«Мне нужны четвертые ворота. В распластанном здании со множеством входов их несложно найти — к ним примыкает “клетка”, своеобразный коридор, по бокам ограниченный арматурой, а сверху покрытый листами пластика. Ее сварили прямо под открытым небом во дворе Управления, видимо, для того, чтобы структурировать огромный поток людей.

Этот открытый, насквозь продумываемый “тоннель” — высотой чуть больше двух метров и такой же ширины, в длину растягивается на метров пятьдесят — до отказа набит мужчинами-мигрантами. Я нехотя встаю в хвост очереди, которая даже не помещается в клетку. Видимо, счастливчики, которых я встретил по пути, были здесь еще с ночи. Через минут пять клетку отворили и запустили в здание сразу человек сто. Я продвинулся метров на пять, люди обступили меня плотнее. Такими темпами, подумал я, часа за два зайду. Было десять утра. За следующие полтора часа мы не продвинулись ни на шаг».

Это фрагмент моего текста 2013 года, в котором я описываю, как мигранты, в основном из Средней Азии, получают в России разрешения на работу. О, где я только не побывал, чтобы написать этот текст. В зачуханном офисе на «Автозаводской», где продавали регистрацию в столице; в здании на Ленинском проспекте, где когда-то располагался завод «Станконормаль», а потом разместился бизнес-центр — там продавались сами разрешения на работу; забрать же это разрешение нужно было в похожем на школу двухэтажном здании на метро «Бибирево» с описанной выше клеткой для людей, находящейся прямо меж жилых домов: мимо нас пробегали игравшие в мяч местные дети. Когда я смотрел на сотрудников зачуханного офиса, когда разговаривал с бухгалтером моего потенциального работодателя, хорошо знающим всю эту незаконную схему, когда стоял семь часов в той самой клетке, у меня было ощущение, что я чуть ли не веду настоящее журналистское расследование. Только во всех этих местах я побывал на самом деле не ради текста, а потому что сам был мигрантом, которому нужно было получить то самое Разрешение.

Через пару лет, в 2015 году, у деревни Сахарово открыли громадный миграционный центр, где теперь занимаются подобными вопросами (это как до Подольска и потом еще столько же) — долой с глаз москвичей. Сама процедура получения разрешения на работу для иностранцев с тех пор сильно упростилась — и многие конторы, зарабатывающие на этом, просто потеряли смысл. А мой текст так нигде и не вышел: его не взяли в паре изданий, а потом я быстро переключился на литературную критику, решив, что «разоблачительная журналистика» все-таки не мое. Учитывая сегодняшние реалии, наверное, я сделал не самый плохой выбор.

Но сейчас я с некоторой даже ностальгией отыскал этот текст, когда прочитал несколько статей Нелли Блай, жившей во второй половине XIX — начале XX века. Эту американку считают одной из родоначальниц журналистских расследований, а известна благодаря своим материалам она стала уже в 23 года. Тогда она написала свою самую известную работу — «Десять дней в сумасшедшем доме». Элизабет Джейн Кокран, взявшая для работы псевдоним Нелли Блай, буквально притворилась душевнобольной, без всякого труда обманула несколько проверяющих инстанций и оказалась в женской психиатрической лечебнице. В то время никто не знал, как лечить сумасшествие, и более того — отличить его от любой другой болезни. Поэтому оказаться там мог кто угодно; лечения никакого не происходило, скорее наоборот — в плохо отапливаемом здании все зарабатывали себе пневмонию, а главной целью подобного учреждения было просто оградить этих людей от всех остальных, желательно навсегда. Блай была первой, кто написал об этом во всеуслышанье в своем подробном репортаже для газеты The New York World, и потребовала от властей принять меры. Это было в 1887 году.

Сейчас самые громкие, интересные и, не побоюсь этого слова, увлекательные из материалов Блай собрали, перевели и издали отдельной книгой — «Профессия: репортерка». Как это часто и бывает, к разоблачительным репортажам ее привела, выражаясь современным языком, защита прав человека — чаще всего женщин. Как-то она написала гневный ответ в газету, где был опубликован материал о том, что женщинам не место за производственными конвейерами. Материал как минимум лицемерный — потому как к тому времени уже давно сложилась целая страта «рабочих женщин», тех, кто, например, изготавливал коробки или работал с шелком на фабриках. При этом женщин брали неохотно, потому что их как будто приходилось «дольше обучать», и со временем их даже стали брать на работу с условием бесплатного двухнедельного испытательного срока, а иногда и вовсе за энную сумму в счет будущей зарплаты. Это были девушки из бедных семей, работавшие на одних и тех же фабриках десятки лет, лишь бы не потерять хоть какой-то доход. Блай уже потом, для статьи, устроилась на одну из таких фабрик и с удивлением обнаружила, что никто из сотрудниц ничего не слышал об организациях, защищавших права рабочих. Чего уж говорить о тех, кто попал в сумасшедший дом: Блай приводит очень простую, но поразительную аналогию: даже убийцы имеют все возможности до последнего доказывать свою невиновность; с теми же, кто вызывал подозрения в сумасшествии, просто переставали разговаривать и буквально за пару дней помещали в застенки.

Блай не просто находила очевидцев или участниц какого-то явления, а пробовала все на себе. Поэтому некоторые ее материалы вызывали шок и общественный резонанс, некоторые были откровенной иронией, другие просто знакомили горожан с необычными жителями Нью-Йорка. В итоге сейчас, в 2021-м, этот сборник читается уже как популярная нынче история повседневности. Вот как в американском суде конца XIX века женщину за полчаса отправляют в психушку; вот как вручную делаются картонные коробки на фабрике; вот как знакомятся богачи через специальные агентства с десятками тысяч профилей и так знакомой нам анкетой для знакомств (на вопрос «Сколько вы весите?» Блай отвечает: «Когда как»); вот как женщины, начитавшись детективных романов, заваливают полицейские участки письмами с просьбами взять их на работу; вот как девушки продают своих младенцев; вот как десятки докторов не могут определить причину головной боли у пациентки; вот как живет главная защитница кошек в Нью-Йорке, которая со своими соратниками еженощно умерщвляет по сотне животных по всему городу (чтобы они не мучились).

Будучи самым непоседливым ребенком в семье, Кокран и во взрослой жизни не могла усидеть на месте. Однажды она поехала в Мексику и написала о своем путешествии книжку. В другой раз решила объехать весь свет быстрее чем за 80 дней — и сделала это за 72 дня. Тут бы ее биографию перевести, а не только статьи.