серферам — не будь жадным. Важно, что на сапе ты можешь уходить на дальние рифы, где мало людей — ты не рискуешь их убить, и все волны — твои. Пару раз на Маврикии я даже уходил на сапе на Манаву. Это такая известная волна в два километра от берега, которая иногда вырастает до 10 метров; но для сапа четыре метра пока мой предел, иначе в случае попадания в замес не хватит воздуха. Размер волны, которую ты берешь, определяется вероятностью выживания. Понятно, что я могу выйти и на 10 метров, но плана «Б» в такой ситуации у меня нет. Волна может тебя прижать ко дну на 50 секунд. При том что в спокойном состоянии задерживаю дыхание до 4 минут, в момент замеса при пульсе 160 кислород поглощается моментально. Тренироваться надо больше.

Если тебя штырит от какой-то темы, то ты первым все узнаешь. А если еще и работает фантазия, есть мотивация и тебе нравятся приключения, то ты начинаешь формировать тренды. Что я иногда и делаю. После сап-сафари на Занзибар, Маврикий и в другие страны я понял, что сапсерфинг может быть в фитнесе и в созерцательном форматах, а не только давать экстрим. Я стал «раскатываться» по Москве. Первым делом, конечно, я сходил на Кремль — запрещено; статья про мои похождения есть в интернете, искать: «Мужчина на надувном матрасе плывет у Кремля». За одно из моих приключений я стал владельцем протокола «орудие преступления — доска для серфинга». Надеюсь, это уникальный протокол. А как еще продвинуть сапсерфинг в России в 2010 году?

После я нашел уникальное место — Серебряный бор и стал наслаждаться маршрутами в одиночестве, а потом в обществе друзей и последователей. Так родился формат сап-сафари по Серебряному бору. Он стал коммерческим, и сейчас все мое летнее время уходит на это — можно сказать, что я сплю с веслом. Хотя у меня есть жена! (Смеется.) Она тоже водит группы. Мы купили маленький плавучий домик и летом живем в нем на реке. Помимо Москвы мы делаем групповые и индивидуальные сафари по Подмосковью и загранице. Лучше меня в этом мало кто разбирается, даже в занзибарских сап-маршрутах я шарю покруче местных.

Сам находишь страну, где никто до тебя не был, а оттуда есть только загадочные фотографии, и тут же собираешь чемодан. Так я слетал в Израиль с сапом. Что я знал об этой стране? Да ничего, никогда там не был. Утром в доковидные времена увидел, что билеты стоят всего 12 тысяч, и собрался. Тут важно не задавать себе вопросов, иначе начнешь оттормаживаться, отмораживаться, и у тебя ни хрена не получится. Главное, не спрашивать себя: а что, если? Этих «если» может быть миллион, но если всего бояться, то ты, как хоббит, будешь сидеть дома и никуда никогда не выйдешь из своей норы. Если я чего-то захотел, то стараюсь не смотреть по сторонам, а смотреть только вперед. Единственный мой принцип: не втягивать в то, что кажется авантюрой, незнакомых людей, ведь когда я один, то не рискую никем, кроме себя.

Так вот, про Израиль я знал только то, что говорили на советском телевидении: «На правом берегу реки Иордан — на левом берегу реки Иордан… » Взял надувные сапы (очень удобно — сдул-надул, где хочешь) и полетел, там уже арендовал машину. За эти пять дней я покатался на четырех морях: Средиземном, Красном, Галилейском (это Тивериадское озеро, но называется морем) и Мертвом. Приехал я на Мертвое море, а там плавать нельзя — соленая вода разъедает глаза, и ты слепнешь, на лодках тоже запрещено — пограничная зона. Я обратился к местному спасателю, который на огромном сапе вытаскивал из воды тех, у кого начало разъедать глаза: «Братан, мы из Москвы. Сап-центр “Москоу”. Можно походить у вас втихую?» Разрешил. И мы с женой посреди моря нашли соляной остров, состоящий из таблеток соли крупного помола метрового диаметра, сложенных друг на друга, в одной из таблеток — каверна, джакузи. И вот ты где-то в Мертвом море сидишь в джакузи из соли, вокруг никого, и вода переливается всеми цветами. Сюр какой-то! Вот формат сап-приключений, который в России тоже возможен.

Меня часто спрашивают: «А когда появился сап?» Этого не знает никто, но то, что технология надувных досок перевернула мир серфинга — факт. Сама технология называется drop stitch, она позволяет надувным доскам быть супернадежными: внутри паутина из синтетических волокон, поэтому сапы держат огромное давление, хотя и надуваются ручным насосом. Комплект для путешествий — рюкзак 10 килограммов.

Сейчас открываю для себя Россию: был в Башкирском национальном парке — у нас с директором заповедника очень хорошие отношения. Река Белая, Нугуш — очень красиво кататься на сапе. Не вижу ничего плохого, что ввиду ковида пошло переориентирование на внутренний туризм. До фигища чего есть на наших реках — столько красивых и замечательных мест! Заграница даже рядом не стоит. Другой вопрос, что у нас нет океанов с правильными по форме и теплыми волнами. Во Владивостоке я пока не катался.

На эту зиму я собираюсь остаться в Египте в городе Эль-Гуна, который еще называют «египетской Венецией» — построено 150 километров каналов. Я делал там два лагеря в прошлом году — реально круто: по каналам спокойно катаются на сапе, а на море есть ветер — виндсерфинг. Причем мы делали мультиспортивные лагеря. Например, мне сейчас интереснее вингфойл. Я первый в Москве занялся им — еще два года назад понял, какая это тема! Пока все думали, я уже купил комплекты, и теперь в Строгино у меня целый клуб этих вингфойлистов, даже тренера подготовил. Все начнут говорить о нем лет через пять, как это было и с сапсерфингом. Безусловно, вингфойл менее массовый, чем сап, но он однозначно привлечет много людей. Вы можете получить очень сильные эмоции в 10 минутах от офиса.

Но не все люди хотят экстрима. Как только ты говоришь: «Погнали тусанем на волнах!» — они решают: ну вас в жопу, психи. В этом величайший смысл сапсерфинга — он позволяет попробовать доски на ровной воде в комфортных условиях. Для большинства сап — замена пиву, каруселям и кино в выходные. Лайтовый формат. Одноразовый. Но часть людей захватывает. Тем более что это фитнес — вы получаете те же гормоны, что и в зале; но не такой, как во время парашютов и виндсерфа, когда есть некоторая вероятность, что ты не выживешь — там мощнее вброс гормонов. На сапе при ровной воде вопрос об опасности практически не стоит. Я как виндсерфер имею в сапе свой олдскульный побочный интерес — попробовав сап и поняв, что это нестрашно, люди начнут переходить в другие виды досок. Они начинают знакомиться и заниматься кайтом, виндсерфом или вингфойлом. Это мой вклад в развитие спорта — расширять ряды досочников.

Мой формат работы в Москве не прокат. Опыт говорит о том, что прокат — это опасно. Мы постоянно наблюдаем, как барышня делает селфи на середине акватории, а на нее идет теплоход, но она, находясь на судовом ходу, его игнорирует: ставит под угрозу не только свою жизнь, но и судно, которое не может повернуть, иначе оно сядет на мель, и капитана, который несет за все происходящее ответственность. Мы всегда рядом с нашими гостями, внимательно смотрим, чтобы ничего не случилось. Дай человеку в аренду — пойдет на Живопись (Живописный мост) или вообще к шлюзу. Трэш! Максимум, что я могу один — вести группу до 20 человек в безветренную погоду. Когда человека научили и ознакомили с акваторией, то иди самостоятельно — без проблем; тем более что, начиная со второго визита, мы делаем скидки. В Строгинской пойме безмоторная зона — там я открыл и прокат. Но это не то, если сравнивать с группой с отличным тренером, который фоткает, учит, показывает и рассказывает. По цене, кстати, одинаково, а в будни вообще дешевле. Этот год стал годом корпоративов: впечатление, что все крупные конторы Москвы решили закатнуть у нас этим летом. Я также получил опыт работы с командой ньюфаундлендов-спасателей, ребятами из ПНД-диспансеров, чирлидершами и русалками с пристегнутыми хвостами.

Кстати, в этом году мы открылись на Нижнем Царицынском пруду. По-моему, это прецедент. Раньше я сам бегал искал красивые локации, теперь меня начали приглашать люди, которые готовы сотрудничать, отдавая сап на своих объектах на аутсорс.

Говорить о планах, которых, в общем-то, много, я не хочу — за мной и так постоянно мониторят рынок и все повторяют. Делали мы собачий фестиваль — три собачьих фестиваля, делали серф-пароход — два серф-парохода. Мир так устроен, что люди тырят идеи друг у друга. Поэтому тупо рассказывать о своих планах.

И под конец — есть стереотип, который я давно хочу высмеять: сидит чувак в офисе, репу почесал, понял, что протирает жопу в кресле перед компьютером, а где-то там, в Дахабе, другая жизнь. Он делает над собой усилие, бросает офисную работу, начинает кататься, становится инструктором и переезжает в Дахаб. Но от человека зависит, будет ли он счастлив в этом статусе. Он так сильно хотел получить эту мечту, что в результате понимает: он как инструктор не может кататься, когда хочет — это делают клиенты, а он должен с самого утра снаряжать их, в течение дня учить, а вечером обслуживать снаряжение для завтрашнего дня. За это он получает очень небольшую зарплату. Клиенты живут в отеле, а он, социально расслоенный — в лучшем случае в серф-вагончике. И возникают противоречия. У серферов выдержана среднестатистическая норма тараканов в голове. Я много лет ищу свое Эльдорадо, но оказалось, что оно не снаружи, а внутри. Вопрос: сможете ли вы за свою жизнь ее построить?

Не забывайте, что любой серфинг — вид спорта, который заставляет организм вырабатывать некие гормоны. Я не эндокринолог, но, общаясь с профессионалами из разных областей, всегда вывожу их на тему серфинга через призму профессии. Пообщавшись с некоторыми врачами, понимаю, что длительное воздействие гормонов на организм вызывает привыкание. Это аддиктивное поведение: человек, не делая что-то, испытывает дискомфорт. А аддиктивное поведение приводит к деменции. Может быть, психиатры со мной поспорят или снизойдут до статьи на тему (список вопросов давно готов, пишите в личку). Для меня не раскрыт целый пласт тем об отношении подобных специалистов к якобы здоровому образу жизни, связанному с выработкой более или менее сильных эмоций. Фактически человек превращается в зависимого, и у него появляются типичные симптомы: перекат, недокат, депресняк. Это бывает и у меня. Возможно, я несу крамолу, но пусть спорят. Все зависит от человека — насколько он находится в правильно сбалансированном состоянии, занимаясь досочными делами. Можно и сидеть в бухгалтерии и творчески реализовываться в построении проводок. В любом деле можно творить. А если нет творческого начала, то ты что в бухгалтерии будешь тухлить, что в рисовании.

Я знаю, что благодаря мне у многих изменилась жизнь: ты не помнишь этого парня, но он подходит и говорит спасибо, потому что с женой они познакомились в нашем лагере, а теперь у них трое детей.

Фото: Роман Алиев