Москвич

Армяне живут в Москве очень давно, уж точно лет шестьсот, а скорей всего, и дольше: первое упоминание об их пребывании в столице («Загорелся посад за городом от Авраама, некоего армянина») относится к 1390 году. В XV–XVI веках армяне селились в Китай-городе, а затем на Пресне, где и находилось — примерно в районе нынешнего дома 20 по Большой Грузинской — первое из известных московских армянских кладбищ. Существовало оно по крайней мере с начала XVIII века, а в 1930-х было уничтожено.

Короткий, метров сто, переулок, что справа за Крестовским мостом, если идти от Рижского вокзала, упирается в кладбище. Когда-то он так и назывался — Кладбищенский, но в 1922 году был переименован в Дроболитейный в честь открывшегося тут в начале прошлого века завода, производившего охотничью дробь, патроны и картечь. В советское время завод стал оборонным, а в постсоветское большинство его корпусов снесли. Сейчас здесь перековали мечи на орала, а копья на серпы, и жрецов бога войны сменил жилой комплекс «Парк Мира».

Кунцевское кладбище на западной окраине Москвы — одно из старейших в городе. Появилось оно еще в конце XVII века в селе Спасское-Манухино. Сельский погост при церкви Спаса Нерукотворного Образа, построенной в 1673–1676 годах, сначала звался Сетуньским — по имени протекающей поблизости реки Сетунь.

Чуть меньше полугода назад в Лефортово открыли одноименную станцию метро, про которую местные жители уже шутят: «Станция метро “Введенское кладбище”, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны!» Я так и делаю, тем более что станция действительно конечная, а Введенское кладбище, куда я направляюсь, и правда прямо напротив метро «Лефортово».

Князь Дмитрий Голицын вступил в должность военного генерал-губернатора Москвы чуть больше 200 лет назад, 6 января 1820 года. Два его предка по материнской линии (Григорий Петрович и Захар Григорьевич Чернышевы) и один — по отцовской (Сергей Алексеевич Голицын) уже занимали эту должность в XVIII веке, поэтому князя можно считать потомственным градоначальником древней столицы.

В 1900 году неподалеку от деревень Говорово и Михалково к юго-западу от Москвы появилась железнодорожная станция Востряково, названная в честь купца первой гильдии Дмитрия Родионовича Вострякова, ссудившего деньги на ее строительство. В 2010-м ее переименовали в Сколково, а в этом году — в Мещерскую. Но появившееся в 1930-х кладбище Востряковским назвали именно из-за близости к станции.

Князь Владимир Андреевич Долгоруков — единственный из всех столичных губернаторов и мэров, удостоенный звания почетного гражданина Москвы. Он же управлял столицей дольше всех градоначальников: с августа 1865-го по февраль 1891 года, 25 с половиной лет.

В 1851 году московский военный генерал-губернатор граф Закревский обратился к директору Императорских театров Гедеонову с письмом по поводу Царской ложи в Большом театре.

Через несколько месяцев после своего назначения генерал-губернатором Москвы в 1891 году великий князь Сергей Александрович, раздосадованный тем, что экипажу приходилось тащиться в общем потоке, приказал перекрывать движение по Тверской во время его выездов в город.

Граф Федор Васильевич Ростопчин пробыл на своем посту всего два с небольшим года, с мая 1812-го по август 1814-го, но остается одной из самых противоречивых исторических фигур среди всех московских губернаторов.

Дочь моя Ася обожает кататься на коньках и не оставляет попыток приобщить отца к своему любимому занятию, особенно когда подружки не могут составить ей компанию.

Один мой питерский знакомый, часто бывавший в столице, любил говорить: «В Москве мои глаза спят». Точно так же и мне нравились бешеные скорости, богатая культурная жизнь и куча интересных людей, но сам город совершенно меня не трогал, а потому передвигаться по нему я предпочитал на метро.

Я часто публикую истории про моих дочерей в фейсбуке, а с недавнего времени еще и колонки про них пишу. Поэтому, сев за текст про родителей, которые делятся подробностями жизни своих детей в соцсетях, я решил начать с себя.

Как-то раз года четыре назад я повез младшую дочь Асю к подруге на вечеринку по случаю Хэллоуина.

В детстве папа часто повторял мне, что лучший отдых — это перемена деятельности. Устал делать физику — пойди отдохни: помой посуду или позанимайся английским.

«В наше время тоже можно найти насосы для увеличения пениса, но лишь на один-два сантиметра, не больше, — девушка-экскурсовод делает небольшую паузу и, словно прочитав на лицах посетителей легкое разочарование, добавляет: — А сейчас давайте посмотрим на что-то еще более удивительное: трон Екатерины Второй с фаллоимитатором».

Очень давно, в позапрошлой жизни, я преподавал английский в одном богоспасаемом вузе. Чтобы как-то справиться с необходимостью талдычить одно и то же в разных группах, я придумывал истории, с помощью которых было не так скучно объяснять грамматику.

В детстве у меня долго не было любимого литературного героя. Мне нравились, конечно, Том Сойер и Следопыт Фенимора Купера, но ни один из них не мог сравниться с футболистом Пеле, чья фотография, вырезанная из журнала «Ровесник», висела у меня на стене.

Мое музыкальное образование закончилось на металлофоне, и по очень простой причине: на пластинках этого инструмента были написаны ноты, и я совершенно не понимал, как мой двоюродный брат Пашка, сын дирижера и скрипачки, управляется с пианино, на котором и клавиш гораздо больше, и совершенно невозможно понять, где «фа», а где «соль».

«Я время на фотографии знаешь, как определяю? По глазам. Раньше у людей совсем другие глаза были. Я когда смотрю на папины фотографии в сорок пятом в Вене, не могу поверить, что ему там всего двадцать два. Взрослые мужики совсем, глаза у них другие».

У меня есть знакомая, которая покупает новогодние подарки на всю семью в сентябре. Я всегда ей завидовал, потому что сам заканчиваю дай бог к 30 декабря, мучительно вычеркивая вещи из списка в течение по крайней мере пары недель.

Моего школьного учителя рисования звали Тофик Джафарович Джафаров. Он называл себя учеником Дейнеки и про своего учителя рассказывал всегда одну и ту же историю, про шляпу. «Подходит ко мне как-то Дейнека и говорит: “Какая у вас, Тофик, красивая шляпа”». В финале истории шляпа оказывалась на одной из картин мэтра, вот только я не помню уже, на какой именно.

Режиссер Константин Богомолов поставил с актерами «Мастерской Брусникина» спектакль «Ай Фак. Трагедия» по роману Виктора Пелевина «iPhuck 10». Играют его на четвертом этаже башни «Меркурий» в «Сити».

На улице Воронцовской на Таганке уже больше полувека работает старейшая московская блинная. Заведений с подобным стажем в Москве можно пересчитать по пальцам одной руки.

Американцы. Они приезжают к нам на пару недель и остаются на годы — влюбляются кто в Россию, кто в русскую девушку, а кто сразу в обеих. С моим знакомым Уиллом, 34-летним университетским преподавателем из штата Миссисипи, примерно это и произошло: он прожил в Москве два года — преподавал английский и снимал инди-кино, но летом все же решил вернуться в Америку, прихватив с собой лучшую девушку Москвы и Московской области. Напоследок я спросил дорогого гостя столицы, что его больше всего удивило в Москве. И вот что он ответил.

Я много лет хожу обедать в пивной ресторан рядом с работой. Там довольно посредственная еда (но при этом выдающиеся супы), неоправданно высокие цены (но в обеденное время вполне приемлемые) и огромное количество официантов.

Мы живем на берегу невидимой реки: по руслу Фильки, которую давно убрали в подземный коллектор, ходят поезда Филевской линии метро.

Я люблю футболки с надписями. Во-первых, в наш век, когда все вокруг готовы заплатить, чтобы носить на себе чужую рекламу, выйти из дома с чем-то чуть более замысловатым, чем логотип известного бренда на груди, — уже маленький шажок вперед для всего человечества.

Переехав в Москву из Питера 17 лет назад, я пытался убедить себя, что когда работаешь в офисе и ездишь все время на метро, не так уж и важно, какой город там, наверху: стоишь себе, читаешь книжку, пока поезд везет тебя на работу и обратно. Все просто, думал я, приспособишься, привыкнешь. Подумаешь, Москва.