Если бы в 1983 году мне сказали, что я могу учиться в школе, не выходя из дома, я, безусловно, стал бы самым счастливым ребенком в Советском Союзе. Сказать, что я не любил школу — ничего не сказать. Я ее ненавидел. Позднее это отношение перенеслось практически на все присутственные места, особенно казенного толка.
Москвичи спят из рук вон плохо. Долго засыпают, ворочаясь и поглядывая в телефон, просыпаются среди ночи, чтобы попить воды, мучают окружающих храпом, двигают ногами с периодичностью 30 секунд, беспричинно сокращают жевательные мышцы во сне, уничтожая собственные зубы к непреходящей радости стоматологов-имплантологов.
Мои пациенты нередко рассказывают что-то предназначенное только для моих ушей. В современном технологичном мире невероятно озабочены защитой информации, в том числе и медицинской. Я же обращаюсь с чужими тайнами по старинке, согласно врачебному кодексу и наставлениям своих родителей. Наибольшее мое внимание, конечно, вызывает не то, что человек, сидящий напротив меня, скрывает от всех, а то, что неизвестно ему самому, что обретает очертания и к чему подбираются нужные слова в процессе терапии.
Когда к концу июня, по официальной статистике, в России погибло около 6 тыс. человек (не знаю, входят ли в это число мои личные дядя и тетя, но они скончались именно из-за COVID), для немалого количества людей наступили дни скорби. Остальные же осматривались подобно команде корабля, вышедшего из эпицентра шторма, проверяли плавучесть и пытались понять, успокоилась ли стихия.
Теперь, когда очевидно, что режим самоизоляции населения (или черт знает чего) будет как минимум до конца самого прекрасного в наших широтах месяца, а общая продолжительность сидения в домах составит минимум дней семьдесят, пора расслабиться и получать от своего положения максимум выгоды.
Наблюдая пациентов последние недели, я вижу, какой эмоциональной перегрузкой страдает большинство из них независимо от того, кто они, чем занимаются и кто их окружает.
