«Александр, доброго времени суток! В продолжениИ нашего вчерашнего разговора на презентации направляю Вам материалы для публикации о наших эксклюзивных пароварках премиального сегмента ****. Фотографии для публикации в приложениЕ. Буду признательна за возможность утвердить материал перед публикацией. Хорошего дня! Настя»
В Российском этнографическом музее в Петербурге проходит выставка «В гармонии с красным: туркмены». На ней представлено 330 экспонатов из собрания музея, причем 70% из них показываются впервые.
Без десяти десять утра мы с фотографом Стояном стоим у пятого подъезда Большого театра — что-то смутно подсказывало нам обоим, что в этот раз лучше не опаздывать. Вскоре оказывается, что это не тот пятый подъезд: мы стоим у Исторической сцены, а нам нужен тот пятый, что между Исторической и Новой.
«Черт его знает, а существует ли она вообще, эта заграница?» — примерно так опасливо думал я по пути в аэропорт. Заодно пытался вспомнить, когда в последний раз выезжал за пределы отечества.
Армяне живут в Москве очень давно, уж точно лет шестьсот, а скорей всего, и дольше: первое упоминание об их пребывании в столице («Загорелся посад за городом от Авраама, некоего армянина») относится к 1390 году. В XV–XVI веках армяне селились в Китай-городе, а затем на Пресне, где и находилось — примерно в районе нынешнего дома 20 по Большой Грузинской — первое из известных московских армянских кладбищ. Существовало оно по крайней мере с начала XVIII века, а в 1930-х было уничтожено.
Короткий, метров сто, переулок, что справа за Крестовским мостом, если идти от Рижского вокзала, упирается в кладбище. Когда-то он так и назывался — Кладбищенский, но в 1922 году был переименован в Дроболитейный в честь открывшегося тут в начале прошлого века завода, производившего охотничью дробь, патроны и картечь. В советское время завод стал оборонным, а в постсоветское большинство его корпусов снесли. Сейчас здесь перековали мечи на орала, а копья на серпы, и жрецов бога войны сменил жилой комплекс «Парк Мира».
Кунцевское кладбище на западной окраине Москвы — одно из старейших в городе. Появилось оно еще в конце XVII века в селе Спасское-Манухино. Сельский погост при церкви Спаса Нерукотворного Образа, построенной в 1673–1676 годах, сначала звался Сетуньским — по имени протекающей поблизости реки Сетунь.
Чуть меньше полугода назад в Лефортово открыли одноименную станцию метро, про которую местные жители уже шутят: «Станция метро “Введенское кладбище”, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны!» Я так и делаю, тем более что станция действительно конечная, а Введенское кладбище, куда я направляюсь, и правда прямо напротив метро «Лефортово».
Князь Дмитрий Голицын вступил в должность военного генерал-губернатора Москвы чуть больше 200 лет назад, 6 января 1820 года. Два его предка по материнской линии (Григорий Петрович и Захар Григорьевич Чернышевы) и один — по отцовской (Сергей Алексеевич Голицын) уже занимали эту должность в XVIII веке, поэтому князя можно считать потомственным градоначальником древней столицы.
В 1900 году неподалеку от деревень Говорово и Михалково к юго-западу от Москвы появилась железнодорожная станция Востряково, названная в честь купца первой гильдии Дмитрия Родионовича Вострякова, ссудившего деньги на ее строительство. В 2010-м ее переименовали в Сколково, а в этом году — в Мещерскую. Но появившееся в 1930-х кладбище Востряковским назвали именно из-за близости к станции.
Князь Владимир Андреевич Долгоруков — единственный из всех столичных губернаторов и мэров, удостоенный звания почетного гражданина Москвы. Он же управлял столицей дольше всех градоначальников: с августа 1865-го по февраль 1891 года, 25 с половиной лет.
В 1851 году московский военный генерал-губернатор граф Закревский обратился к директору Императорских театров Гедеонову с письмом по поводу Царской ложи в Большом театре.
Через несколько месяцев после своего назначения генерал-губернатором Москвы в 1891 году великий князь Сергей Александрович, раздосадованный тем, что экипажу приходилось тащиться в общем потоке, приказал перекрывать движение по Тверской во время его выездов в город.
Граф Федор Васильевич Ростопчин пробыл на своем посту всего два с небольшим года, с мая 1812-го по август 1814-го, но остается одной из самых противоречивых исторических фигур среди всех московских губернаторов.
Дочь моя Ася обожает кататься на коньках и не оставляет попыток приобщить отца к своему любимому занятию, особенно когда подружки не могут составить ей компанию.
Один мой питерский знакомый, часто бывавший в столице, любил говорить: «В Москве мои глаза спят». Точно так же и мне нравились бешеные скорости, богатая культурная жизнь и куча интересных людей, но сам город совершенно меня не трогал, а потому передвигаться по нему я предпочитал на метро.
Я часто публикую истории про моих дочерей в фейсбуке, а с недавнего времени еще и колонки про них пишу. Поэтому, сев за текст про родителей, которые делятся подробностями жизни своих детей в соцсетях, я решил начать с себя.
В детстве папа часто повторял мне, что лучший отдых — это перемена деятельности. Устал делать физику — пойди отдохни: помой посуду или позанимайся английским.
«В наше время тоже можно найти насосы для увеличения пениса, но лишь на один-два сантиметра, не больше, — девушка-экскурсовод делает небольшую паузу и, словно прочитав на лицах посетителей легкое разочарование, добавляет: — А сейчас давайте посмотрим на что-то еще более удивительное: трон Екатерины Второй с фаллоимитатором».
Очень давно, в позапрошлой жизни, я преподавал английский в одном богоспасаемом вузе. Чтобы как-то справиться с необходимостью талдычить одно и то же в разных группах, я придумывал истории, с помощью которых было не так скучно объяснять грамматику.
В детстве у меня долго не было любимого литературного героя. Мне нравились, конечно, Том Сойер и Следопыт Фенимора Купера, но ни один из них не мог сравниться с футболистом Пеле, чья фотография, вырезанная из журнала «Ровесник», висела у меня на стене.
Мое музыкальное образование закончилось на металлофоне, и по очень простой причине: на пластинках этого инструмента были написаны ноты, и я совершенно не понимал, как мой двоюродный брат Пашка, сын дирижера и скрипачки, управляется с пианино, на котором и клавиш гораздо больше, и совершенно невозможно понять, где «фа», а где «соль».
«Я время на фотографии знаешь, как определяю? По глазам. Раньше у людей совсем другие глаза были. Я когда смотрю на папины фотографии в сорок пятом в Вене, не могу поверить, что ему там всего двадцать два. Взрослые мужики совсем, глаза у них другие».
У меня есть знакомая, которая покупает новогодние подарки на всю семью в сентябре. Я всегда ей завидовал, потому что сам заканчиваю дай бог к 30 декабря, мучительно вычеркивая вещи из списка в течение по крайней мере пары недель.
Моего школьного учителя рисования звали Тофик Джафарович Джафаров. Он называл себя учеником Дейнеки и про своего учителя рассказывал всегда одну и ту же историю, про шляпу. «Подходит ко мне как-то Дейнека и говорит: “Какая у вас, Тофик, красивая шляпа”». В финале истории шляпа оказывалась на одной из картин мэтра, вот только я не помню уже, на какой именно.
Режиссер Константин Богомолов поставил с актерами «Мастерской Брусникина» спектакль «Ай Фак. Трагедия» по роману Виктора Пелевина «iPhuck 10». Играют его на четвертом этаже башни «Меркурий» в «Сити».
На улице Воронцовской на Таганке уже больше полувека работает старейшая московская блинная. Заведений с подобным стажем в Москве можно пересчитать по пальцам одной руки.
Американцы. Они приезжают к нам на пару недель и остаются на годы — влюбляются кто в Россию, кто в русскую девушку, а кто сразу в обеих. С моим знакомым Уиллом, 34-летним университетским преподавателем из штата Миссисипи, примерно это и произошло: он прожил в Москве два года — преподавал английский и снимал инди-кино, но летом все же решил вернуться в Америку, прихватив с собой лучшую девушку Москвы и Московской области. Напоследок я спросил дорогого гостя столицы, что его больше всего удивило в Москве. И вот что он ответил.
